Она попыталась сесть, несмотря на то что он держал ее, но онемела от ужаса, так как у нее тут же вновь закружилась голова.
– Не двигайтесь, и вам станет лучше.
Глубокий голос, такой спокойный и внушительный, казалось, должен был раздражать ее, но почему-то произвел противоположный эффект – она расслабилась и перестала сопротивляться, закрыла глаза и только чувствовала, как твердые пальцы обхватили ее запястье, считая пульс.
– А теперь попробуйте подышать медленно и глубоко. Но не слишком глубоко...
И снова, к собственному изумлению, она послушалась, соразмеряя дыхание с ровным ритмом его голоса.
– Лучше?
На этот раз она открыла глаза и кивнула. Вокруг уже ничего не кружилось.
– Я сама виновата. – Сара с осторожностью села, на этот раз удачно. Она находилась в кузове «лендровера» Стюарта Делани, где пахло свежевырытой землей, дождем и растениями. – Уезжая из Лондона, я ничего не поела.
Не стоило объяснять ему, что на самом деле она как следует не ела несколько дней, а не несколько часов.
Сара поморщилась, вспомнив Анну с ее женственностью, мягкими очертаниями тела, представляющими разительный контраст с худобой Сары. Тощая и высохшая – вот какой окончательный приговор вынесла ей Анна. От этих слов Сара почувствовала себя бесконечно увядшей, почти старухой, хотя на самом деле Анна была старше ее на два года.
Мужчины не любят худых женщин; им нравится мягкая пышность женского тела с заманчиво очерченными формами. Сара напряглась, ожидая какого-нибудь замечания Стюарта Делани относительно ее худобы, но вместо этого он почти рассеянно заметил:
– Все иногда забывают поесть, особенно когда голова занята более важными делами. Я и сам этим отличаюсь.
Сара, сидя, огляделась и с сожалением отметила, что испачкала грязью с пола «лендровера» свой кремовый костюм.
– Послушайте, я как раз ехал домой с намерением перекусить. Поскольку ваших родителей нет, то не составите ли мне компанию? Миссис Гиббоне приходила сегодня ко мне убираться. Обычно она оставляет и что-нибудь поесть. Так что, учитывая гостеприимство ваших родителей...
Глупо было отказываться. Это не Лондон, где женщине нужно опасаться приглашений от малознакомого мужчины. И, кроме того, из маминых телефонных разговоров она знала, как нравится родителям новый сосед.
Можно, конечно, остаться одной дома и провести вечер в размышлениях и воспоминаниях.
– Если я вас действительно не обременю...
– В таком случае я не стал бы и предлагать...
В его словах проскользнула некоторая резкость, но Сара, вместо того чтобы почувствовать, что ее поставили на место, нашла его замечание почти оригинальным. Он так непохож на Иэна, шарм которого скрывал жестокость и грубость. Она правильно оценила искренность Стюарта: лучше сразу раскрыть все карты, чем долго прибегать к маскировке.
– Прекрасно. Я поеду следом за вами в своей машине, хорошо? – предложила Сара, но Стюарт Делани не согласился с этим.
– Не стоит. Я, конечно, не думаю, что вы опять упадете в обморок, но лучше не рисковать.
– Тогда вам придется отвозить меня обратно, – запротестовала было Сара, но он, не слушая ее возражений, спрыгнул вниз с кузова и направился к кабине.
Сара последовала за ним. Она не была новичком в поездках на разбитых старых «лендроверах». Еще девочкой она предостаточно поездила на подобных автомобилях и знала, как это неудобно. Конечно, сидеть в кабине намного приятней. Подойдя к краю кузова, она сняла туфли на высоких каблуках и собралась уже спрыгнуть на землю, несмотря на мешавшую ей узкую юбку. К ее изумлению, Стюарт, который, как ей показалось, предоставил ей возможность выбираться из «лендровера» самостоятельно, стоя внизу, на лету поймал ее, сгреб в охапку.
– Пожалуйста, не надо, – запротестовала Сара, задохнувшись от неожиданности.
В одной руке она держала туфли, а другой была вынуждена ухватиться за его рубашку. Очень трудно выглядеть отстраненной и деловитой, когда ты упираешься головой в плечо незнакомого мужчины, а пальцы нечаянно касаются его голой шеи.
Сару смутила его близость. Ее дыхание неожиданно стало прерывистым, от замешательства и недоумения у нее потемнело в глазах, и она закрыла их. Все тело напряглось от непонятных ощущений.
Это от неожиданности, сказала она себе, ведь так давно мужчина не подхватывал меня на руки и не держал в своих объятиях. Сколько лет прошло с тех пор, как она испытывала подобную близость мужчины, пусть и таким невинным образом? Она попыталась воскресить в памяти хоть кого-нибудь, с кем были бы связаны ее воспоминания о таких минутах нежелательного волнения, но вспоминать было нечего. Были, конечно, случаи в юности... какие-то мальчики, с их неуклюжими объятиями и неумелыми поцелуями. Но она всегда была стеснительной. А потом, когда она встретила Иэна...
Почувствовав ее напряжение, Стюарт успокаивающе произнес:
– Не волнуйтесь, я вас не уроню. Не забывайте, что я привык переносить достаточно большие деревья, с которыми надо обращаться чрезвычайно бережно, иначе их легко покалечить. Ничего нет более ранимого и незащищенного, чем молодое деревце, вынутое из земли. Минутная неосторожность – и вы можете повредить корни, а это непоправимо.
Сара с трудом подавила полуистерическое желание рассмеяться. Ее беспокоит и пугает чувственная дрожь от объятий Стюарта, боязнь того, что он может это заметить, а оказывается, в глазах ее спасителя – она всего лишь молодое деревце, которое он переносит с одного места на другое, совершенно не сознавая и не придавая значения их физической близости, не замечая ее дрожи, от которой у нее сжимаются мышцы живота и делаются твердыми соски на груди. Давно ее тело так не реагировало, подумала Сара, пока Стюарт осторожно усаживал ее в кабину «лендровера».
Раньше стоило Иэну войти в комнату, стоило ей просто услышать его голос, увидеть его, ее бросало в жар от болезненного желания. Но потом... Она нахмурилась, пытаясь вспомнить, когда в последний раз так реагировала на его присутствие, его сексуальную притягательность, – и не могла. Это было более чем странно – ведь она по-прежнему любила его.
Сара продолжала хмурить брови, пока Стюарт усаживался за руль и заводил мотор. Анна назвала ее бесполой, и в глубине души Сара признавала точность этой колкости. Она любила Иэна и, конечно, хотела физической близости с ним, но с течением лет это желание утихло и притупилось настолько, что она фактически забыла, что значит чувствовать острую, разъедающую боль в теле, эту непреодолимую женскую тягу к мужчине. Она полагала, что с возрастом у нее исчезло чувственное влечение.
