Это означало, что устройство воспринимало преимущественно осязательные чувства. Разумеется, существовали и иные факторы, пока еще неизвестные.
Он попытался ощутить свой лоб, виски и кожу черепа над ушами. И ничего не почувствовал. Это ничего не означало. Ведь отверстия бесконечно малой величины могли быть просверлены в его черепе и соединены с концами зрительных и слуховых нервов.
Операцию проделали так, что он не знал и не чувствовал ничего. Передающая печатная радиосхема могла пронизать всю голову или каждую часть тела.
Если его предположения правильны — он стал живой разгуливающей радиопередаточной станцией. Все, что он чувствовал, видел или слышал, передавалось центральному механизму особыми сигналами.
Полиция! Конечно же, это дело ее рук!
Коббер пытался разыскать шпионский механизм в теле Жэдивера. И не смог его найти; но он там, он все же там. Разве только во время вскрытия с ним столкнется хирург, и то только в случае, если будет знать, что он найдет.
То, что Жэдивер оказался в состоянии сам открыть секрет, — чистая случайность. Ясно, что полиция не столь совершенна, как ей бы хотелось. Механизм действовал с неполадками, и он почувствовал это как раз в тот момент, когда ощутил свою кожу. Ему помог тогда зуд. Не будь его, он ничего бы не обнаружил.
Напряжение росло. Он знал теперь, что предал Берлингэма, не ведая сам, что творит, — но то было несомненно предательство. Происшедшее не казалось ему только вопросом этики; от него зависело — как долго еще ему осталось жить. Членам банды Жэдивера, если кто-либо из них уцелел, могла прийти в голову мысль, что кто-то был ответственен за провал.
Эта проклятая штука находилась с ним повсюду, где бы он ни был.
Бодрствует ли она, когда он спит? Впрочем, не столь уж это важно.
Он должен попытаться предостеречь Берлингэма.
Берлингэм не отзывался. По видимому, попытка найти его бесполезна — он умел ловко исчезать от ищеек. На сей счет он слыл мастаком: полиции не удавалось изловить его вот уже двадцать лет.
Имелся еще Коббер. Где он мог находиться? Да повсюду. Мог ожидать свидания с Берлингэмом в то время, как последний, вернувшись с очередного «дела», прятался: должно было пройти некоторое время, прежде чем их лица и фигуры принимали обычный вид. Вряд ли он занимался локацией…
Единственный пункт, где Берлингэм мог оказаться, с некоторой степенью вероятности, по мнению Жэдивера, был местом очередного грабежа. Жэдивер подошел к экрану новостей и провел напряженные полчаса. Из огромного числа сообщений он выделил два, достойных внимания. Он решил предупредить дальнейшие события: большего для Берлингэма он сделать не мог.
Дверь, перед которой он вскоре очутился, не была дверью в обычном смысле слова. То было специальное объемное зеркало, трижды пространственное, своего рода стереотелеэкран. Отличие от подлинной жизни казалось столь незаметным, что почти не ощущалось глазом.
Игнорируя зеркало, он нажал на особую секцию в стене. Стена исчезла, и робот слуга в умопомрачительной черно-белой ливрее уставился на него со сдержанным высокомерием.
— Ваше приглашение, сэр.
— Что? — переспросил он, представляясь подвыпившим гулякой.
— Ваше приглашение, сэр.
Голос стал громче, а выражение сдержанного высокомерия усилилось. Переспроси он еще раз, робот выбросит его вон и закроет дверь. Ювелирно тонко собранный и нечеловечески сильный, он был куском простейшего поведения и не мог действовать эффективно в необычных ситуациях.
Знаний Жэдивера о роботах вполне хватило, чтобы в несколько секунд составить суждение о модели, находящейся перед ним. Визитная кар точка выпала из его рук на пол. Робот наклонился, чтобы поднять ее. Тогда Жэдивер с силой бросил длинную тонкую вилку с двумя острыми зубцами; она глубоко вонзилась в шею робота. Действуя ею как зондом, он легко разыскал в схеме нужное место. Робот так и остался перевернутым и недвижимым на полу.
Жэдивер забрался к нему в карманы, достал все приглашения, просмотрел их, нашел то, которое ему требовалось, а остальные положил обратно. Отступив, он вынул двузубцовую вилку, и робот поднялся.
— Вы что-то уронили, сэр, — сказал он, подавая ему карточку с пола.
— Это ерунда, — сказал Жэдивер, забирая ее. Затем он достал приглашение, которое только что стащил.
Робот схватил билет и, казалось, на мгновенье потерял способность поймать изображение в фокус своей зрительной установки. Он пытался исследовать отметки, невидимые человеческому глазу. Затем дрожащей рукой провел по лбу.
— Не приходили ли вы сюда полчаса тому назад? — спросил он с волнением.
— Чепуха, — раздраженно сказал Жэдивер. — Правильно ли вы воспринимаете события? В порядке ли ваше чувство ощущения реальности?
— Должно быть, я ошибся, — промямлил робот и слегка покачнулся.
Через двадцать минут он погибнет, самоуничтожит себя: роботы не имели права ошибаться. Он нажал кнопку, и стена за ним заколебалась. Жэдивер прошел, стена вернулась на прежнее место.
Внутри он огляделся. Обычное показное великолепие, даже более чем обычное. Роскошь, производящая впечатление на того, кто хотел, чтобы на него оно было произведено. Он этого не хотел.
Ему нужно было разыскать Бёрлингэма или Эмили.
Лица, созданные им для трех остальных, выглядели не хуже, но он сделал их очаровательными ничтожествами и теперь сомневался — узнает ли среди многих, подобных им.
Он подумал, что на расстоянии видит Эмили, и направился к ней сквозь толпу гостей. Но подойдя ближе, увидел, что ошибся — тело девушки не было создано с помощью его «пулеметной струи».
Бёрлингэм, конечно, занимался драгоценностями, которые он обычно осторожно снимал с двух-трех наиболее богатых гостей. Его интересовала и валюта — нечто могущее стать предметом немедленного употребления. В последнее время он нуждался в деньгах, чтобы на время исчезнуть с горизонта.
Время ощущалось как короткие толчки сердца. А мысли почему-то возвращались к короткому слову, как-то связанному с Бёрлингэмом — к единственному слову, которое он словно услыхал произнесенным шепотом, будто тихо проскандированное — «Полиция».
Жэдивер не имел оружия и помочь Бёрлингэму мог одним — предостеречь его. До последнего времени он рассчитывал только на силу своего ума и нелегальность. Ему были хорошо известны пути, как скрыться под искусственной маской. Но до сих пор то был бизнес людей, плативших ему.
Теперь — другое дело. Полиция держала его под прицелом. Как много они знали — пока неизвестно. Его могли видеть техники, сидящие перед телевизионными экранами, они могли видеть и то, что видел Жэдивер. Разумеется, то было лишь одно из рабочих предположений, так как в действительности он не знал, как работает схема в его коже. И до тех пор, пока он не разберется, он мог лишь строить догадки и — делать грубые ошибки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
