— Санитарке сдержанной быть положено! — осекла женщину Ксения.
— Иди ты в сраку! — услышала в ответ. И, повернувшись к ней задом, баба взялась домывать полы.
Ксения и впрямь хотела ее уволить, но услышала от врачей:
— А как с заменой?
— Где другую найдем? И когда?..
— На такую зарплату никто не соглашается.
— Реанимацию закрыть придется.
— Все санитарки грубоватые. Но мы не жалуемся, как-то миримся, прощаем. Истинно интеллигентного человека хамство не заденет…
Так и пришлось промолчать бабе за грубость.
Просидев дома довольно долго, она все же решила идти в парк, буквально вытолкнула себя из квартиры.
Народу в парке было немного, знакомых среди гуляющих не приметила. Неспешно миновав самую людную, молодежную аллею влюбленных, подошла к одинокой скамье, стоящей поодаль от других. Именно здесь бывший муж, будучи еще студентом, впервые поцеловал ее, тут и в любви объяснился, сделал предложение стать женой. Все лучшие воспоминания связаны с этой скамьей. Ксения гладит ее. Вспоминает счастливые дни. Улыбается вслед беспечной молодости. И вдруг слышит:
— Ксения! Ты ли это?
Бывший муж подошел к ней близко. Он держал за руку маленького мальчонку, тот вырывался, хотел попрыгать, побегать. И хныкал:
— Пап, пусти!
— Это твой сын? — заметила сходство.
— Само собой! Мой, кровный, родненький, — ответил, улыбаясь счастливо.
— Как так быстро успел? Сколько ему? — указала на ребенка.
— Третий год. А точнее, два года и три месяца. Мы с тобой расскочились три с половиной года назад. Через месяц нашел вторую жену. Я безмерно счастлив. Жаль, что не ее встретил тогда, а тебя. Теперь бы мои дети ходили в школу. Столько лет потеряно! Обидно до жути! Давно мне стоило уйти от тебя.
— А еще говорил мне о любви! — упрекнула Ксения.
— Дурак был. Надеялся все на что-то.
— Даже так?
— Думал, дойдет до тебя, поймешь. Да куда там?
— Ничего, наверстаешь еще! Мужчины долго в седле держатся. До старости. — Заметила молодую женщину, подходившую к ним, и поняла, что она и есть та самая — вторая…
— Это Ксюша. Я рассказывал тебе о ней, — объяснил жене. Та кивнула головой, взяла на руки сына и сказала тихо:
— Мы погуляем, а вы поговорите…
Она ушла спокойно, не оглядываясь…
— Скажи, ты счастлив?
— Конечно! Жена второго вынашивает. Через три месяца нам снова рожать!
— Поздравляю!
— Когда родим! Раньше времени нельзя…
— Обижаешься на меня?
— Поначалу злился. Потом даже благодарил, что всему научился из-за тебя. Стирать, убирать, готовить — все умею. Готов к семейной жизни. С тобой мне еще одного не хватало — самому рожать! — рассмеялся человек и присел рядом на скамью. — Ты-то как? — заглянул в глаза.
— Все так же, без изменений и новостей.
— И даже мой уход тебя не встряхнул и не переделал? Глупая ты, Ксюха! Зачем тебе такая жизнь? Ведь обычная баба, жила б нормально, оттянулась бы с каким хахалем! Зачем вместе с мандой впряглась в работу? У нее своя жизнь…
— Не хами! Знаешь, я не люблю…
— А мне забить, я не твой мужик. Я, кстати, открыл свою фирму. Коттеджи, дачи строим. Неплохо получаем. Работа кипит. Нигде не упускаю. И к тому ж бабу вниманием не обхожу, всякий день ее прилавливаю на пару-тройку вальсов.
Она у меня баба что надо, сдобная, теплая, как булка. Я ж, когда от тебя слинял, спиваться начал. А тут она… Взяла меня в руки, отмыла, обстирала, накормила, приголубила, так и прирос к ней душой. Поверишь, ни разу не поругались. Я даже помолодел с ней. Она мне — первый друг. Все без слов понимает и верит. Никогда не проверяет, не унижает. Легко с ней и просто. Потому к тебе не вернулся, что лучшую нашел. Да и глянь на себя, вся седая, в морщинах, совсем состарилась. А ведь мы ровесники с тобой. Чего ты так сдала, Ксюха? Какие усталые у тебя глаза! Можно подумать, что лет семьдесят прожила! Слышь, пошли свою работу на хер. Ведь у меня в фирме уборщица больше тебя получает. Устройся куда-нибудь продавцом, чтоб на свежем воздухе работать весь день! Поверь, дольше проживешь и здоровее будешь!
— Знаешь, не хочу обижать, но ты дурак! При этом — законченный, круглый! Что предлагаешь, не думаешь. Иль обидеть хочешь побольнее? Да, у меня нет твоих радостей, но я живу по-своему, не прошу покуда взаймы ни тепла, ни хлеба. Мне радостью стала работа. Я нужна людям на своем месте!
— Никому ты не нужна! Ну защитила еще при мне докторскую диссертацию! И что с того? Кому она сдалась? О ней знают единицы из миллионов, а ты говоришь, что для людей… Да иди ты!_Вот мы и впрямь на человеков трудимся! Дома строим! Без нас никак, никто не продышит. А и заработки краше всех доказательств. Мой каменщик за месяц получает столько, сколько все врачи твоего отделения! Понятно?
— А ты сам?
— Могу каждые полгода новую машину покупать. И на работу с тормозком не хожу, в шашлычной обедаю, как человек. Не давлюсь, как ты, ливерной колбасой. И не гонорюсь, что без меня человечество помрет. Херня все это, Ксюха! Хоть ты сдохнешь иль я, тут же сыщется замена. Никто и не вспомнит предшественника. Потому что у тех, кто идет следом, короткая память и пустой желудок. Твои врачи, стоит тебе откинуться, начнут требовать оплату за каждую операцию. Даром ни одной минуты не будут в больнице.
— Уже о том разговор идет. И требуют. Но разве это правильно? Врач не должен быть меркантильным…
— Но он не обязан голодать на нищенскую зарплату. Я б понял, если б ты заколачивала бабки. Сделала операцию —
получи наличку! Иное — дремучая, непроходимая дурь. И я никогда ее не одобрю и не соглашусь. Хотя теперь, говоря откровенно, какое мне дело до всего этого? Мне побоку все твои проблемы. Они не стоят обоссанных штанов моего сынишки. А ведь он уже знает, кто я. Возвращаюсь с работы, уже тянет ручонки и кричит, зовет: «Папа! Папка!» Как здорово, что есть сын и я ему нужен! Заведи и ты себе малыша. Поймешь, в чем смысл жизни кроется.
— От кого малыша заимею теперь? — нахмурилась Ксения.
— Заведи хахаля. Стоит только захотеть!
— Исключено!
— Что именно?
— Ребенок от хахаля? Бред какой-то несешь. Ты прекрасно знаешь мое отношение к подобным связям. Аморальщина не для меня!
— Ой, Ксюшка! Какая пещерная! Давно прошли те времена. Давно приветствуется свободная любовь и об интиме, сексе говорят открытым текстом по телику. Ты его, видимо, не включаешь. А зря, кое-что полезное узнала б. Да и помилуй, неужель, если предложил тебе завести дитя, значит, самому и заделать надо? — рассмеялся гулко.
— Хам и наглец! Давай оформим официальный развод, — предложила, покраснев от злости.
— Зачем? Пусть тебе та печать ЗАГСа памятью о прошлом останется. Семья не на ней держится. Я к тебе, законной, никогда не вернусь. А вот с нерасписанной до гроба! Она мое счастье. Ты только призрак бабы, жалкая тень. Как хорошо, что я оторвался от тебя в человеки!
Ксюша невольно оглянулась на звонкий голос. К ее бывшему мужу, раскинув ручонки, бежал сын и кричал:
— Папка! Возьми меня на ручки, а то мои ножки уже плачут…
Поодаль стояла жена. Она даже не думала подходить к ним
и смотрела на работающие детские аттракционы.
Человек взял сына на руки, поцеловал, вытер пот со лба и, улыбаясь, сказал:
— Нам пора! Прощай, Ксения! Подумай над всем сказанным, пока не поздно, переориентируйся в бабы. Это мой последний совет…
Женщина смотрела вслед мужчине. Он уходил легко, не сутулясь, не волоча ноги. Нес ребенка к карусели, рядом, взяв его под руку, шла жена.
«А ведь и я могла быть на ее месте!» — подумала не без зависти Ксения и поняла, что невольно продолжает любить мужа, оставившего ее. Но день вчерашний минул навсегда. Женщина поняла и поверила в случившееся только теперь.
«Никому не нужна. Муж, единственный на свете любимый, сбежал без оглядки и забыл. У него теперь своя жизнь. Мне нечего ожидать. Все кончено. Я навсегда осталась в одиночках. Нет никого, ни родни, ни друзей. Однако мои руки и голова на месте. Работу никто не отнимает. Так и проживу, как прежде. У каждого своя судьба. Менять в ней что-то опоздала. Да и характер не позволит. Не смогу жить иначе».
Ксения выпила кофе, выкурила несколько сигарет, но и это не помогло. Перед глазами стоял улыбающийся мальчишка. Чужой сын, ребенок любимого человека. Он от другой женщины, ее зовет матерью и любит. Скоро появится второй, а ей и одного не родить. Может, готового взять, усыновить и утереть всем нос? Но нет, зачем врать самой себе и калечить чью-то жизнь? Никогда ей не суметь полюбить чужого.
Ночью у Ксении разболелась голова. Она выпила таблеток, но боль не отступила — наоборот, усилилась и сдавила виски так, что в глазах засверкали молнии.
«Скорее на работу! Там отвлекусь, забуду, и все пройдет, так уже было».
— Прихватите с собой дежурного врача, — просит, сама не зная зачем. Ведь не куда-нибудь, в больницу поедет.
