Стоит ли говорить, что эту ночь я провела без сна?
До самой зари просидела я в кресле у камина, думая, как лучше поступить.
Дворянская честь требовала немедленно пойти к родителям и признаться в том, что я стала свидетелем их разговора со странными юношами. Но сердце, как оказалось, сохранившее в себе дух авантюризма, настаивало оставить свою осведомленность в секрете. Разум настаивал на пути правды, душа соблазняла ослепительным блеском драгоценностей, окутанных романтичным флером приключений…
Промучившись в незримом противостоянии до утра, но так ничего и не решив, я решила поделиться своими сомнениями с Элоизой, не безосновательно пологая, что незамутненный сомнением сторонний взгляд сможет подсказать выход из этой, кажущейся на первый взгляд неразрешимой, проблемы. И, успокоенная этой мыслью, обессилено откинулась на спинку кресла, Где и просидела до утра, молясь и милосердной Эвир, и храбрым братьям её воителям, о том, чтобы и странный разговор, и загадочные гости развеялись страшным сном с приходом золотой колесницы бога — солнца.
Однако мечтам моим не суждено было сбыться, что я и поняла, спустившись в обеденную залу. В светлом помещении, озаренном теплым светом семи десятков свечей мягко мерцающих в гнездьях четырехярусной люстры, во главе стола, накрытого по всем правилам высшего общества сидели родители, молчаливо рассматривающие благородных лордов, с равнодушием истинных жителей столицы проигнорировавших и богатство изукрашенных дорогой эмалью серебряных блюд, и почетные места полагающиеся им на правах гостей, расположившись вместо этого с обоих сторон наших с Элоизой мест.
Заметив эту странность я, на миг сбилась с шага. Но мгновенно овладела собой и, видимо, решив ничем не выказывать своего удивления, опустилась на своё место, исподволь ища свидетельства того, что ночной разговор не был плодом моего воображения.
Но, к моему разочарованию, все участники ночного происшествия ничем не выражали своих истинных чувств. Рыжеволосый граф, осыпал комплиментами раскрасневшуюся Элоизу. Не оставлял попыток вовлечь меня в разговор и занявший полукресло по мою правую руку и Светоч.
Я же насторожено смотрела в неожиданно растаявший лед синих глаз, пребывая в твердой уверенности, что беловолосый лорд знает, что этой ночью неизвестный договор получил нового свидетеля, взирающего в безмятежные озера глаз его хозяина. Но молодой граф ничем не выдавал своих истинных мыслей, проявляя себя как невероятно галантный и заботливый сосед, искренне расстроенным моим нежеланием поддерживать беседу.
Чувства мои вошли в абсолютный диссонанс, ища избавления от которого я обратила взор к матери, словно ждавшей моего взгляда, чтобы немедленно обернуться, посылая мне нежный и, будто бы извиняющийся взгляд поверх хрустально — серебряного города, созданного слугами на нашем столе, и обратиться к незваным гостям:
— Когда повелела прибыть ваша матушка, милорды?
— Как можно скорее, — нимало не смутившись ни граничащей с оскорблением прямотой вопроса, ни более чем прохладным тоном почтенной баронессы, откликнулся Светоч, не отводя мягких, словно лепестки колокольчика глаз от моего лица.
— Очень жаль, что вы не сможете остаться на бал, — без тени сочувствия в голосе вздохнула мама, словно не замечая коротких мрачных взглядов, коими обменялись наши гости.
— Бал? — Вежливо поинтересовался Светоч, обратив ставшие вдруг почти белыми глаза на безмятежную баронессу.
— Именно! — Не замечая веющих холодом интонаций подтвердила матушка. — Будет чудесное торжество, салют, игристое вино, аркестр… Это будет прекрасно… Верно девочки? — Скептически косящаяся на матушку Элоиза хранила укоризненное молчание, я же улыбнулась, сама не понимая действий родительницы, не сводящей с меня печальных карих глаз, свидетельствующих, что причина, по которой она подвергает опасности нашу спокойную жизнь, более чем серьезна:
— Звучит многообещающе! Верно, Элоиза? — Теперь подозрительного взгляда удостоилась я, а его обладательница медленно кивнула: — Не сомневаюсь.
Не сомневались, судя по всему, и наши гости, вновь обменявшиеся быстрыми взглядами, после чего Светоч произнёс, не сводя с матушки прожигающего взгляда:
— Кто мы такие, чтобы отказывать столь очаровательной леди? Полагаю, матушка не будет возражать, если мы немножко опоздаем, и на один вечер предстанем перед светским обществом. —
Боюсь, балу предшествует череда охот, и торжество грозит затянуться едва ли не на месяц…
— Тем лучше. — Безмятежно улыбнулся рыжеволосый. — Мы с удовольствием примем участие во всех этих мероприятиях. Если, конечно, прекрасная Эльвира обещает одарить меня половиной танцев на предстоящих балах.
— Боюсь, я не так хорошо двигаюсь, милорд, чтобы и один танец со мной доставил вам удовольствие. — Неожиданно испугалась я. Однако, заметив, как побледнела матушка, смущенно опустила глаза: — Но как можно отказать вам… Моей затянутой в белый шелк руки коснулась изящная ладонь в обрамлении пышных кружев манжета:
— Смею надеяться, что вторая часть будет подарена мне, моя блистательная леди. — На миг я смешалась, понимая, что дав своё согласие, оскорблю остальных гостей, а отказав — нанесу обиду этому вне всяких сомнений опасному мужчине, неожиданно мягко улыбающемуся моей пребывающей в раздумьях особе.
Но сейчас меня занимало отнюдь не это озаренное внутренним светом, а реакция матери, едва взглянув на которую я мгновенно ответила, растянув губы в вежливой улыбке:
— Да-да, конечно. — Потрясенная, будто в мгновение ока покрывшейся кукурузной мукой, на фоне которой черными провалами сверкали провалы глаз, пробормотала она.
— Чего ещё может желать ваш раб, моя леди. — Произнес беловолосый, к моему безмерному смущению приникая к руке легким поцелуем.
Прохладная кожа лорда, показалась мне раскаленным докрасна металлом, приникшим к беззащитной плоти. Пошатнувшись, я резко отдернула ладонь, ожидая увидеть ужасающий ожог в черных кружевах опаленной кожи. Но, ладонь оказалась невредима…
— Эльвира? — Забеспокоилась мать, обращая на меня взгляд тревожных шоколадных глаз.
Я не откликнулась, в смятении прислушиваясь к чувствам, бушевавшим во мне. В груди нарастала боль, рядом с которой прикосновение беловолосого казалось легким жжением. Дыхание сбилось, сердце замерло в груди… Чтобы через секунду забиться, наполненным невыносимым, щемящим чувством куда более сильным, чем нежность и более глубоким, чем любовь.
Нечто подобное я испытывала к своей семье, но никогда доселе не дрожала моя душа от переполняющего её восторга, как трепетала она от взглядов золотисто-карих и лазурных глаз.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
