Изломанная стрела молнии осветила небо. В этот краткий миг Ти Эс взглянула вниз и увидела черные волны, бесконечной чередой накатывающиеся на дюны. Она зажмурилась, представив, как следующим порывом ветра ее перебросит через эти поручни и швырнет в черноту, в сердитый, гулкий грохот прибоя.
Ти Эс заставила себя оторваться от перил и, опять упав на четвереньки, двинулась через скользкую лестничную площадку. Когда ей, наконец, удалось достичь маленькой деревянной двери, она крепко вцепилась в дверную ручку и изо всех сил забарабанила фонариком.
Из дома до нее донесся вибрирующий звук. Ее совершенно опустошенное страхом сознание, с трудом пробившись сквозь путаницу чувств, подсказало ей, что она слышит зажигательный ритм рок-музыки. В следующую паническую минуту ей показалось, что она вот-вот умрет, в то время как обитатель дома наслаждается Джимми Хэндриксом, вымучивающим свое «Усыпанное звездами знамя».
Ти Эс закричала, не переставая колотить в дверь: «Помогите!» Она кричала до тех пор, пока не охрипла.
Внезапно дверная ручка повернулась в ее руке, и дверь резко открылась. От сильного рывка Ти Эс изогнулась и, подгоняемая новым порывом ветра, вслед за дверью влетела внутрь помещения, где, подобно пушечному ядру, врезалась в темную фигуру. Отчаянно пытаясь хоть за что-нибудь ухватиться, Ти Эс попала своей головой в чей-то твердый, как камень, живот. Словно мячик, отскочив от препятствия, женщина схватилась за вытянутые руки незнакомца и вместе с ним рухнула в комнату.
На мгновение перед глазами мелькнули две босые ступни, пытающиеся найти точку опоры, потом они исчезли, и оказалось, что она лежит на чьем-то мускулистом теле. В следующую секунду до нее донесся стон. Несколько мгновений она безвольно лежала, полностью обессилевшая и плохо понимающая, где находится. Человек под ней судорожно глотал воздух.
Все это в сочетании с воем электрогитары и голосом Джимми Хэндрикса, поющего теперь уже «Голубую дымку», вызвало в ее воспаленном воображении сюрреалистическое ощущение, словно от созерцания картины Сальвадора Дали.
Опираясь ладонями о ковер, Ти Эс попыталась приподняться, но поняла, что у нее в руках не осталось сил. Она опять упала на грудь мужчины, и он снова застонал.
Остатки сознания воспитанной и учтивой женщины навели ее на мысль, что надо извиниться. Она открыла рот, но смогла лишь издать некое бессвязное хриплое бормотание, слабо напоминающее человеческую речь.
Чьи-то руки коснулись ее плечей и легонько встряхнули ее. Целый фонтан брызг разлетелся по всей комнате. Она глубоко вздохнула и затихла.
Потом ей снова пришло в голову, что надо бы подняться, но мышцы вновь отказались следовать приказам мозга. Одна ее нога оказалась в чем-то мягком. Она попробовала опереться на эту ногу, но в ответ раздалось рычание, и Ти Эс опять затихла.
Секунду спустя глубокий, наполненный болью голос произнес:
– Ваше колено у меня в паху. Я был бы вам чрезвычайно признателен, если бы вы убрали вашу ногу оттуда.
Собрав оставшиеся силы, Ти Эс повернулась набок и шлепнулась на пол, как кусок намокшего хлеба. Она дрожала с головы до ног. Закрыв глаза, Ти Эс пыталась пересилить головокружение.
Безопасность... Она положила ладонь себе на лоб, постепенно успокаиваясь. Она была в совершенной безопасности и больше не одна. Это была ее последняя сознательная мысль перед тем, как лишиться чувств.
Логан Хантер лежал, не шевелясь. От удара в пах болело все тело, но по мере того, как это неповторимое ощущение ослабевало, он все яснее чувствовал, что жив, и его бренные останки находятся в рабочем состоянии.
Он осторожно пошевелился, потом сел, вытер с лица дождевые капли и, склонив голову, подозрительно взглянул на «незванного гостя». Женщина лежала неподвижно, разметавшись, вода стекала с нее на бежевый ковер.
Пара красивых, очень стройных женских ног и две маленькие нежные руки с коротко постриженными ногтями – это все, что он увидел у своего гостя, вернее гостьи. Все остальное было сокрыто под отвратительно ярким желтым плащем. Единственным человеком, на котором ему довелось видеть нечто подобное, был мальчуган в какой-то идиотской телерекламе консервированного супа.
– М-да, она не страдает от избытка вкуса, – подумал он, разглядывая мокрые красные носки на изящных, прекрасной формы ногах женщины.
– Мадам, – начал Логан, искренне стараясь, чтобы его голос звучал доброжелательно. – Вы выбрали дьявольски подходящую ночку, чтобы наносить визиты. Я уже и не говорю о том, что ваше появление здесь обставлено с редкостной помпезностью, так что лучшего нельзя и желать. Но, ради всего святого, что побудило вас бегать по окрестностям в такую погоду?
Он подождал, но в ответ ничего не услышал. Тогда он заметил, что она совсем не шевелится.
Кто она? Пьяная она или ранена? Что она делала на улице в такую ночь? И что, черт побери, могло ей от него понадобиться? Поскольку ответов на эти вопросы не предвиделось, он встал, закрыл дверь, прошел через комнату к стереосистеме и приглушил музыку. Потом вернулся к своей незванной гостье, чтобы посмотреть, что можно было для нее сделать. Логан Хантер увидел, что она вся дрожит, и услыхал ее тихий стон.
Когда к Ти Эс стало возвращаться сознание, она поняла, что рядом с ней кто-то есть. Сквозь забытье она почувствовала прикосновение к своей руке чьей-то ладони. Но почему она не может перестать дрожать?!
Логан озабоченно и даже несколько испуганно нахмурился, увидев, как маленькое тело женщины сотрясают судороги.
– Эй, леди, вы в порядке? Странная смесь жалости и враждебности прозвучала в его голосе.
– Вы ранены? Вас что-нибудь беспокоит?
Наконец осознав, что ответа от нее не последует, он перевернул ее и снял с головы капюшон. Он обхватил ее лицо ладонями. Ее ресницы задрожали.
Мужчина внимательно осмотрел лицо женщины. Ее губы посинели, а прекрасная нежная кожа стала мертвенно-бледной и холодной. По всему было видно, что она в шоке. Пытаясь припомнить, что нужно делать в таких ситуациях, Логан потер ей щеки, надеясь вернуть им нормальный цвет.
Ти Эс молча смотрела в глаза синего льда, холодно изучавшие ее. В них не было заметно ни жалости, ни враждебности. В каком-то затаенном уголке своего сознания она отметила красоту мужчины, его твердые, словно высеченные из гранита черты лица. Его светло-серые с золотистым оттенком волосы были аккуратно зачесаны назад над высоким лбом. Суровые линии несли отпечаток определенной чувственности. Его квадратный подбородок заметно смягчился, но его красивый рот оставался таким же суровым, как и взгляд.
Другая часть ее мозга внезапно подбросила ей мысль: «Что он может о ней подумать? Как она выглядит – совершенно мокрая, измазанная, с широко раскрытыми от страха глазами?»
– Никогда не видел более мокрой девушки, – сказал мужчина, глядя на нее и продолжая массировать щеки.
Очень ясно представив себе свой внешний вид, она вновь закрыла глаза.
– Если вы опять потеряете сознание, я вас выброшу назад под дождь.
Это была страшная угроза, и она сделала свое дело – женщина протестующе застонала.
– Ну вот, так-то лучше. Я помогу вам сесть, о'кей?
Он усадил ее и, придерживая за поясницу, еще раз взглянул на свою гостью. Даже полузахлебнувшись и в шоковом состоянии, она все-таки оставалась красивой женщиной. «Если ее как следует высушить и почистить, она может оказаться весьма хорошенькой», – подумал он. Густая грива рыжих волос облепила ее лицо, резко контрастируя с матовой кожей. У нее был утонченный овал лица, высокие скулы и прямой изящный нос.
Она взглянула на него своими прекрасными васильково-синими глазами. Ее длинные ресницы задрожали.
Васильково-синие глаза? Он мучительно пытался понять, почему эта женщина кажется ему такой знакомой. Вдруг у него перехватило дыхание, а сердце отчаянно забилось.
Логану почудилось, что его ударили по спине бейсбольной битой. Но он был мастером скрывать свои эмоции, поэтому только блеск глаз выдавал его волнение. Он вспомнил.
Против своей воли он провел рукой по подбородку сидящей перед ним женщины и прикоснулся большим пальцем к ее чуть припухшей верхней губе. Логан взглянул на ее волосы, и его рука последовала вслед за взглядом. Взъерошив ее короткие мокрые локоны, он испытал секундное сожаление, оттого что сейчас уже нет тех длинных огненно-рыжих прядей, которые раньше спускались у нее до поясницы.
Беспокойство и даже тревога охватила его. Он узнал Т. С. Уинслоу.
Ему захотелось прильнуть к ее губам, покрыть поцелуями ее мокрые ноги. В то же время у него появилось желание поднять ее и вытолкать вон под проливной дождь. Но он не сделал ни того, ни другого.
– Вам необходимо снять ваш плащ, – произнес он, стараясь сосредоточиться на том, что необходимо было сделать. Он вытащил фонарик из ее крепко сжатых пальцев, потом с удивительной осторожностью бережно расстегнул кнопки и помог ей, словно она была ребенком, освободиться от плаща.
