Видя, что Катерина не собирается ложиться, она возится около мужа, который не спит из-за боли, я перекладываю Ярика на колени Ладе, зову её:- Скоро будет легче, у Гены организм крепкий. Присмотра особенного не нужно. В рубашке родился твой мужчина. Малёк напал, а ведь взрослая акула рыскала рядом.
— Повезло, — она задумчиво кивает головой.
— Завтра в лесу попробую разыскать обезболивающие травы. Ты бы шла, спать, с утра начнётся напряг. На охоту пойдёте.
— Устриц рвать? — усмехается она. Я впервые вижу на упрямом лице золотистые веснушки. Надо же, совсем её не портят.
— Сколько у вас комплектов для ныряния? — я не стал обращать внимание на иронию.
— Две пары ласт, три маски, три трубки, два ножа и одно пневматическое ружьё. Второе, акула у мужа выбила, — Катерина внимательно и серьёзно смотрит. Её глаза жёлтые, как у кошки.
— Катя, ты профессиональный подводный охотник? — я пристально смотрю в глаза.
— Да, с детства. Мы с мужем драйверы. А как же ваш приказ? — она улыбается. Волосы золотятся в свете Луны. Невольно залюбовался. Уважаю бесстрашных людей.
— Приказ отменяется. Он не для всех. У охотников привилегия. Опыт плавания в океане есть?
— Достаточно большой. Мы с мужем, практически каждое лето выезжали в Сидней. У него там родственники.
— Это радует. А я охочусь лишь в Чёрном море. У нас солидная толпа собралась, кормить надо всех. На удочки рыбаки много не натаскают. Крючки на небольшую рыбу, лески почти не осталось. На горизонте голод, Катерина. Вчера в море, кроме акулы, больших рыб видели?
— Да. На дне белуги плавают, до ста килограммов, а то и больше. Стрелять не стали. Непросто вытащить такую рыбу, но если, — у неё загораются глаза, — к гарпуну привязать трос диаметром четыре миллиметра, то очень даже может быть. У меня ружьё высокой убойной силы. Трос закрепим на берегу. Кстати, я видела у кого-то из наших, бухту верёвки. Кажется, как раз четыре миллиметра.
— Понял тебя. А вообще, я не настаиваю. Представляю, какой ужас пережила. Откажешься, неволить не буду.
— Не было никакого ужаса, — отмахивается Катерина, — имелся бы, не спасла мужа. Я акулу в нос и жабры била ножом.
— Значит, решено, берёшь Егора, он тоже неплохой боец, если, что тебя прикроет. Дашь нож, объяснишь, куда бить акулу, если нападёт. И двух мужчин, на трос.
— Будет сделано, командир, — улыбается Катерина. — Всё, иду спать. Только мужа не посвящайте в наши планы.
Подхожу к Ладе, обнимаю за плечи. Она тянется ко мне:- На сегодня всё решил?
— Почти всё. Давай спать, Ладушка. Завтра нас ждёт непростой день.
— О чём с Катей разговаривал?
— На охоту идёт.
— С ума сошёл, её акулы сожрут!
— Её Егор страховать будет.
— Что?! — у неё округляются глаза. — Я запрещаю!
— Ну, вот. Началось, — злюсь я. — Впредь, дорогая, не рекомендую вмешиваться в мои дела. Вчера произошёл несчастный случай, об акулах, пловцы не знали, поэтому беспечно плавали на больших глубинах. Сейчас, надеюсь, проявят осторожность, не дети. Поняла? Нам нужна еда. Людей валом, кормить их чем-то надо. Кстати, завтра с командой, иду на разведку к лесу, та же цель, еда. Запомни, Лада, рисковать придётся, без этого у нас ничего не получится. Но…, мы будем осторожны. На рожон не полезем. Ты понимаешь? — я целую её в щёку.
Она всхлипывает, но руку пожимает. Смирилась, значит. Лада и без меня всё прекрасно соображает. А что делать, мы новички в этом мире. Без жертв, не обойдёмся.
Уложили сонного Ярика на одеяло, а сами пристраиваемся рядом. Все спят. Это хорошо, значит, эмоции не повлияли на отдых. Под несильное похрапывание Игната и тестя, погружаемся в крепкий сон.
Глава 3
Просыпаюсь очень рано, наверное, спал не более трёх часов. Но на удивление, чувствую прекрасно, словно отсыпался все восемь часов. Горизонт хорошо освещён, скоро появится Солнце. Настроение пятибалльное, усталости, никакой. Щебечет ранняя птаха, от моря веет свежестью.
Катерина уже не спит. Она растолкала Егора и что-то ему
втолковывает. Тот сосредоточенно слушает, кивает. Я поздоровался, они улыбнулись:- Мы готовы, — говорит Катерина, — верёвку взяла. С нами пойдут те парни, — она указала на крепких, зевающих, хмурых со сна, ребят. Я кивнул, прошёлся по просыпающемуся лагерю, здороваюсь с людьми. Поглядел на бассейны, где плещется вода, умылся, вздрогнул от ледяной воды. Затем вернулся к еле тлеющему костру. Разворошил угли, кинул несколько веток. Уселся на камень, достал зеркальце и осколок обсидиана. Принялся осторожно бриться. Перед людьми необходимо быть в хорошей форме.
Катерина со своей командой спустилась к морю. Наверное, уже охотятся. А я дожидаюсь, когда все проснутся. Я сознательно не стал ни кого будить, за меня это сделало Солнце. Оно, прекрасное и величественное показалось на горизонте и, в тот же час небо окрасилось в пурпурные тона.
Почти всё взрослое население проснулось, загорелся костёр, начались разговоры, стали запекать на огне остатки провизии, приводить себя в порядок. Проснулась и моя семья. Лада провела ладонью по моим щекам:- Надо же, чисто выбрит. Бритву, с собой взял? — в восхищении говорит она.
Раздуваясь от гордости, показываю осколок обсидиана.
— Ты побрился этим булыжником и не порезался? — Лада буквально нокаутирована.
После того как люди привели себя в порядок, скудно позавтракали, я всех собрал. Вновь выделяю группу для сбора устриц. Тесть продолжил заниматься коптильней. Для увеличения темпа строительства, я надеюсь, Катерина подстрелит большую рыбу, часть из которой можно закоптить впрок, направляю ему ещё несколько человек. Всё так же выделяю людей на расчистку площадок, снаряжаю группу для сбора хвороста и т. д., но главным новшеством было то, что отобрал мужчин для разведки прилегающих территорий. В мою команду входит Семён, его друг Павлик, турист со стажем, непревзойдённый мастер по ориентированию на местности, как сам он со смехом представился. На, что Семён утвердительно кивает, мол, не врёт и один аспирант из Севастопольского института. Он утверждает, что разбирается в породах деревьев. И, сможет выбрать из них наиболее подходящие для изготовления луков и стрел. Представился он Анатолием.
На время моего отсутствия, заместителем в лагере, оставляю Игната. Он усмехается, дурашливо говорит, что это для него большая честь, но исполнять обязанности стал рьяно и стремительно. Как бы ни напортачил с дури, с сожалением думаю я, но обратного хода делать не стал.
Итак, вооружившись рубилами из обсидиана, собрались в путь. Я стараюсь не смотреть на напряжённую, как струна, Ладу, чувствую, как переживает. Но она сама подошла с Яриком:- Будь осторожен, помни, тебя любят, — вздыхает она.
— Папа, возьми меня с собой! — канючит Ярик.
— Вот уж нет, — решительно воспротивился я. — Подрасти сначала.
— Светочка бегала наверх и ничего.
— Стоп, у тебя дел и здесь по горло. С дядей Аскольдом ещё насобирайте обсидиана. Он нам просто необходим, сынок.
— Хорошо, папуля, но в следующий раз я с вами пойду, — сдаётся Ярик.
— Там видно будет.
Мы покидаем лагерь и вступаем на каменистую тропинку, которая в действительности является разломом в скальной породе, но для подъёма годится.
Путь на поверхность недолгий. Дует лёгкий тёплый ветер. Небольшое поле, покрыто высокой травой, ходит волнами под порывами ветра, создаётся иллюзия движения воды, а за ним темнеет мощный сосновый лес.
С опаской входим в густую траву, интуитивно чувствуем огромную опасность предпринятого шага. Густые заросли иной раз скрывают нас с головой, что впереди, не видно, только кроны далёких деревьев. Мои чувства обостряются, даже слышу бегущих внизу муравьёв. Носом втягиваю воздух, надеюсь вовремя распознать опасность. Странное ощущение, никогда такого со мной не было, действительно ощущаю множество запахов. Я кошусь на идущего рядом Семёна, он напряжён, глаза вовсе потемнели и больше по цвету напоминают даже не свинец, а что-то более гремучее, может ртуть. Он судорожно сжимает осколок обсидиана. Я даже боюсь, распорет ладонь.
— Идём чуть левее, — подаёт голос Павел, — вижу просветы в траве.
Мы поворачиваем и сразу вываливаемся на тропу. Это так неожиданно, что мигом отпрянули.
— Звериная? — присаживается на корточки Семён.
Опускаюсь рядом, чутьё подсказывает, догадка компаньона неверная. Втягиваю воздух в легкие, не ощущаю даже присутствия запаха зверья. Но запах есть, тлетворный, мёртвый. Мне становится неприятно, на душе неуютно.
— Здесь звери не ходили.
— Здорово, значит люди? — восклицает Анатолий.
— Не знаю, — холодный пот выступает на лице, предчувствие надвигающейся беды захлёстывает целиком моё существо.
— Неважно выглядишь, — косится Семён.
