Status localis. Симпатичной округлой внешности, с короткой рыжей шевелюрой и разнокалиберными веснушками. Очень предприимчивый и сообразительный человек. Размеры фигуры 60 X 90 X 60. В детстве. На момент становления капитаном произошли значимые изменения в пропорциях, которые подтянулись до 90 X 90 X 90. Или, как говорится, попа и груди догнали живот. Не курит. Женат. В арсенале имеется дочь. По знаку зодиака — рак, хотя раком ставит исключительно старшину, что весьма правильно с практической точки зрения (пёс старшина, а я — душка). Любимая песня в исполнении группы «Наутилус Помпилиус»: «Марш, марш левой. Марш, марш правой», что подтверждает наличие непереносимости военщины на дух. По отношению к подчинённым занимает старую морскую традицию: если лодка у пирса — то вся команда на берегу.
ИА Газонов на ближайшие шесть лет стал для нас отцом и матерью, а также братом и сватом. Он опекал нас и днём и ночью и старался уследить, чтобы его птенчики не попали в какую-нибудь глубокую грязную лужу, в которую курсанты Акамедии всегда так стремительно лезут.
Помимо опеки временный батька (кто-то называл его и так) научил нас и кое-чему новенькому. Ведь только из уст присланного начальника нежные уши юных медиков впервые услышали некоторые крылатые фразы. Фразы типа: «Это легко, как два пальца об асфальт», «Не морочьте мне тренчик, он пришит» и знаменитое, въевшееся в мозг и объясняющее многое: «А мне это рядом с птицей» (что для нашего уха, как ни странно, лучше звучит на английский манер: near bird), которое он умело использовал в аргументах с курсантами. Но самым шокирующим (в хорошем смысле) для юных сорвиголов оказалось не удивительная похожесть русского языка на заграничный, а простое командирское приветствие.
Обычно начальники курса здороваются со строем по-военному банально: «Здравствуйте, товарищи курсанты», на что в ответ громко и дружно раздаётся: «Здравия желаем, товарищ (называется воинское звание)». Наш же кэп сразу приятно резанул нам по ушам, чётко произнеся: «Добрый день, военно-морские медики». Такое обращение не только повысило оценку себя в окружающем обществе, но и приблизило нас к такому ещё недавно далёкому военно-медицинскому братству. Воротнички на глазах побелели, а осанка натянулась, будто тетива.
Однако подчинённая братия сделала ответный ход и тоже удивила своего военачальника.
Всем известно, что когда здоровается толпа, получается нечленораздельное «Здра-жла-та-кан». И отдельная часть товарищей, решив, что всё равно ничего не понятно, придумала так и прогорланить: «Гав-гав-гав-гав». Они бы, может, и прогорланили, и никто бы даже не заметил, но столь необдуманное решение, как назло, пришло сразу большому числу гавкающих, поэтому начкур на фоне «Здравия желаем, таракан», совершенно чётко услышал собачий лай.
Строй, услышав своё гавканье, замер в шоке. На лице старшины нарисовалась довольно отвратительная мина и готовность кого-нибудь порвать на тряпки в самые короткие сроки. Его глазюки нервно забегали по рядам в поисках подходящей под подобный случай жертвы.
Капитан Газонов же мило улыбнулся и, пробурчав: «Ах, вы мои зайчики», весело рассмеялся. Товарищи поддержали начальника ровным захлёбывающимся гоготом. Гогот усилился и разлился по плацу песней, переходящей в затяжной нескончаемый смех.
Лекция 4 КЛАССИФИКАЦИЯ
Как вы судно назовёте, так оно и поплывёт.
Из песни
Таким образом, мы стали зайчиками, а к Газонову прикрепилось новое имя — дед Мазай, отчего он, похоже, ничуть не расстроился. Да и в целом надо отдать должное Игорю Андреевичу: огорчал и огорчался он мало. Ну а если подобное и случалось, то вызванный старшина ставился нужным ракурсом и начальник курса на протяжении часа подолгу втолковывал, что и как.
Старшина после полученных знаний выходил шатаясь, слегка опечаленный. Он строил курс, здоровался почти как начальник: «Здравствуйте, военно-медицинские медики» и гнал нас на работы. Именно так для главных героев начался КМБ (Курс молодого беглеца).
Всех зайчиков одели в одинаковую синюю форму (прозванную робой), повязали на шею гюйс и обули в прогары. Столь страшное название «прогары» получили обычные полуобрезанные сапоги с довольно массивной подошвой. Ещё была тельняшка, но на себе её никто не рвал, даже несмотря на трудности, как это любят делать многие люди. Тельняшек выдали всего две.
Конечно, тот факт, что мы теперь настоящие вояки, Царство не замедлило подтвердить не только материально, но и документально. По прошествии нескольких дней нам выдали новёхонькие военные билеты. Аккуратненькие, красненькие и почти бесценные, поскольку в то время по этим контрамаркам можно было и на транспорте бесплатно ездить, и в музеи на халяву ходить. Красота. Вещь незаменимая. Только многие умудрились себе «военник» заранее подпортить. Не со зла, конечно же, а так, почти форс-мажорно.
Дело в том, что некоторые товарищи, находясь в расположении абитуриентства и вступив на путь экзаменов, дали прилюдную клятву: в случае поступления в Акамедию стопроцентно подстричься наголо. Подстричься наголо — это значит не оставить на своей светлой голове ни единой волосинки. Как Котовский или Розембаум, например, если вам последняя личность больше приятна. Более того, некоторые обещали побрить и брови. Разумеется, что слово своё и те и другие сдержали, благодаря чему через неделю после зачисления и красовались в документе аки младенцы после родов. Лысенькие.
Невзирая на бритые головы, КМБ уже набирал свои собственные обороты. Физзарядка спозаранку, ходьба по-пластунски, полуполевые условия, мерзлота и вечный недосып. Ещё мы рыли километры траншей, мыли горы посуды, ходили и ползали в ногу, убирали конюшни (тогда они ещё были) и зарывали ещё свежие от лопаты траншеи. Всё как на флоте.
ИЗ СУДОВОГО ЖУРНАЛА
День двенадцатый
Сегодня подняли в 6.30. На зарядку. На улице шторм. Команда ещё не освоилась с новым курсом. Накопилась усталость. Ощущение, что ходим кругами. На самом деле ходим гуськом (собака старшина). На завтрак снова перловка. Кок явно экономит на масле и сахаре. Сам же растёт как на дрожжах. После завтрака строевая на палубе и хозработы. Закапывали ту же траншею, которую раскапывали на абитуре (кто-то догадался завезти землю). Капитан появился на мостике в полдень и заверил, что мы движемся к светлому будущему. Отбились в 22 часа. С мечтами о будущем.
В конце августа несколько уставшие, но по-прежнему тёплые, все товарищи под предводительством взводных, ротных, старшины и начкура собрались и дружным строем, под аккомпанемент дождя, убыли на платформу, столь радужно принявшую их двумя месяцами раньше. Последний вздох, и подоспевшая электричка стремглав унесла нас в сторону основной базы Военно-медицинской Акамедии, грохотом залив всю привокзальную площадь и несколько близлежащих улиц.
Прикатив на Балтсрийский вокзал и ошалев от цивилизации, первогодки-академики спустились в метро. Резиновые ступени, катящиеся вниз, мраморные стены и декоративная лепнина лучших скульпторов столетия безоговорочно выделяли Боткинскую подземку среди остальных. Бесспорно, наше Царство много потратило бюджетных денег на подобное строительство. Сказочно много. Не один завод можно построить было бы.
Однако при виде метрополитена в голове сразу же появлялись и отрицательные эмоции. Многим почему-то необратимо вспоминалось, что в 1861 году в Англии (недалеко, кстати, от Дублина, а если быть точнее, то в Лондоне) была пущена первая ветка подземки. У нас же к тому часу только-только отменили крепостное право. И подумавшим так вдруг стало обидно за Державу. Улыбавшийся рекламный портрет не на шутку откормленного Наместника Валентина Матбиенко, обещавшего «диалог с городом», усилил эту обиду.
Утряся обидные чувства в вагонах подземки и добравшись до Акамедии, мы уткнулись в Пентагон.
Пентагон. Здание курсантского общежития в форме пятиугольника. Проект американского Пентагона в 1941 году один в один был слизан с академического. Имеет два КПП, большие чугунные ворота, смазанные мазутом (чтобы враги не пролезли, но пачкаются почему-то всегда курсанты), и два якоря, брошенные подле них. Внутренний сквер представлен беседкой и скромным семейством деревьев. Используется исключительно для нужд курсантов и их начальников.
В Пентагоне, в этом муравейнике, взрастившем не одну плеяду талантливых докторов, мы и имели честь поселиться. Первому курсу отводились помещения в отдалении от остальных обучающихся. Помещения эти представляли собой самую что ни на есть казарму. С длинным коридором посередине, палубой под ногами (у лётчиков взлёткой, у пехоты — плацем) и коечками по бокам. Всё как в армии. Но всё-таки это была не армия, а мы — не солдаты. Нашему братству присвоилась сладкая, дорогая сердцу должность: товарищи курсанты.
