поэтому вначале народ был ошарашен таким обилием новостей о пришельцах, тарелках, аномальных зонах. Народ в Молёбку просто толпами повалил. Это на границе с Пермской областью. Ну, конечно, не только любители приключений и острых ощущений поехали туда, но и серьёзные люди с серьёзными приборами. И оказалось, что доказательств бурной деятельности пришельцев в это М-ском треугольнике, как его окрестили в прессе, попросту нет! Есть только «видел», «заметил», «почувствовал», «услышал». А наука не знает таких слов. Вот потихоньку ажиотаж и сошёл на нет. Но люди по натуре своей мечтатели, они до сих пор надеются отыскать своих братьев по разуму, поэтому даже по сей день едут в Молёбку, и снова и снова что-то слышат, что-то видят, а что-то и додумывают.
— А какой случай именно с Вами произошёл, что перевернул Ваши представления об аномальных событиях.
— А Вы, Ольга Ивановна, расскажите-ка сначала мне о ваших таинственных друзьях и о ваших приключениях, я Вас хочу послушать.
Я почувствовала доверие к этому простому и открытому человеку, поэтому рассказала ему о своём детском сне, в котором я общалась с Духами природы, и как впоследствии эти Духи обратились ко мне, чтобы я вернула их пленённого брата домой, в Нижний мир. Он слушал меня внимательно, порой мне казалось, что он мне совершенно не верит, но когда я поворачивалась к нему и смотрела на него, то заинтересованный блеск в его глазах говорил мне, что если он и сомневается в чём-то, но он мне верит.
— Да, — подвёл он итог — очень всё это … необычно. Сейчас я Вам расскажу свою историю, и Вы тоже немало удивитесь, что бывает на нашей старушке Земле. После окончания института, я по распределению попал в Институт систем энергетики в Иркутске, но меня оттуда отправили в Бодайбо, там у них был филиал. Городок этот тогда был небольшой, на берегу реки Витим, места живописнейшие, до сих пор их с ностальгией вспоминаю. Там же кругом прииски заброшенные, всё копано-перекопано. Я ещё не женат был, мне дали койку в общежитии, и со мной в комнате ещё три холостяка жили — Ваня Лесин, Сашка фамилию забыл его, и Равиль, тоже не помню фамилии. Так этот Ваня Лесин все окрестности исползал, каждый овраг знал, каждый раскоп. Он меня раньше на год приехал в Бодайбо, по комсомольской путёвке. И успел перезнакомиться чуть ли не со всем местным населением, они ему охотно всё рассказывали, о чём он спрашивал, всякие легенды местные, случаи из жизни. Он парень такой общительный был, добрый. Так вот. У него в знакомых ходил местный геодезист, Никита вроде звали его. И рассказал ему Никита об одном заброшенном завале, что брошен он был не потому, что пустой, а потому, что там вроде как кто-то напугал искателей. Лесин туда несколько раз с Никитой ходили, но завал есть завал, не подберёшься. А тут как раз директива пришла, дорогу новую строить, и как раз она рядом с этим завалом должна была проходить. Пришли карты уточнённые, геодезисты выехали на место, Никита тоже. Работают там на местности. И Никита заметил, что штрек один под землёй имеет два выхода. И один из его выходов и есть тот завал, к которому они не могли никак подобраться. Он по карте разобрался, где второй выход, всю неделю они с Иваном что-то планировали, рисовали, а в выходной, с утра, погрузили в рюкзаки снаряжение и еду, и отправились на разведку. В субботу вечером мы ещё не беспокоились, что они не вернулись, мало ли, решили заночевать на природе. А в воскресенье вечером, когда они так и не пришли, тогда мы и начали беспокоиться. В понедельник утром мы сообщили на работу Никите и Ивану, там собрали группу, я тоже пошёл с ними. По карте мы определили место второго, открытого входа, и пошли к нему, тоже взяли снаряжение с собой, фонари. Почти до самого места мы доехали на машине, километра полтора только по лесу шли. Дорога в гору там была, не высоко, но примерно пятьдесят метров отметка входа была выше, чем дороги. И мы увидели привязанную к сосне верёвку, которая уходила вниз, в полную темноту. Мы покричали туда, но нам ответило только эхо. И было ещё что-то, какой-то звук, тревожный, но мы не обратили внимания. Лаз был небольшой, но взрослый человек с рюкзаком нормально проходил. Мы посветили фонариками вниз, но дна не было видно, только ствол шахты, который под углом уходил, непонятно на какую глубину. Мы закрепили свою верёвку, причём взяли самую длинную, стометровую, чтобы потом и по проходке можно было идти, не выпуская её. Первым спустился наш главный геодезист, Леонид Алексеевич, он был кандидат в мастера спорта, и в горы у него был опыт подниматься, и в пещеры спускался. Спускался он долго, но мы периодически окликали его и он нам отвечал. Потом он спустился до дна и подёргал верёвку, за ним пошёл я. Темноту шахты даже свет фонарика не разгонял. Воздух был тяжёлым, затхлым. Вода сочилась со стен, и когда фонарик направлял свет на стену, она блестела, как кварцевая. Когда я спустился, Леонид Алексеевич меня предупредил, чтобы я не разговаривал громко, шахта старая, любой звук мог спровоцировать обвал. Пошли мы с ним по горизонту, коридор не широкий, но ниш в нём было нарыто, буквально через метр-полтора. А у меня в рюкзаке с собой аптечка была, мало ли в каком состоянии мы могли найти наших пропавших товарищей, так я когда спускался, об стену ударился рюкзаком, и раздавил какую-то склянку, то ли с нашатырём, то ли ещё с чем. Запах стоял, глаза выворачивал. Мне Леонид Алексеевич и говорит, сними рюкзак и выброси разбитое стекло и что там у тебя от него промокло. Я рюкзак опустил на пол, присел, он мне подсвечивает фонариком в рюкзак, и вдруг я вижу карандаши, разбросанные по полу, верёвки порванные, и другие вещи, я сразу узнал, что это из рюкзака Ивана. И ещё, будто тень промелькнула за спиной Леонида Алексеевича. Он увидел, что я вздрогнул, глядя вперёд, повернулся и посветил туда фонариком. Спросил меня, я ему показал на вещи, по полу раскиданные, и говорю, что вроде там что-то мелькнуло. Он мне сказал, чтобы я маску надел, сам надел маску и говорит, что это пары такие, могут галлюцинации вызывать. Я из рюкзака осколки высыпал в нишу, выбросил часть бинтов, которые промокли. Пошли мы дальше. И вот,
