экипаже — уверено прогнозировали: «Марсельская цыганка лучше не нагадает — на Мальту идём». Эту догадку подтвердил и Папаша Гийом. Новость меня не огорчила, не обрадовала: «На Мальту — так на Мальту», — мне было всё равно.
Ночными дежурствами в машинном отделении меня часто посещала мысль: «Почему всё-таки остался, а не вернулся во Францию?» Ответа не находил: «Из чувства патриотизма, о котором по прошествии лет будут говорить с высоких трибун? Или из чувства малодушного приспособленчества, о котором говорили сейчас?» А может, у меня сработало элементарное чувство самосохранения сознания: в Нанте меня ждали могилы родителей и разрушенный дом, где они снимали небольшую квартирку (все деньги шли на моё обучение), там меня ждало чувство вины и тоски. Неосознанно я стремился отвлечься от саморазъедания — служба во флоте давала мне шанс справиться с внутренней болью… Или всё-таки что-то другое?
Через трое суток морского перехода мы увидели Мальту. Из водной глади поднимались отвесные утёсы, лишённые растительности; кое-где виднелись жилые постройки. Но поразила меня столица острова — Ла-Валетта. Её огромные бастионы казались продолжением самой толщи скал, на которых покоился город. Во Франции я повидал немало крепостей, но эта производила особый эффект. Воображение уже рисовало местных жителей циклопами, сумевшими воплотить в камне саму вечность.
Караван медленно вошёл в Великую Гавань Ла-Валетты для разгрузки, и вскоре наше судно пришвартовалось к одному из транспортных причалов. Портовые краны начали поднимать привезённый нами груз, но рабочих в порту не хватало, и нам пришлось переквалифицироваться в грузчиков и такелажников. Так продолжалось несколько часов, до самого вечера. Разгрузив, наконец, судно, и кое-как помывшись из шланга, я свалился на свою лавку в каюте и провалился в глубокий сон усталости, даже похрапывание Папаши Гийома не могло помешать мне.
Следующее утро принесло мне странное пробуждение, я как будто вынырнул из омута, но это не было пробуждение ото сна — что-то другое, даже поначалу не мог объяснить. Мне показалось, что мир вокруг меня изменился. Я отмахнулся: «Просто хорошо выспался — банальное объяснение». К тому же к нам приехал флотский кассир с небольшой охраной и нам — о, чудо! — заплатили денежное содержание вперёд. В моих руках оказалось целых пятьдесят фунтов. Довольный Папаша Гийом спрятал деньги в свой глубокий карман: «В Марселе я смогу позволить себе кое-что». Он хитро подмигнул мне.
Но я имел иные мысли по поводу траты денег. Наш рыжий капитан построил экипаж и объявил нам о нашей дальнейшей судьбе: судно становится на приписку в Ла-Валетте и участвует в транспортировке грузов для союзнических войск на Мальте; команда может квартироваться в городе с вахтенным дежурством на корабле и утренними и вечерними построениями. Довольные моряки отправились в каюту, чтобы подготовиться для выхода в город. У двигателистов была отдельное помещение рядом с машинным отделением. Папаша Гийом валялся на своей лавке, читая какую-то замусоленную книжку.
— Собираюсь в город, — заявил я. — Посмотрю себе комнату.
— Зачем? Напрасная трата денег, — поморщился мой наставник. — Тебе что, на судне мало места?
Я достал чемодан из-под лавки и начал вытаскивать приличную одежду для выхода в город.
— Не хочу проводить всю жизнь в сырости, — парировал я его, на первый взгляд, разумные доводы.
— Понимаю, — хмыкнул Папаша Гийом. — Дело молодое, хочется погулять, — мужчина похлопал себя по круглому брюшку и снова уткнулся в какое-то бульварное чтиво.
Я надел белые брюки, рубашку точно такого же цвета и парусиновые туфли. Отдыхавший на лавке стармех на минуту оторвался от книжки, смерил меня взглядом и цокнул языком: «Каков щёгол! Местные девицы разорвут тебя при дележе!» Он засмеялся глубоким басом, пока не зашёлся хриплым кашлем. В ответ я вежливо улыбнулся его комплименту и хотел уже покинуть каюту, как Папаша Гийом остановил меня:
— Зайди к кэпу. Может быть, он знает к кому в порту обратиться, где можно снять жильё в городе.
Капитана Моро я встретил палубе — он был в майке и фуражке; жмурясь на солнце, разглядывал бастионы, окружавшие бухту.
— Прошу прощения, сэр, разрешите обратиться, — я смотрел на спину Моро. Тот обернулся, его насмешливый взгляд пробежал по мне:
— Чего тебе?
— Случайно не знаете, где можно узнать что-нибудь о сдаче комнат в городе, сэр? — я задал свой вопрос.
— Ого, Викто́р! Зачем? В этом облачении все комнаты Ла-Валетты будут твоими. Особенно среди дамского общества, а остальные аборигены выселятся сами, — капитан скрестил руки на груди. Насмешка в его прищуренных глазах мешала мне понять, воспринял ли он серьёзно мой вопрос. Я пожал плечами:
— Простите, сэр. Поищу сам.
— Не торопись, матрос, — он сдвинул фуражку на макушку, — зайди в портовое управление, найди сублейтенанта Канинхена. У него есть адреса неплохих квартирок. Правда, после второго стакана виски все комнаты становятся дворцами, — капитан хохотнул, но потом всё-таки объяснил, где находится портовое управление.
Двухэтажное здание, куда я попал по подсказке капитана, напоминало муравейник. Мне с трудом удалось разузнать местонахождение мистера Канинхена: на первом этаже, в дальнем коридоре возле кладовки. В этом направлении я и отправился на поиски необходимого мне офицера.
Пришлось немного поблуждать по запутанным коридорам, прежде чем, наконец, нашёл похожую потёртую дверь. Толкнув её, очутился в крошечной полутёмной каморке. Через несколько секунд мои глаза привыкли к сумраку помещения, и я разглядел — нет, наверное, сначала расслышал по лёгкому похрапыванию — лежащего на столе человека.
Я громко закашлял — никакой реакции. Тогда громко спросил:
— Мистер Канинхен?
В ответ невнятное бурчание.
— Сублейтенант Канинхен? — почти прокричал я.
Человек за столом резко поднял голову.
— Так точно, сэр! — бодрый голос выкрикнул ответ.
Мужчина привстал, стараясь принять бравый вид — насколько это у него получалось. Теперь я мог рассмотреть своего визави: невысокого роста, кругленький мужчина с большой лысиной — только остатки волос над ушами забавно топорщились в разные стороны; морская майка обтягивала заметное брюшко.
Однако, рассмотрев нежданного посетителя, он расслабленно хрюкнул и плюхнулся на стул. Канинхен потряс головой, и на его лице появилось осмысленное выражение. Ещё раз внимательно окинув меня взглядом, он недовольно произнёс:
— Чего надо? — не дожидаясь моего ответа, громко добавил: — Не мешай работать! Чёрт знает, что происходит!
Меня охватило непреодолимое
