— Готов? — едва слышно спросил он и расставил ноги пошире, упираясь в земляной пол.
Малин открыл рот, собираясь запротестовать, но Джонни уже потянул дверь на себя. Печать сразу сломалась, и дверь с пронзительным визгом распахнулась — Малин даже подскочил от неожиданности. Порыв вонючего воздуха загасил спичку. В кромешной тьме Малин услышал, как Джонни громко вздохнул. Потом он крикнул: «Ой!», и его голос показался Малину каким-то слишком высоким и совсем чужим, словно принадлежал не Джонни. В следующее мгновение раздался грохот, и пол туннеля содрогнулся. Когда мальчику на голову посыпались песок и земля, которые сразу забились в нос и глаза, до него донесся другой звук: словно придушенный короткий стон, похожий на кашель. А вслед за тем — хлюпанье, словно кто-то решил выжать мокрую губку.
— Джонни! — завопил Малин, попытался стереть грязь с лица и уронил спички.
Вокруг царила страшная темнота, все вдруг стало не так, неправильно, и его охватила паника. В душном, завораживающем мраке возник новый звук, низкий, приглушенный, и Малин вдруг понял: что-то медленно и упорно тащат по полу…
Затем чары развеялись, и он, опустившись на четвереньки и вытянув вперед руки, принялся искать спички, одновременно выкрикивая имя брата. Одной рукой он наткнулся на что-то влажное, отдернул и тут же нащупал спичечный коробок. Встав на колени, задыхаясь от рыданий, он схватил спичку и чиркал ею до тех пор, пока она не загорелась.
Малин принялся дико озираться — Джонни исчез. Дверь была открыта, печать сломана, но дальше виднелась только глухая каменная стена. В воздухе висела густая пыль.
Он почувствовал влагу под ногами и посмотрел вниз. В том месте, где стоял Джонни, разлилась большая черная лужа, которая медленно подбиралась к его коленям. На одно безумное мгновение Малин подумал, что в стене туннеля образовалась дыра и в нее вливается морская вода. Затем он увидел, что над жидкостью поднимается едва различимый пар. Наклонившись вперед, он вдруг понял, что она не черная, а красная: кровь, да так много, что непонятно, как столько могло поместиться в теле человека. Парализованный ужасом, он наблюдал за тем, как блестящая лужа начала растекаться, находить трещины в полу, проникать в них. Она забралась в мокрые кеды, окружила его ноги, точно малиновый осьминог… А потом он уронил в нее спичку, послышалось резкое шипение, и все вокруг снова погрузилось в темноту.
ГЛАВА 2
Кембридж, Массачусетс, наше время
Окна маленькой лаборатории, расположенной во флигеле госпиталя Маунт-Оберн, выходили на густые верхушки тополей и медленные, ленивые воды реки Чарльз. Человек в узкой спортивной лодке мощными гребками разрезал темную воду, оставляя за собой сияющий след. Малин Хэтч наблюдал за ним, завороженный идеальной синхронностью движений тела, лодки и воды.
— Доктор Хэтч? — позвал его лаборант и показал на подающий сигналы инкубатор. — Колонии готовы.
Выйдя из задумчивости, Хэтч отвернулся от окна и постарался справиться с раздражением на лаборанта.
— Давай достанем первый ряд и посмотрим на наших малышей, — сказал он.
В своей обычной нервозной манере Брюс открыл инкубатор и достал большой поднос с агаровыми пластинками, на которых расположились, точно блестящие монетки, колонии бактерий. Они были относительно безопасными и в обращении не требовали никаких особых предосторожностей, но Хэтч с тревогой наблюдал за тем, как ассистент несет поднос, умудрившись при этом наткнуться на автоклав.
— Осторожнее, — проговорил Хэтч. — Иначе Хоувилль сегодня вечером ждут неприятности.
Ассистент поставил поднос на коробку из-под перчаток — не самое подходящее место.
— Извините, — смущенно сказал он, отошел на шаг и вытер руки о халат.
Хэтч посмотрел на поднос опытным взглядом. Во втором и третьем ряду рост был очевидным, в первом и четвертом — неравномерным, в пятом ничего не изменилось. Он сразу понял, что эксперимент увенчался успехом. Все произошло, как он и предполагал. Через месяц он опубликует еще одну солидную работу в «Медицинском журнале Новой Англии», и все снова будут говорить о том, что Малин Хэтч восходящая звезда в своей области.
Эта перспектива наполнила его невыразимым чувством пустоты.
Хэтч рассеянно взялся за микроскоп, чтобы еще раз проверить колонии. Он так часто на них смотрел, что ему хватало одного взгляда на их поверхность и схему роста, чтобы идентифицировать образцы. Через несколько минут он отвернулся к своему рабочему столу, отодвинул в сторону клавиатуру компьютера и принялся делать записи в лабораторном журнале.
Включился интерком.
— Брюс! — не прекращая писать, позвал Хэтч.
Ассистент вскочил так резко, что его блокнот шлепнулся на пол. Выйдя, через минуту он вернулся.
— Посетитель, — сообщил он.
Хэтч выпрямился во весь свой немалый рост. Посетители в лабораторию заходили редко. Как и большинство докторов, Хэтч скрывал местоположение и номер телефона своей лаборатории от всех, кроме небольшого числа избранных.
— Ты не мог бы выяснить, что он хочет? — попросил Хэтч. — Если это не срочно, пусть зайдет в мой офис. Доктор Уинслоу сегодня уехал на вызовы.
Брюс снова ушел, и в лаборатории воцарилась тишина. Взгляд Хэтча снова остановился на окне. В комнату вливался яркий солнечный свет, и золотые искорки плясали на пробирках и приборах. Хэтч усилием воли заставил себя вернуться к записям.
— Это не пациент, — сообщил Брюс, вернувшись в лабораторию. — Говорит, что вы захотите его принять.
Хэтч поднял голову. «Наверное, какой-нибудь исследователь из госпиталя», — подумал он и тяжело вздохнул.
— Ладно. Пусть войдет.
Через минуту за дверью послышались шаги. Малин поднял голову и увидел, что на него смотрит худой человек, который остановился в дверях. Закатное солнце залило незнакомца своим сиянием, осветив загорелую кожу и красивое лицо, и зажгло яркие огни в его глазах.
— Джерард Нейдельман, — представился посетитель, голос у которого оказался низкий и скрипучий.
«Вряд ли он проводит много времени в лаборатории, с таким-то загаром, — подумал Хэтч. — Должно быть, узкий специалист, у которого остается достаточно времени на гольф».
— Входите, пожалуйста, доктор Нейдельман, — сказал он.
— Капитан, — ответил посетитель. — Я не доктор.
Он перешагнул через порог и выпрямился, и Хэтч сразу понял, что капитан — это не просто звание. По тому, как посетитель вошел в дверь, наклонив голову и держась за верхнюю часть косяка, становилось ясно — он провел не один год на корабле. Обладатель проницательных, с прищуром глаз и продубленной морскими ветрами кожи был не стар — Хэтч дал бы ему около сорока пяти, — и в нем чувствовалась сдерживаемая сила. Одним словом, этого человека нельзя было назвать заурядным. Хэтчу стало интересно.
