Женщина закинула ногу за ногу, обнажив красивую коленку. Неприязненно мазнула по лицу Гоши, по которому бежали слезинки.
– Мам, я ща ниче не вкуриваю! – хныкая, сказал наркоман. – Все потом, когда вмажусь… Утром порулим к доку, обещаю… Но прежде…
Вбежал Вовик, левой рукой подал Денису зелёную купюрку:
– Иди, колись! И отпусти Георгия!
Наркоша исполнил просьбу, схватил деньги и рванул к выходу.
– Секундочку, сыночка! – вдруг зло прошептал Вовик и крепко взял пасынка за плечо. Развернул его к себе. Правая рука прыгнула в карман халата и достала оттуда револьвер 22 калибра. Ствол ткнулся в кадык парню, грохнул выстрел. Денисик без стонов завалился на ковер, стукнувшись затылком о цепь.
– Мой револьвер?.. Что ты наделал… – только и успела выдавить Алиса. Немедленно муж разрядил в неё всю обойму. Потом он положил оружие на стол и грустно посмотрел на сына:
– Так-то, Георгий… Больше терпилой быть не хочу. Осуждаешь?
Сын внимательно изучил мертвую мачеху, завалившуюся на спинку стула. Ответил убежденно:
– Ты верно сделал, пап. Только… теперь тебя посадят, а меня сдадут в интернат. А я не хочу в интернат!
– Передай-ка тортик. Надо заесть тревогу… – попросил отец. Сын подал нетронутое блюдечко покойницы. Отец откусил сладкого антидепрессанта и сказал с набитым ртом:
– Сейчас приберёмся, как будто нас здесь и не было. А револьвер я скину в реку… Уедем на Рублёвку, и будем ждать печального известия.
– Полиция сразу поймёт, что… мотив… Ты – первый наследник, – остудил сын. Он сполз со стула. Поднял с пола сто долларов, что выпали из руки Денисика, положил их в карман.
– У полиции работа такая – понимать. Но кроме понимания нужны доказательства. А их у полиции не будет… – размыслил Вовик, не отрываясь от пирожного. – Ты пойми, Георгий… Дверь в квартиру бронированная… Кухарка в отпуске. Отпечатки на сейфе?.. Я их уничтожу. Скажем, весь вечер были за городом… Алиби будет под сомнением, ведь его никто не сможет подтвердить. Но все сомнения толкуются в пользу подозреваемого! У твоей мачехи было много врагов…
Тем временем Гоша подошел к Алисе и плюнул на мёртвое лицо! И сказал сердито:
– Она… Пап, она такое…
– Знаю. Я всё знаю, – подытожил отец обыденно, без эмоций. – Но то, что сейчас сделал ты – неправильно. Плевать на мертвых – это чересчур, слишком чересчур, Георгий!
Терпила отставил уже пустое блюдце и предложил:
– Помоги-ка мне прибрать. – Он начал составлять посуду. Гоша не очень охотно отошел от ненавистного трупа и стал помогать.
– Через пару месяцев, когда всё стихнет – мы уедем в американские штаты. У меня там школьный друг… Квартиру, бизнес, машины – всё продадим! Нас ждет Нью Лайф, сынок!.. – развивал Вовик, ободряюще улыбаясь.
– А вдруг америкосы тебя не пустят? Из-за следствия? И оно может чего нарыть. Всякое бывает! – плеснул сомнением сын.
– Ну, риск, что все откроется, есть… всегда… Но… все эти следователи… получают маленькое жалованье! А идеалисты-фанаты существуют только на экране!
– Это да, – согласился Гоша.
5. Ужин
…я обнаружил, что стою посреди своего гостиничного номера. И только после до меня дошло, что просмотр закончен, – прибор зажат в бессильной руке, а сама рука на уровне колена.
– Грехи Московии, – повторил я как заклинание. Ноги подрагивали и я присел на коечку. Однако сидеть оказалось ещё хуже, чем стоять. Я шагнул к столу и попил водички. Дышать стало легче. Я выдохнул и глянул на прибор, спокойно лежащий на кровати. Каково же настоящее его название? Тот, кто оставил его в кафе, явно не будет обращаться в милицию! У Этой личности совсем другие методы поиска, которые нам и не мечтались. К тому же… прибор попал ко мне неслучайно. Точно!
Развить мысль я не успел, – в дверь номера постучали. Я сунул прибор под подушку, отер лицо потной ладонью и отворил дверь. На пороге стояла Эльвира, в изящных ручках находились тарелка под салфеткой и стеклянная бутылочка.
– Добрый вечер, – сказала она приветливо.
– Вечер!? – вылупил я глаза. Мне казалось, что я слетал в какое-то другое измерение, с той самой скоростью, что позволяет за 15 минут совершить вояж на Марс. В два часа дня я был на Марсе и вот уже снова здесь, а тут… вечер.
– Вас это удивляет? – хлопнула недоуменными глазками портье.
– Гм… да… – тревожный вид Эльвиры ввергнул меня в некое смущение. – В общем, да. Я тут… занимался кое-чем. Не заметил, как пролетело время.
– Войти-то можно? – переминалась девушка.
Предложение портье избавило меня от объяснений, я с радостью пропустил гостью внутрь номера. Она с нежной полуулыбкой опустила тарелку и бутылку на стол, сделала мне приглашающий жест.
– Что это? – задал я дурацкий вопрос.
– Я принесла вам поесть, – девушка обнажила внутренность тарелки, там соблазнительно вытянулись три пирожка. – Домашние, сама пекла. Правда, вчера вечером, но я разогрела их в ресторане. С картошкой и капустой.
– Спасибо, Э…ля. Но, не стоило, право. Я сегодня ел, – живот недовольно заурчал.
– Вы питаетесь один раз в день, отец Бориска? – не въехала девушка.
– Вообще-то, мне хватает одного обеда в день. Знаете, Эля, постоянное недоедание очень стимулирует умственную деятельность! – я постарался сделать гордый вид. Живот снова предательски буркнул, и так громко, – что моё мнимое равнодушие к еде сошло на нет. Как в моих собственных глазах, так и в глазах портье. Эля взяла пирог двумя пальчиками и поднесла близко к моему лицу. Пирог был восхитителен! Румяный и с корочкой!
– Недоедание развивает гастрит, который может привести к язве желудка, – мягко возразила Эля. – Вы умный и так, отец Бориска, и нормальное трехразовое питание не убавит у вас разума.
Я сглотнул слюну. В следующий момент пирог опустился в мою ладонь и я его – как дурак, начал вертеть пальцами. Эля открыла бутылочку открывалкой, что достала из кармана форменной одежды, налила стаканчик газировки, подвинула мне. Присела. Подмигнула мне.
«Спасибо, милая Эля!», – хотел я сказать, но лицемерный бес вытолкнул из моего рта лишь:
– Хорошо! – я опустился на стул, куснул пирога. Затем подвинул к себе пустой стакан, перелил половину газировки туда, долил из своей бутылки воды в стакан. И начал чинно кушать.
– Это святая вода? – кивнула Эля на бутыль. Просто, без эмоций.
– Да. Полезная, богатая серебром, святая родниковая водичка. Служу я в Ориенибауме, в его окрестностях есть хороший родник. Я его освятил.
– Никогда не слышала про такой город, – удивилась портье. – Это вообще в России?..
– Это сорок километров от Питера, – ответил я, стараясь чтобы слова не застревали в пироге. – Ориенибаумом я зову город по старинке. Вообще-то, ещё с сорок шестого года – это город Ломоносов.
– Понятно… – протянула Эля. По её виду было видно – однако, что ей ничего не понятно. Возникла пауза, в коей лишь слышались звуки, что неизменно возникают при поглощении еды. Данные звуки я держал за плотно закрытым ртом, но все равно они были слышны. Меня сейчас занимали две вещи: успокоить желудок и вернуться к изучению чудесного прибора. Девушка ныне меня не волновала. Зато, по всей видимости, я волновал её. Иначе бы Эля сюда не пришла. Впрочем, возможно это всего лишь чувство давней благодарности…
– Зачем вы газировку разбавили святой водой? – вдруг спросила гостья. В тоне явно зазвучала ирония. – Постоянно укрепляетесь в вере или демонов боитесь?
– Ни то, ни другое, – я снисходительно улыбнулся. Миряне любят приписывать священству всё то, что не приписывают никому другому.
– У меня начальная стадия диабета, – объяснил я кратко. – Ограничиваю, по возможности, сахар в крови.
– Скушайте ещё, – подвинула блюдо портье.
Я послал своего беса ко всем его чертям и на сей раз сказал с благодарностью:
– Спасибо, Эля! Не привык переедать.
– Дорогу осилит идущий, – усмехнулась девушка и поднялась. – Я работаю до утра, вырвалась на минуту… Утром принесу горячего супчика, из ресторана. Попрошу метрдотеля, чтоб оставил чашечку с вечера. – Она пошла прочь. – До свиданья, отец Бориска.
– Погодите, Эля! – я поспешно кинулся следом. Нагнал у открытой двери номера. Спросил страстно:
– Почему вы заботитесь обо мне? Из-за курсовой работы шестилетней давности?
Вопрос родился во мне без всякой логики по отношению к происходящим событиям. Сам по себе. Хотя повод у вопроса был, конечно. Эля взглянула весело, ответила без раздумья:
– Должен ведь кто-то о вас заботиться. Помимо Бога. Как считаете?
Я навострил уши, чувствуя, что сейчас узнаю нечто то, что до сей поры было скрыто от меня. И не ошибся.
– Бог сообразил с самого начала, что мужчина не приспособлен жить один, и создал женщину. И переложил на неё часть Своих функций, в частности, житейскую заботу о мужчинах. Что мы – женщины и делаем. – Эля цокнула язычком, быстро повернулась и вышла.
