Еще хочу заметить, что вот этот «невидимка» (в монографии он у меня «сущность» называется), который мигрирует, в зависимости от состояния окружающей среды, из одного костюма в другой, – он же бессодержателен. У него есть только нота чувства, нота переживания. Он как звук камертона: «Тун-н-н-н-н-н…» В нем нет ничего, какой-то там ширины, глубины, длины, он просто это «ун-н-н-н…» И весь мир – это огромное количество вот таких одиноких камертонов. Поэтому и у супруги моей – Лилии Ким – роман, посвященный одиночеству, так и называется – «Я не один такой один».
Но к чему я это все говорю об этой бессодержательности, неспецифичности нашей исконной, внутренней сущности? Да к тому, что если внутри все мы по сути своей одинаковы, то чтобы ощутить в другом «родственную душу», нам нет нужды в каком-то специальном человеке, в определенном лице с неким заданным количеством черт. Нет, нам нужен просто тот человек, который не побоится с нами и перед нами «раздеться». Фигурально выражаясь, разумеется… То есть человек, который не будет с нами в каких-то определенных, пусть и прекрасных, но формализованных, привычно-отработанных отношениях. А будет «голым», как есть, без всяких попыток быть каким-то… Не будет ни ощущать себя, ни воображать себя каким-нибудь доктором, например, в отношениях с нами, или учителем, или учеником, или родителем, любовником, женой, сыном… он не будет находиться ни в какой роли.
И мы получим то, что я называю «индивидуальными отношениями». Это когда друг с другом взаимодействуют не «личности» с их «богатым жизненным багажом», а сущности. Это отношения, в которых особенно и говорить-то не о чем. Это отношения, в которых время течет как-то неопределенно, есть или нет – непонятно. Отношения, где все
красиво , при этом ты не можешь назвать ни одного формального критерия этого прекрасного. Это индивидуальные отношения – глубокие, проникновенные, отношения двух людей, которые не предполагают развертывания никакой социальной пьесы. Они лишены всякой цели и хороши оттого просто, что они есть. Как цветы, знаете…
И страшно, и больно, и некому руку пожать…
– Пытаюсь осмыслить то, что вы сейчас сказали. Удивительно! Выходит, близкие отношения возможны, и, соответственно, проблема одиночества снимается с повестки дня, когда другой человек перед тобой «разденется»?
– В целом, да.
– Для того, чтобы и ты мог, наконец, это сделать?..
Когда я пыталась понять, почему люди, которых я расспрашивала об одиночестве, не могут избавиться от этого чувства, то нашла одно общее слово, которое звучало в ответах на вопрос: «Почему не могу найти родственную душу?» – СТРАХ. Страх близких отношений. Получается парадокс: мы очень хотим и одновременно страшно боимся близких отношений. И испуганно ждем, когда пусть вон он сначала «разденется», чтобы и я мог, но чуть позже, потом. Так почему ждем, когда другой начнет, почему страшно «обнажиться» первым, ну опять же – в рамках этой метафоры?
– Вы совершенно правы. Но чтобы максимально точно ответить на ваш вопрос, надо прояснять еще кучу самых разных деталей. Дело в том, что «индивидуальные отношения», о которых мы говорим, могут сформироваться только на очень высоком уровне развития личности (в классификации, которую я привожу, – это третий уровень). А до него доходят очень немногие – чем выше в гору, тем население меньше…
Если же личность находится на первом уровне своего развития (а на этом уровне находится подавляющее большинство людей), вы такому человеку можете сто раз объяснять, что он находится в роли мамы и совершенно не разговаривает с вами по-человечески, а он – ваша мама то есть – будет смотреть на вас в искреннем недоумении и тревожиться, полагая, что, видимо, вы немножко не в себе сегодня или съели что-то не то. Она же мама! Она за вас волнуется! «Что значит – я не разговариваю по-человечески?! А как я разговариваю?! Нет, я тебе русским языком говорю – надень шапку и перестань встречаться с Лешкой!» Понятно я объясняю психологическую конструкцию?
На этом уровне развития личности, когда нет различения между моей «одёжей» и «мной» (моей сущностью), по-настоящему близкие отношения между людьми в принципе невозможны. Конечно, все люди хотят чего-то такого глубокого и проникновенного, но при этом большинство из них приходит к вам «в полном обмундировании» и запрашивает с вашей стороны весь объем необходимого костюмированного шествия, в соответствии с их собственным нарядом. Они оделись в эти свои платья, например: «У нас широкая душа, и мы добры ко всем и уважаем всех». Это – «одежда», имидж, роль. Это не их сущность, не их «невидимка». Оделись, приходят к вам и ждут от вас, что вы точно так же будете всех уважать, принимать и так далее – по списку четко определенных критериев. А если ты вдруг не сделал этого или уважил того, кого не надо было, то явно ты уже подлец и должен быть луплен.
В этом смысле данный тип людей, вероятно, нельзя подозревать в том, что они боятся по-настоящему – психологически – интимных отношений, вот с этой внутренней «обнаженностью». Нет, они не боятся. Они просто не понимают, о чем речь. «А что такое близкие отношения? – спросят они вас. – Это когда мы смеемся над одними шутками?» И вы, растерявшись, скажете: «Ну, вообще да, но это не самое главное…» Тут они дополнят сами себя: «А, понятно! Это когда мы уважаем друг друга, да?» Вы ответите: «Ну да, уважаете, но вы как-то об этом не думаете в этот момент». «Не думаем? – удивятся они и добавят неуверенно: – Ну, не думаем. А чего думать-то? Когда уважаешь – уважаешь. Что тут думать-то?..» – «Видимо, это не то», – резюмируете вы. «А! Понятно! – воскликнут они. – Это когда нет секретов! Когда готов рассказывать все как есть!» – «Секретов?.. – печально задумаетесь вы. – Нет, секреты, пожалуй, могут и быть. Только это совсем в таких отношениях не интересно».
Не знаю, насколько я понятно это изложил… Но суть в том, что человеку, который не пережил еще этого внутреннего кризиса, когда ты осознаешь, что в шекспировской, а на самом деле монтеневской фразе о том, что «весь мир – театр, в нем женщины, мужчины – все актеры», значительно более глубокий смысл, нежели намек на двуличность и лицемерие людей. Нет, в ней много большее… И смысл ее глубже.
Играя дочь в отношениях с матерью, вы не то что не лицемерите, вы не играете даже! Вы просто не можете быть настоящей, самой собой . Вот в этом дело! И на каком-то этапе своего внутреннего развития человек вдруг понимает, осознает, что кроме его стандартных функций, социальных ролей, есть еще и он сам . Ну или не понимает, не осознает. Но тогда он и одиночество чувствует как-то вяло, как общую дисфорию, без экзистенциального переживания и соответствующих прозрений, и то, что такое «индивидуальные отношения», тоже понять не может. Поэтому и не боится…
При этом я хочу подчеркнуть: экзистенциальная жажда нашей «невидимки» близких отношений есть у каждого, вне зависимости от уровня развития личности. Но если мы говорим о начальных этапах этого развития, сам этот «невидимка» еще настолько в скорлупе, что добиться от него некого звучания – этой ноты нашего камертона – невозможно.
На втором уровне развития личности ситуация существенно меняется: человек начинает чувствовать свою сущность, осознавать наличие этого своего внутреннего «невидимки», но вот другие «невидимки» (сущности других людей) ему пока не видны, словно бы скрыты от него. Вот тут ощущение одиночества зашкаливает страшным образом! Причем этот наш герой не просто «невидимка», он у нас прямо-таки воинствующий «невидимка»!
Он ненавидит окружающих за то, что вынужден играть эти свои роли, носить эти свои наряды. Ему претит то, что он должен играть роль матери в отношениях с ребенком, роль ребенка в отношениях с отцом, роль подчиненного в отношениях с начальником, роль начальника в отношениях с подчиненными… Его от этого просто мутит, ему от этого плохо. Почему? Потому что он уже чувствует, что можно по-другому… Но как с ними-то со всеми, дураками, быть настоящим?!
И совершенно ему невдомек, что проблема не в окружающих, а в нем самом. Потому как никто не вынуждает его играть эти роли и быть ненастоящим. Он просто боится быть настоящим, не умеет быть настоящим – в этом все дело, а не в других людях. И вообще, он сам находится в плену каких-то своих нелепых фантазий – «как оно все должно быть», у него для всех уже инструкции заготовлены. Вся философия Ницше создана на этом трагическом изломе.
При этом человек, находящийся на втором уровне развития своей личности, не отдает себе никакого отчета в том, что эти его фантазии и инструкции – не что иное, как его собственные, причем воинствующие, требования в отношении окружающих людей: «Будьте искренними! Будьте настоящими! Будьте открытыми!» Ага… Три раза. Словно бы к этому огнем и мечом можно понудить… Дудки. Нельзя. Но наш герой (на втором уровне развития личности находящийся) этого не понимает. Ему кажется, что истина ему уже открылась, и он, на правах, так сказать, правообладателя истины, сейчас всем все расскажет, как они должны жить и действовать.
