Вспышка боли, вышибла из нее дух и взорвала ее чувства. Ее словно огрели бревном. Удар отбросил ее назад в сторону Крейка, который подхватил ее, когда она падала.
— Её подстрелили! — закричал Крейк.
— Уже? — ответил Фрей. — Черт, они обычно возятся дольше. Малвери, взгляни.
Доктор сделал два выстрела, заставив контрабандистов пригнуть головы, и встал на колени рядом с Джез. Ее нездоровая бледность стала еще белее. Темно-красная кровь сочилась сквозь куртку из плеча.
— Ох, девочка, держись, — пробормотал он, — не вздумай умереть или что-нибудь в том же духе.
— Я в порядке, Док, — сказала она, стиснув зубы. — Я в порядке.
— Просто не двигайся.
— Нет времени не двигаться — ответила она, с трудом вставая на ноги. — Я говорила вам они идут из-за угла! Где тот, кто…? — она замолчала, увидев кого-то сзади них, спускающегося по трапу из корабля.
— Что это?
Малвери повернулся посмотреть.
— Это? Это — Бесс.
Восемь футов роста и пять в ширину, полутонное бронированное чудовище вырисовывалось из тени в утреннем свете. Не было ничего, что могло указывать на то, что это существо женского пола. Ее торс и конечности были покрыты пластинами из тусклого металла, зазубренная кольчуга качалась снизу. Она стояла, сутулясь, гребень на ее спине был выше, чем ее огромные плечи. На лице ее была металлическая решетка из пересекающихся толстых прутьев, как у сточной канавы. Все, что было видно за ней — это два мерцающих огня: глаза создания.
Джез задержала дыхание. Голем. Она только слышала о таких созданиях.
Создание издавало низкий рык, глухой и резонирующий. Затем она стала спускаться с трапа, ее массивные ботинки тяжело ударяли по полу, когда она ускорилась. Она прыгнула в сторону с трапа и приземлилась грохотом, от которого задрожала земля. Рука в перчатке, зачерпнула бочонок, от которого у среднего человека вылезла бы грыжа, и швырнула его в контрабандиста, который прятался за кучей ящиков. Бочка сокрушила ящики и обрушилась на человека за ними, похоронив его в лавине сломанных досок.
— Она раздражена, это хорошо, — сказал Фрей. — Старая добрая Бесс.
Голем бросился как ревущая гора ярости к контрабандистам, которые подкрадывались с флангов. Пули отскакивали от ее брони, оставляя только царапины и мелкие вмятины. Один контрабандист, запаниковав, выскочил из укрытия. Она схватила его за горло с громким хрустом, а потом бросила безжизненное тело к его сотоварищам.
Другой попробовал пробежать мимо неё, пока она стояла к нему спиной, но голем оказался гораздо быстрее, чем казалось можно быть при таких размерах. Она прыгнула за ним и схватила его огромными пальцами. От такой хватки его кости сломались. Недолгие вопли ее жертвы прекратились, когда она вырвала его руку и ей же ударила его по лицу, так сильно, что он тут же умер.
Остатки банды Макарда внезапно потеряли интерес к битве. Они просто развернулись и побежали.
— Что вы делаете? — заорал на них Макард из своего укрытия, вдалеке от конфликта, — тащите свои желтые грязные задницы обратно, и застрелите эту штуку!
Бесс развернулась и сосредоточила свое внимание на нем, глухой рокочущий звук раздался из ее груди. Макард с трудом сглотнул.
— Никогда не возвращайся обратно, Фрей, слышишь? — крикнул он, сделав несколько шагов назад.
— Если когда-нибудь вернешься, ты покойник! Ты слышишь меня? Покойник! Я вырву твои глаза, Фрей!
Его одинокий выстрел был едва слышен, потому что он сделал его, улепетывая со всех ног. Скоро он исчез из вида, догоняя своих людей в переплетении улочек Скарвотэр.
— Отлично, — сказал Фрей. — Вот так.
— Корабль готов к взлету, Капитан! — крикнул Сило, стоя наверху грузового трапа.
— Совершенно вовремя, как всегда, — ответил Фрей.
— Малвери, как там новый наёмник?
— Я в порядке, — сказала Джез. — Она прошла навылет.
Малвери облегченно вздохнул.
— Что ж, тогда ничего не нужно доставать. Немного дезинфекции, бандаж и ты будешь в порядке.
Джез странно посмотрела на него. — Я полагаю.
— Она стойкая малышка, капитан, — сказал Малвери с оттенком гордости в голосе, будто это он сделал ее отважной.
— В следующий раз, постарайся не нарваться на пулю, — посоветовал ей Фрей.
— Меня бы не подстрелили, если бы вы просто послушали меня.
Фрей закатил глаза. — Док, отведи ее в лазарет.
— Со мной все будет в порядке! — запротестовала Джез.
— У тебя всего лишь дырка от пули в плече, — крикнул Фрей.
— Это лечится!
— Может вы двоё просто пройдете в чертов самолет? — спросил Фрей.
— Крейк! Забери Бесс. Мы отчаливаем через десять минут.
Фрей пошел за Малвери и Джез вверх по трапу внутрь «Кетти Джей». Когда они скрылись из виду, Крейк осторожно перешагнул обломки и положил ладонь на руку голема. Она повернулась к нему с тихим шорохом цепи, кольчуги и кожи. Он погладил ее по забралу, ласково смотря на нее.
— Отлично, Бесс, — пробормотал он, — вот моя девочка!
Четыре
Жизнь пилота — Апатия Крейка — Малвери прописывает пьянство
В жизни Джэндрю Харкинса было очень мало моментов, про которые можно было сказать, что он действительно отдыхал. Даже когда он спал, он трепетал и корчился, его мучили сны о войне или, время от времени, ему снилось, что его душит Слэг, кот с «Кетти Джей», который имел злую привычку использовать его лицо в качестве постели.
Но здесь, уютно устроившись в тесном кубрике на «Фаеркроу», с ревом протановых двигателей в ушах, здесь был покой.
Был тихий день светило пронзительное осеннее солнце. Они направлялись на север, следуя линии гор Хукхоллоу. «Кетти Джей» летела в полумиле впереди него по правому борту. «Скайланс» Пинна гудел рядом. В небе не было ничего, кроме фрегата Флота громыхавшего, пересекая линию горизонта, на запад и грузового судна с Ауленфея, чья поверхность была словно из облаков, которые погрузились в море почти полностью, кроме вершин. На востоке можно было увидеть крутые стены Восточного Плато, находившегося на краю гор Хукхоллоу. Далеко на юге виднелись мрачные облака вулканического пепла, плывущие по направлению к Блакендрафтской равнине.
Он посмотрел наверх, сквозь ветровое стекло купола кубрика. Небо было превосходным, ясным, темно-синим. Бесконечным.
Харкинс счастливо вздохнул. Он проверил приборы, сомкнул свои руки в перчатках на штурвале и распрямил плечи. Снаружи этого замкнутого металлического пространства, мир был странным. Люди были странными. Мужчины были пугающе непредсказуемы, а женщины и того хуже, полны странных намеков и скрытых желаний. Громкий шум заставлял его подпрыгивать, толпа вызывала у него клаустрофобию, среди умных людей он чувствовал себя тупым.
Но кубрик Кейберийского «Фаеркроу» был его убежищем, и был он этим убежищем уже двадцать лет. Любая неловкость или смущение не касались его, пока он был заключен в эту броню. Здесь никто над ним не смеялся. Корабль был его безмолвным слугой, а он в кои-то веки — хозяином.
Некоторое время он наблюдал за далеким фрегатом Флота, предавшись воспоминаниям. Однажды, когда он был юным, он путешествовал в корабле подобном этому. Ожидая вызова, чтобы забраться в свой «Фаеркроу» и взвиться в небо, он с нежностью вспоминал пилота, который его обучал. Он никогда не был популярным, но его принимали, и он был частью команды. Это были хорошие времена.
Но хорошие времена закончились, когда начались Аэриумные Войны. Пять лет американские солдаты сражались. Пять лет, когда каждый вылет мог оказаться последним. Пять лет изматывающих нервы воздушных боев, в которых его три раза сбивали. Он выжил, но многим из его друзей не так посчастливилось.
Потом настали мирные времена, хотя это было относительно. Вместо американских солдат, Флот гонялся за пиратами и флибустьерами, которые за время войны стали процветать, благодаря экономике черного рынка. Харкинс сражался с контрабандистами на своей земле. Враги были не очень хорошо экипированы, но они были отчаянные, даже дикие. Началась борьба за землю, и стало еще хуже.
А потом, невероятно, но началась Вторая Аэриумная война, не более чем через четыре года после первой. И Харкинс снова боролся за Американских солдат и их приверженцев против Тацианцев. В первый раз они победили — все погибли, их подвели политики. Дело стало за малым, обезвредить Самарланские силы, но враг вернулся с удвоенной энергией.
Конфликт был коротким и бесчестным. Люди обоих сторон были деморализованы. В конце концов, было заключено внезапное и неудовлетворяющее стороны перемирие. Американцы чувствовали, что их обманули. Харкинсу было наплевать. У него было слишком много неудач, слишком часто ему не везло, он видел лицо смерти чаще, чем кто-либо другой. Он стал дрожащей оболочкой. Они уволили его за две недели до окончания войны, после четырнадцати лет службы. Скудное пособие, которое ему дали, это все что мог позволить себе Флот после столь разорительного десятилетия.
