Капитан Росс читал отчеты таинственных отца и сына Каботов, столетия тому назад плававших к берегам Северной Америки, отчеты рыболовов и китобоев, отчеты капитанов, имен которых он никогда не слыхал. Тугая ладонь начинала сжимать сердце, и в тишине сводчатого подвала он наяву слышал задыхающийся, прерывистый голос матроса Себастьяна: "Капитан! Смотрите!" Где сейчас матрос Себастьян? Спился, погиб за бортом, а может, плывет на борту торгового судна по Индийскому океану...
БАЛЬЗАМ НИКОДИМЫЧА
Белая дверь с шумом распахнулась.
- Ее высочество герцогиня Беррийская и Йоркширская, - торжественно провозгласил голос. Задрапировавшись в халат, в палату торжественно вошла Лена и надменно протянула Сашке руку для поцелуя.
- Чего шумишь? - шепотом спросил Сашка. - Священный мертвый час. Главврач на цыпочках ходит. Ты как попала?
- Через печную трубу. Там вахтера забыли поставить.
- Да тихо ты... вся больница сбежится. Сашка лежал уже без бинтов и гипса.
- Экий ты пуганый после травмы стал, - беззаботно сказала она.
И опять тихо скрипнула дверь. В палату на цыпочках вошел тренер. Вид у него был как у нашкодившего мальчишки. Правая рука Никодимыча была неловко засунута в карман пальто, и пальто оттопыривалось.
- Что с рукой, Никодимыч? - спросил Сашка.
- Это так... - ответил тренер.
- Пахнет чем-то, - Лена понюхала воздух. - Какой-то гадостью пахнет.
- Не пахнет ничем, -- быстро сказал Никодимыч. - Саш! Поговорить надо.
- Я мешаю? - спросила Лена.
- Пожалуй, - согласился тренер.
- Зайду вечером. Мне события отягощают душу.
- Вечером не пускают.
- Пустят, - рассмеялась она. - Пока!
Тренер сумрачно посмотрел на Сашку. Потом распахнул пальто и вытащил огромную бутыль. Бутыль была наполовину заполнена темной жидкостью. Сашка зажал нос.
- Попахивает немного, - смущенно признался тренер. - Оттого и крался как вор. Скидывай одеяло. Все снимай.
- Что это?
- Бальзам. Самодельное средство от переломов. Незаменимая вещь. Раздевайся, говорю. Буду тереть.
И тренер скинул пальто, засучил рукава. Голый Сашка лежал на животе, вцепившись в прутья кровати. Никодимыч деловито массировал ему ноги и спину, поливая ладони адовым варевом.
- Чем запах сильнее, - приговаривал он, - тем больше толку. Веденякина кто на ноги ставил после Алма-Аты? Я. Этой мазью. А Прошкина, чемпиона Союза?
ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ
Самодельный бальзам Никодимыча оказался действительно волшебным средством. Через пять дней Сашка уже ходил по палате. Через десять его выписали, и безжалостный Никодимыч в первый же вечер вручил ему скакалку и выгнал в парк. В парке было просторно. Лавочки стояли заваленные снегом, и между ними лежали темные и глубокие тропинки. Сашка долго с наслаждением вытаптывал себе площадку. По всему телу выступила испарина, но до чего же это было хорошо - шевелиться. Потом он никак не мог приладиться к скакалке. Разучился. Координация движений разладилась. Потом Сашка все же нашел эту координацию, и... как это было здорово. Мягко хлопала скакалка по снегу, и пот заливал лицо...
А вечером он сидел в читальном зале. "Основы геотектоники", "Горообразовательные процессы", "Геоморфология". Толстые тома лежали на Сашкином столе, но сам он углубленно читал совсем другую книгу. Могучая Сашкина спина выделялась среди студентов.
- Сашка! Ведякина "Педагогику" не ты забрал? - спросил шепотом какой-то студент.
Сашка молча кивнул на взятые им книги, потом показал ту, что читал: "История покорения гималайских вершин".
- А-а, малохольный, - махнул рукой студент. - Все в великие путешественники готовишься. Кто же Ведякина-то забрал?
Вошла в зал Лена. Посмотрела. Горели настольные зеленые лампы, торчали согнутые спины.
- Квадратно-гнездовая посадка науки, - с уважением вздохнула она. Увидела Сашку. Села рядом.- Ну что, последний великий, все выучил? - Она похлопала рукой по толстой "Геотектонике".
- Угу, - не отрываясь от книги, сказал Сашка. ...Они шли по улице. Уютные кирпичные и деревянные особнячки скрывались в полумраке, стояли редкие фонари. Перед домами росли по-зимнему обнаженные деревья. Было тихо.
ПИСЬМА РОССА ИВАНУ КРУЗЕНШТЕРНУ
"...Я с нетерпением ожидал решения нашего теперешнего правительства по вопросу о моей предполагаемой экспедиции, надеясь, что смена министров, которая произошла в ноябре прошлого года, будет в мою пользу. Но теперь я с сожалением сообщаю Вам, что мои надежды не оправдались... Мне не надо объяснять Вам, как я сожалею о всем случившемся, я ведь старею и скоро уже не смогу участвовать в полярных исследованиях".
Письмо Джона Росса Крузенштерну, 3 февраля 1835 г.
"Мне нечего рассказать Вам о моих экспедиционных планах, изменения, происшедшие в министерстве, положили конец почти всем научным планам в Англии".
Письмо Джона. Росса Крузенштерну, май 1835 г.
ТРЕНИРОВКА
На залитом солнцем склоне шла тренировка. Сашка Ивакин, бледный и осунувшийся, "лесенкой" поднимался вверх по склону. Он останавливался, смотрел на солнце, жмурился и улыбался. Потом снова медленно поднимался.
Нахохленным ястребом стоял в стороне, опершись о палки, Никодимыч, искоса поглядывал на Сашку.
Мимо тренера вихрем промчался на сомкнутых лыжах парень, закончил изящным пируэтом и вопросительно посмотрел. Никодимыч молча похлопал себя ниже спины.
- Зависло? - огорчился парень.
Никодимыч кивнул и продолжал следить за Сашкой.
Забравшись наверх, Сашка отцепил от пояса шлем, надел его и с ученической тщательностью стал описывать повороты трассы. Он шел медленно, стараясь выполнить поворот "в точности по учебнику".
Никодимыч скатился следом за ним.
Сверкало солнце и снег.
У подъемника Никодимыч сказал:
- Три раза пройдешь слалом. Потом скоростной. Сашка коротко кивнул. Тяжко ступая на лыжах, прошел вперед, поймал кресло подъемника.
...Тренер стоял на середине склона. Сашка пронесся в слаломе. Второй раз. Третий.
На склоне его перехватил Никодимыч. Сашка затормозил.
- Уверенности не вижу. В чем дело, Ивакин? - резко спросил Никодимыч.
- Голова что-то, - сказал Сашка и сделал движение, чтобы продолжать спуск.
- Нет, - жестко сказал Никодимыч. - Вверх! Без подъемника.
Сашка покорно стал подниматься "лесенкой". Наверху он скинул шлем, пристегнул его к поясу. Вытер залитый потом лоб. Пошел. Где-то на втором вираже наткнулся на веху, затормозил.
- Наверх! - отчаянным голосом закричал Никодимыч. - Сначала.
Сашка опять пошел по склону, но вдруг, пропуская повороты, покатился вниз, широко расставив лыжи, как новичок, выставив вперед руки с палками. Он проехал мимо тренера. Лицо его было растерянным. Налетел на веху, затормозил. И так стоял, уцепившись за спасительный бамбуковый шест. Тренер в два виража скатился сверху.
- В чем дело?
- Никодимыч! - Сашка пошарил перед собой руками. - Не вижу.
Залитое потом лицо его с налипшими на лоб волосами было беспомощно, как у ребенка.
МЕФИСТОФЕЛЬ
Костистый старик, похожий на седого всклокоченного Мефистофеля, надвинул глазное зеркало с дыркой посредине и сразу превратился в циклопа. Желтыми от табака пальцами он отогнул Сашке Ивакину веко, отогнул второе. Откинул зеркало и закурил.
Сашка сидел, распростертый во врачебном кресле. Врач курил и молча смотрел на него. Сашка попробовал улыбнуться.
- Потрясения. Припадки. Удары. Были? - спросил Мефистофель.
Сашка вопросительно глянул на сидевшего в углу Никодимыча.
- Были, - сказал тот. - В результате неумелого падения на склон травма головы, ноги, грудной клетки. Падать не научились, - добавил он.
- Глаза в полном порядке. Травма головы, говорите? Весьма интересно. Будем исследовать. На койку! - резко заключил Мефистофель. - Самочувствие, чемпион?
- Я вообще-то уже вижу. Серое все только. Санитарка повела Сашу в палату. Среди больничных стен он казался несуразно большим, несуразно плечистым.
Никодимыч молча спросил у Мефистофеля разрешения позвонить. Набрал номер,
- Не кричите, - ответил тренер в телефонную трубку. - За команду отвечаю я. За Ивакина также отвечу. Все! - Он с силой бросил трубку на рычаг. И вопросительно посмотрел на Мефистофеля.
- Предполагаю самое худшее, - сказал тот. - Все дело в недавней травме...
- Это палата глазная, со шторами, - санитарка ввела Сашку в комнату. Глазами нынче мало болеют. Будешь болеть один. Сейчас белье принесу. Посиди.
Сашка сел на кровать. Скрестил на коленях руки. Вошел Никодимыч.
- Что врач говорит? - Сашка поднял глаза на Никодимыча. Тот молча стоял в дверях, и лицо его вдруг качнулось, наплыло, повалилось на Сашку, как будто он куда-то летел на качелях. - Лене не говори ничего, - с усилием сказал Сашка. - Матери не вздумай писать.
- Что писать? Что говорить? Все пустяки, все до завтра пройдет.
В палате было темно. За окном вспыхивала реклама. "Аэрофлот. Надежно. Быстро. Удобно. Летайте самолетами".
