принести сосуд с собой.
И неслышной тенью скользнула к кровати.
Безликий мужчина, о котором она столько думала за эти дни, наконец обрел плоть и кровь. И мелькнула тоскливая мысль, что судьба — редкая сволочь.
Парень был тот самый, из кофейни. Запутавшись в простынях и обняв подушку обеими руками, Орфей мирно посапывал и не пошевелился даже когда Лунар аккуратно пристроилась на краю кровати, наклоняясь к его лицу, чтобы рассмотреть получше. Вдруг показалось или тени сыграли злую шутку?
Но нет, надежда сдохла в первых рядах — это точно был он. Растрепанные темные волосы, татуировки, змеящиеся по рукам — руны и знаки Старшей Школы, значения которых Лунар не знала и не хотела знать. Часы, выбитые чернилами на предплечье, оказались живыми — прыгала под кожей секундная стрелка. Минутная и часовая застыли на без четверти полночь.
Отходя ко сну, Орфей не снял серьги и цепочки, и они теперь мягко переливались на золотистой коже, отражая свет ночника.
“Надеюсь, там нет охранных амулетов” — подумала она мимоходом, позволяя себе долгую минуту полюбоваться его лицом. Черты тонкие и изящные, словно выточенные из мрамора, и сейчас, без усмешки или нахмуренных угрожающе бровей, он казался юным и трогательно уязвимым.
Лунар вздохнула и погасила светильник. Пора начинать.
Вход в память лежал тропой снов. Лунар недолго побродила среди грез о чужих прикосновениях и ласках, вдыхая аромат вишни и можжевельника. Тепло чужого тела просачивалось в нее по капле, создавая иллюзию, что это ее сон, что это она пахнет вишней, а не та, кого Орфей так желал во сне или наяву, но Лунар быстро от него отмахнулась.
Времени не хватало катастрофически, и она с усилием подтолкнула себя дальше, к графитово-серебряным глубинам памяти чародея, отлично зная куда именно стоит заглянуть в первую очередь.
Орфей по личным причинам прятал нужную вещь в самом дальнем и темной углу, где обычно хранят позорные детские воспоминания и болезненные истории о первой любви или разбитом сердце. У каждого человека оно было — это место, Лунар и все ее друзья не дали бы соврать. Хорошие воспоминания никто не хранит так глубоко. Напротив, люди выставляют их “на полку”, чтобы при случае вернуться и ощутить фантомную тень былого счастья.
Там было что-то еще, целый сундук, битком набитый поблекшими образами, но времени, чтобы ковыряться в чужой памяти, не было. Лунар поудобнее перехватила склянку, подцепляя ногтем то, за чем пришла, и вздрогнула, когда воспоминание серой льдинкой звякнуло о дно пузырька. Вот и все, можно уходить.
Лунар сделала глубокий вдох, соскальзывая с кровати. И замерла, будто молнией ужаленная.
Не открывая глаз, Орфей промотал — чересчур осмысленно, будто и не спал вовсе:
— Надеюсь, что у тебя веская причина будить меня, Лука. Я страшно устал.
Паника захлестнула Лунар с головой. Тот самый внутренний голос, много раз спасавший, пульсировал в висках: “Уходи! Уходи! Уходи!”
Она отступила назад, не разбирая дороги. В бедро врезался острый угол стола, зазвенели потревоженные колбы и пробирки. За спиной что-то тревожно звякнуло, и Лунар, ожидающая что Орфей окончательно проснется в любую секунду, подпрыгнула на месте, взмахнув руками. Плохая была идея: острая боль впилась в ладонь и щедро разлилась от запястья до локтя. Лунар закусила губу, поднося руку к глазам — в неглубокой ране торчали мельчайшие осколки разбившейся реторты. Кровь — жидкая и темная — мерцала на стекле.
— Лука? — от подушки оторвалась встрепанная темноволосая макушка. Орфей завозился в постели, сонно щурясь и пытаясь вырваться из крепкого плена простыней.
— Лука, что случилось?
Лунар рванула к двери. Со второго этажа скатилась кубарем, громко ойкая, когда ступеньки пересчитывали ее ребра, одно за другим, но боль от пореза и выбитого плеча не шла ни в какое сравнение с тем облегчением, которое пришло, как только Лунар распахнула дверь и выскочила во влажную тьму столичной ночи. Оглядываясь по сторонам, словно в любой момент из темноты могла высунуться рука закона и схватить ее за запястье, она шмыгнула на соседнюю улочку, оставляя за спиной дом из красного кирпича с резными решетками на окнах.
Древний ждал ее на углу, под неоновым светом круглосуточного бистро с золотым треугольником на витрине — символом гостеприимства для Столичных жителей.
Узнать же его можно было по приснопамятному пальто с пуговицами-костями и недовольному лицу. Образу голливудской красотки с золотыми локонами очень не шло выражение старческого раздражения и уныло поджатые губы, обведенные алой помадой.
— Чего копаешься? — рыкнул он, как только Лунар появилась в поле его зрения. И тут же требовательно протянул руку. — Давай сюда!
Ага, разбежался. Лунар остановилась в нескольких шагах, недоверчиво разглядывая Древнего. Он явно нервничал — бесконтрольно перебирал пальцами воздух, оглядывался по сторонам, будто опасался, что вот-вот из-за угла вывернет сам Орфей или представители Шабаша, чтобы арестовать его за совершенное преступление. Строго говоря, пока Лунар не передала ему воспоминание, он был совершенно чист, так что же его тревожило?
— Сначала оплата, — голос звучал хрипло от нервов и усталости. Ноги тряслись и подкашивались, а по телу Лунар чуть позже обязательно обнаружит десяток-другой синяков, но самое страшное уже позади, можно было подумать о делах насущных.
Древний фыркнул возмущенно и запустил руку в бездонный карман. Там что-то глухо звякнуло и вдруг затрещало, как будто он носил при себе ручную молнию в банке для неясных целей. В следующий миг Древний, оказавшийся слишком близко, уже впихивал Лунар ворох мятых купюр, ссыпал в подставленные ладони золотые монеты с чьим-то горбоносым профилем на аверсе. Монеты выглядели потертыми, весили немало, и Лунар едва удержалась от того, чтобы прикусить одну. Так, на всякий случай.
— Вот, вот, забирай! — бормотал Древний торопливо, точно боялся, что Лунар в любой момент может отменить сделку. — Отдай его! Сейчас же!
— Где амброзия? — пробормотала Лунар, не сводя глаз с бледного лица Древнего, надеясь уловить любую эмоцию, которая дала бы знать — обманули ли ее? Последние несколько дней были наполнены мучительными сомнениями. Тревожась и не находя себе места, Лунар не покидала квартиры, час за часом рассматривая план по проникновению в дом номер четыре по Сливовой улице. А голод, и без того сводящий с ума, озверел настолько, что Лунар помимо воли приходили видения, в которых она беззастенчиво набивает живот украденными снами, сочными и манящими, как спелые персики.
— Ты про это? — в неоновом свете блеснула склянка, зажатая в тонких паучьих пальцах. Древний ухмыльнулся, зная, что Лунар всем существом тянулась к лекарству, но не торопился отдавать. Подносил к глазам, разглядывая юркую
