И штурман, и японец-браконьер все же нашли этому необычному событию краткое и емкое определение, но уж очень неприличное...
Глава шестая НЕ ОТДАМ!
Дверь открыл сам хозяин квартиры, тучный мужчина с розовым и кажущимся на первый взгляд добрым лицом, по округлым краям которого вплоть до самого подбородка тянулись густые всклокоченные бакенбарды. А в общем-то, вылитый Венька, только в сильно уменьшенном размере.
— А-а-а, вояки! — воскликнул он тенором, запахивая на обвисшем животе полы шелкового халата с драконами. — Ну заходите, орлы, заходите, добро пожаловать, таким гостям мы всегда рады!
Это был Леонид Моисеевич Сотников, Венькин отец и знаменитый виолончелист. Всемирно известный. Но Андрей и Кирюха почему-то не были знакомы с его творчеством.
Они шагнули в просторную прихожую. Застеснялись. Ничего себе квартирка... Прямо музей... Высоченные потолки, люстры хрустальные, картины на стенах, паркет блестит, будто зеркальный... И даже запах, теплый запах благополучия и состоятельности живущих здесь людей. В общем, разухабистый образ огромного Веньки очень уж не вписывался в эти хоромы.
— Тапочки берите, тапочки! — расточал радушие Леонид Моисеевич. — Так, кто из вас кто? Попробую угадать. Вот вы, — он ткнул пальцем в грудь Барковскому, — наверняка и есть тот самый гвардии капитан Андрей Чесноков?
— Нет, я Кирюха.
— Ошибочка вышла! — заливисто засмеялся Сотников - старший. — Простите, простите меня, старого дурня! Конечно же, вы — Кирюха. А вы — Андрей! Ну вот, теперь разобрались!
— А Венька где? — Чесноков сунул ноги в растоптанные тапки.
— Сына моя? Сына за шампусиком побежала. Как же без шампусика?
— Так у вас праздник? — смутился Кирюха. — Может, мы не в самый подходящий момент?
— Конечно праздник! — лукаво прищурился Леонид Моисеевич. — К моему сыну пожаловали его лучшие друзья! Я, знаете ли, сам в армии не служил, кхе-кхе, здоровье не позволило, но о настоящей мужской дружбе кое-какие представления имею!
Леонид Моисеевич провел ребят по своим владениям, жалуясь, какой кровавой ценой ему досталась эта квартира, а также загородный дом и две иномарки, на которых он все равно не ездит, потому что не умеет водить.
Наконец, он раскрыл дверь трофейной комнаты.
Он так и назвал ее — «трофейная». Чего в ней только не было! И медали на цветных лентах, и позолоченные статуэтки на инкрустированных драгоценными камнями подставках, и музыкальные ключи гигантских размеров, и бесчисленные папки с дипломами — словом, все регалии, коих Леонид Моисеевич был удостоен за свою долгую и успешную творческую жизнь.
— Ух ты! — Кирюха склонился над фотографиями, которые выстроились в солидный ряд на столике. — Это вы с американским президентом обнимаетесь?
— Да, я играл Рейгану сразу после его инаугурации, — пояснил Сотников -старший.
— А это вы с кем? Блин, да это ж Ельцин! — Он самый.
— Ну и какой он вблизи?
— Представьте, такой же, какой и по телевизору. А как руку крепко жмет! Я аж зубы от боли сцепил, оттого у меня здесь такое выражение лица. — Леонид Моисеевич снял со стены застекленный диплом, и глаза его увлажнились. — А это моя самая первая награда, так сказать, путевка в жизнь. Конкурс Чайковского... Дай Бог памяти, тридцать лет назад...
— Тридцать два, — послышался за их спинами приятный голос. — Именно тогда я тебя и увидела в первый раз. Ты был на сцене в белой манишке, а весь зал стоя тебе рукоплескал.
Голос принадлежал стройной миловидной женщине. Она была седовласой, но эта седина не старила, а, скорее, молодила ее.
— А если бы я тогда провалился? — не оборачиваясь, спросил Леонид Моисеевич.
- Неужели ты думаешь, что я стала бы женой неудачника?
— Кстати, познакомьтесь. Моя супруга, Софья Павловна.
— Ты же знаешь, я ненавижу это слово — «супруга».
— Вот еще! — капризно откликнулся хозяин. — А у меня все готово. Прошу за стол.
Но, усесться за стол не успели: появился Венька, Изменился парень... Раздобрел, округлился на домашних харчах и еще больше стал похож на своего отца. И прическа какая-то дурацкая, патлы отпустил до плеч.
Венька прижимал к груди бутылки с шампанским и растерянно улыбался. Андрей с Кирюхой, раскрыв объятия, бросились к нему с диким гиканьем. Он упредил их жестом, мол, осторожно, бутылки. Будто не был рад...
— Ты чего? — отстранившись, спросил Андрей.
— Ничего... — холодно ответил Венька. - Телячьи нежности...
Вскоре стало понятно, что виной всему было присутствие отца, который без доли застенчивости наблюдал за встречей друзей. Понял это и сам Леонид Моисеевич.
— Я исчезаю, исчезаю! — воскликнул он, прошмыгивая в комнату.
Вот теперь можно было обняться так обняться. Крепко, до хруста в костях.
— Едешь с нами?
— Тихо, батя услышит...
— Так едешь?
— М-м-м... ребята, вы должны меня понять...
— Значит, нет? — выдохнул Андрей.
— Вы должны меня понять, — сдавленно повторил Венька. — Я обещал. Что буду учиться. Что больше никаких приключений...
— На артиста? — усмехнулся Кирюха.
— Ты не скалься, мне самому тошно. Но я слово дал... Отец как услышал, что вы приехали, у него с сердцем плохо стало.
Венька замолчал, виновато опустил голову. Это был удар. Неожиданный и сразу наповал.
— Как же мы без тебя? — Взгляд Андрея заметался по Венькиному лицу.
— Вы бы тоже завязывали, ничем хорошим это не кончится.
— Что ж... Спасибо за совет. А может, ты сам боишься? Отец, может, ни при чем?.. — Это был ответный удар.
Но Венька выдержал его:
— Я не могу забыть ребят... И не хочу к ним, рановато еще...
Если бы все по-честному, тогда другое дело... А так... Бессмысленно, глупо, лживо. Я в такие игры больше не игрок...
...Угощения было много, все очень вкусно, но ребятам кусок в глотку не лез. Опустив головы, они изредка тыкали вилками в тарелки, для приличия...
Если бы не чудесное дарование заводить и поддерживать разговоры на самые разные темы, которым обладал Леонид Моисеевич, торжественный ужин прошел бы в полной тишине. Он очень тонко прочувствовал напряженную обстановку, а потому болтал без умолку, вспоминая смешные истории, случавшиеся с ним во время гастролей. Одна из них произошла еще в далекие советские годы, и не где-нибудь, а в Японии.
Конечно, все сводилось к экономии суточных. Традиционная артистическая байка о том, как кто-то пытался сварить картошку в унитазном бачке. Леонид Моисеевич рассказывал ее взахлеб и так образно, что Андрей с Кирюхой не могли не рассмеяться. Венька же остался серьезен, он слушал эту байку в тысячный раз.
— Эх, унижали тогда нашего брата, за людей не считали, — в сердцах махнул рукой Леонид Моисеевич. — Я не имею в виду только нас, артистов... Это сейчас уже не верится, что такое могло быть. А тогда... Коммуняки чертовы. Весь народ раком поставили!
— Ленечка, — укоризненно посмотрела на него жена.
— Когда разговор ведут мужики, женщина не должна влезать со своими замечаниями, — неожиданно грубо одернул ее Сотников - старший. — Если тебя коробит, иди на кухню, никто не держит.
— Ленечка, — опять произнесла Софья Павловна, но уже нежно и примирительно.
И Ленечка чуть оттаял.
— Вот, опять еду по заграницам с серией сольных концертов, — не без гордости сказал он. — Билет на следующий вторник. За месяц охвачу пять стран, девятнадцать городов.
К такому марафону надобно хорошенько подготовиться. Сижу по шесть часов в день, тили-тили, тили-тили... А что делать? Мне семью надо кормить. Софье Петровне я работать запрещаю, сыне моей тоже отвлекаться от занятий нельзя. — Сотников -старший ласково потрепал Веньку по загривку.
Венька покраснел, стеснительно сбросил с себя отцовскую руку.
— И нечего тут смущаться, — нравоучительно заметил Леонид Моисеевич. — Это закон природы. Сначала родители помогают детям, а потом дети помогают родителям.
Вот так, — закончил он вдруг очень жестко и замолчал.
Софья Павловна, прекрасно знавшая все выражения мужниного лица, под каким-то невинным предлогом поспешила ретироваться на кухню.
— Мальчишки, а ведь вы не просто повидаться с моим сыном пришли, — наконец тихо промолвил Леонид Моисеевич. — Что, опять Родина позвала?
Андрей не проронил ни звука Кирюха заерзал на стуле.
— Ох уж эта Родина... — вздохнул Сотников - старший. — Прямо как неугомонная дамочка легкого поведения... И все ей вечно должны. Она никому никогда не дает, а ей должны! Динамистка какая-то...
— Отец, не надо, — попросил Венька.
— Нет, пусть они мне сначала ответят! — потребовал Леонид Моисеевич. — Зачем они пришли?
— Просто так... — Андрей не умел врать.
