О чем она думала вот так, сутки напролет, в темноте и одиночестве? Во имя чего проявляла такую стойкость? Почему она вообще оказалась в лесу в такой странной компании? Что ее связывало с Годфри?
Сильвана до сих пор не получила ни одного ответа. Незнание лишало ее терпения. Невиданное упрямство Лорны Кроули разжигало ее нетерпение. Поначалу казалось, что сломить девчонку, не прибегая к пыткам, будет проще простого. Похоже, она недооценила дочь мятежника.
Сильвана знала о пытках все. И знала так же, что оказавшись в камере, поначалу многие храбрятся. Но стоит получше надавить, и их защита трескается, как ореховая скорлупа. Они согласны на все, они рассказывают обо всем, лишь бы сохранить свои никчемные жизни. Некоторым стоило всего лишь показать тройку мертвецов пострашнее, в чьей плоти уже копошились черви. Черви всегда срабатывали. Быстрее, чем возня с топором и отрубленными конечностями.
Лорна Кроули не испугалась червей. Не сдалась после того, как изувеченный ворген почти сутки умирал в соседней камере. Хоть от его воя и кровь стыла в жилах, и волосы вставали дыбом.
Внезапный крик вырвал Сильвану из раздумий. Голос был ей знаком. Один из алхимиков, заменяющих ныне ей секретаря. Он бежал вниз по ступеням к ней.
— Ваше величество! — вопил алхимик. — Ваше величество!
Горящий факел в руке алхимика рассеял тьму и на краткое миг ослепил королеву. Она приставила руку к глазам, а второй — указала стражнику на бегущего слугу. Стражник устремился прочь.
Она не могла обойтись без личного секретаря. Но, смерть ей свидетель, в Подгороде не из кого выбирать. Она так рассчитывала на Годфри, но проклятье, отныне этому не бывать.
К Сильване еще не в полной мере вернулось зрение, но слух ее был чуток как никогда.
За дверью камеры, сквозь раскрытый для наблюдения проем, она уловила скрежет натягиваемых цепей.
Все это время тьма скрывала королеву. Прежде она никогда не брала с собой света и ничем не выдавала своего присутствия, строго велев стражникам держать рты на замке, пока она здесь. Лорна Кроули не знала, кто наблюдал за ней через дверной проем. Очередной обход стражи, проверка, контроль, своеобразная пытка — ощущение, что кто-то смотрит на тебя, но тьма не позволяет узнать, кто это, здесь ли еще он или уже ушел. Некоторые пленники начинали кричать, спрашивать, взывать к невидимому наблюдателю. Лорна не делала ничего подобного. Теперь Сильвана понимала, Лорна ждала. И дождалась.
В кромешной тьме подземелья хватило бы и свечи. Лорна без сомнения хорошо разглядела Сильвану по ту сторону двери.
Алхимику не жить, подумала королева, убирая с глаз ладонь.
Цепи не позволили Лорне подойти ближе к двери. Они действительно ржавые, промелькнуло у Сильваны. Во рту опять появился металлический привкус крови.
Сильвана ответила на взгляд пленницы.
Лорна не выглядела затравленной, испуганной или сломленной. Она не пыталась заговорить. Не шевелила губами, как умалишенная, хоть многие в одиночных камерах начинали говорить сами с собой. Волосы ее казались почти черными во мраке темницы. Красный цветок в волосах смотрелся особенно нелепо. Огромная роза с лепестками из ткани.
Кожа обтянула ее скулы, а темные глаза из-за бледности стали еще больше и темнее. Годфри говорил: она больна, вспомнила Сильвана и поняла, что как раз таки это не было ложью. Возможно, только это и было правдой. Лорна не выглядела здоровой. В условиях подобного заключения другого и не встретишь.
Но было что-то еще в ее взгляде, скрытое в глубине черных глаз, необъяснимо понятное, даже близкое Сильване. Будто она глядела в зеркало.
Факел погас. Стражник, наконец, добрался до нерадивого алхимика. Коридор вновь погрузился во тьму.
Лорна была не единственной пленницей. Разумеется, были и другие. От их внимания также не ускользнул внезапный свет и крики алхимика. Свет погас и тишина взорвалась слитным воем. Крики, стоны, причитания зашумели в унисон.
— Помогите!
— Пощады, моя госпожа!
— Ваше величество!
— Королева! Здесь королева!
— Милости! Свободы!
— Справедливого суда!
За дверью камеры Лорны донеслось лишь бряцанье цепей.
Сильвана направилась к выходу из подземелья.
Она знала, что Лорна Кроули завернулась в плащ и села около стены в ожидании их следующей встречи. Она будет ждать. Сколько потребуется. Ей не занимать терпения.
В полной темноте Сильвана дошла до ступеней, поднялась наверх и свернула за поворот. Сверкнули доспехи стражи. Перед ней распахнулись двери. Она, наконец, вышла на свет.
В последнее время она часто вспоминала Рэндала Сварта, своего первого секретаря. Он встал под ее знамена с самого начала, с первого дня ее царствования. Ему так и не нашлось достойной замены, с горечью осознавала Сильвана. Она до сих пор не простила его бегства.
Алхимик склонился в низком поклоне. Лучший из тех, на кого можно было рассчитывать в Подгороде. Он тоже подвел ее.
— Ваше величество, — его голос дрожал, но это не смягчило ее недовольство. Она не изменит своего мнения. — Я решил, вы должны узнать как можно скорее, что мятежники захватили Гробницу. Вот почему… я решился побеспокоить вас… в подземельях.
— Это действительно важное сообщение, — согласилась Сильвана. — Поэтому вы и должны покинуть Подгород. Срочно. Сегодня. Сейчас же.
— Сейчас же, — повторил сраженный алхимик. — Как прикажете.
— Я не отправляю вас на фронт к мятежникам. Вы отбываете в алхимическую ставку в Серебряном Бору. Моя валь’кира укажет вам путь. Поедете один — больше мне некому довериться.
Бывший секретарь нервно потоптался на месте.
— Ваше доверие — честь для меня, госпожа. Должен ли я передать какое-то сообщение?
— Велите от моего имени начать подготовку снарядов. Через три дня катапульты должны стоять на возвышенности у Крепости Темного Клыка.
Алхимик раскрыл рот, но вовремя спохватился и ничего не сказал. Кивнул. Еще раз поклонился.
— Как видите, дело не терпит отлагательств, — сказала Сильвана. — Теперь прощайте. Валь’кира ждет вас.
Отрекшийся попятился, позади него мелькнуло светлое крыло валь’киры.
Не было иного выхода. Она должна разобраться с мятежниками прежде, чем чумные снаряды достигнут Гилнеас. Слишком рано она доверилась Годфри. Ему было известно о катапультах и орудиях истребления воргенов. К тому же мятежники явно не желали останавливаться, пройдясь огнем и мечом по Серебряному Бору. Разведка донесла, что они копят свои силы для удара по поселениям на границе с Тирисфалем. Сильвана должна остановить их. Нет времени ввязываться в междоусобную войну, когда не поставлена точка в войне с Гилнеасом.
Они отняли лук Солнечного Скитальца. Такое не прощается.
***
Уизли медленно приходил в себя. Собака бежала. Его пальцы намертво схватились за сплетенную орком лиану.
Собака прыгала. Снова и снова. Голова взрывалась от каждого прыжка. Тошнота была нестерпимой.
Собака опять прыгнула. Желудок скрутило. Уизли перегнулся через собачью шею и его вырвало. Обратно подняться сил не было, он остался висеть на боку. Ветви хлестали по лицу и плечам. Собака бежала. Он опять не понимал, куда и зачем.
Вдруг собака прыгнула и исчезла. Уизли еще двигался какое-то время вперед, пока не рухнул наземь. Размытая дождями грязь смягчила удар, деревьев поблизости не было. Только черное месиво, куда ни глянь.
Больно было даже двигать глазами, и Уизли закрыл их. Его качало, как после корабельной палубы. Земля под ним будто ходила ходуном.
Так оно и есть, отчетливо понял он. Сквозь дремоту, в которую он успел провалиться, Уизли осознал, что земля под ним на удивление мягкая и податливая, и проседает под его тяжестью.
Ему хватило ума не делать резких движений, хотя сердце забилось быстрее. Больше всего на свете ему хотелось бежать со всех ног прочь отсюда, к собаке, которую он слышал. Она лаяла где-то вдали. Но трясина не прощала спешки, он успел вспомнить об этом, успел найти это знание среди других воспоминаний, усиленных лихорадкой. Осталось найти опору.
Но вокруг него простиралось одно лишь черное болото, в чьей глянцевой черноте искрились звезды. Ночной лес с его шорохами и звуками оставался где-то позади, а с ним и лающая собака. Уизли не было сил поднять голову, чтобы найти ее хотя бы взглядом: все силы уходили на то, чтобы дышать ровно и медленно, не позволяя панике сбить дыхание. Нужно избегать резких движений, если он хочет выжить.
По этой же причине он возблагодарил собаку за то, что не кинулась спасать его. Трясина затянула бы обоих.
Он пошарил руками, но не дотянулся до кочки с кустарником впереди себя. Ноги по самые бедра погрузились в жидкий лед. Остальную половину туловища тоже сковывал холод. Медленно, но верно.
— Держись! — вдруг крикнул кто-то.
