Джейк с сомнением воззрился на меня.
— Честно?
— Истинный крест!
Мы все вошли в дом. Мама истерически завизжала:
— Ну что ж вы, маленькие негодники, бегите и обнимите свою бабулю!
Дети позволили себя поцеловать, а потом спросили:
— А где дедушка?
— В гостиной. — Мать грустно посмотрела вслед Мелани и Джейку, которые вылетели из кухни и помчались в другую комнату. И сказала: — Они просто с ума сходят по деду.
— Я знаю.
Как странно: дети Труди обожали человека, который когда-то едва не убил их мать. У нее до сих пор остался шрам над левой бровью от удара пряжкой.
Когда я вошла, Труди стояла в гостиной, переминаясь с ноги на ногу возле детей, устроившихся на коленях у деда. Я заметила, как она то и дело косилась на здоровенные ручищи, покоящиеся на детских талиях. Мы обменялись понимающими взглядами.
Как обычно, еда оказалась отвратительной. Гора расплывшегося картофельного пюре, водянистая капуста и жесткий, как подошва, бифштекс вызывали у меня тошноту.
— Мне не съесть столько, мам, — запротестовала я. — Я же просила не класть так много.
— Тебе не помешало бы подкрепиться, дорогая. На десерт будет чудесная яблочная шарлотка.
— Грех переводить хорошую еду, — весело заметил отец.
Я поймала взгляд Труди, а Деклан постарался скрыть усмешку. Последнее воскресенье месяца было днем обмена многозначительными взглядами. Старые фразы воскрешали в памяти не слишком приятные воспоминания: фраза «грех переводить хорошую еду» в прежние времена звучала далеко не так безобидно.
На первый взгляд все выглядело вполне благопристойно — изредка прерываемый смехом воскресный семейный обед, только без Алисон, разумеется. Но я всегда чувствовала себя как на иголках, будто смотрела, как кто-то надувает воздушный шар, как он становится все больше и больше, грозя вот-вот оглушительно лопнуть. Вероятно, только я испытывала подобные ощущения. Уже никто не вспоминал воскресные обеды тех времен, когда мы были маленькими, и не замечал, что Колин презирает тестя, а мать все время нервничает. Даже сейчас я судорожно старалась не уронить еду на скатерть, с ужасом ожидая, что через стол потянется рука в пятнах от табака и ударит меня по лицу, ударит так сильно, что на глазах у меня выступят слезы. Хотя давным-давно, будучи совсем еще девчонкой, я поклялась, что он никогда не увидит, как я плачу.
Разговор переключился на тетушку Фло.
— Мы с ней дружили какое-то время, до того, как я вышла замуж за вашего отца, — сказала мама. — Несколько раз бывала в ее квартирке в Токстете, хотя ваша бабушка так никогда и не узнала об этом. — Она повернулась ко мне. — Собственно, Миллисент, теперь твоя очередь.
— Какое отношение имеет ко мне тетушка Фло?
— Твоя бабушка хочет, чтобы все ее вещи разобрали до истечения срока аренды, в противном случае владелец может все прибрать к рукам.
— Но почему именно я? — Я легко найду для себя дюжину более приятных занятий, чем разбирать вещи старой леди, которую я даже не знала. — А почему не ты, не бабушка или Труди? Как насчет той женщины, о которой ты говорила, ну, той, которая позвонила?
Казалось, мама задета и обижена.
— Дело-то пустячное, дорогая. Я не могу этого сделать, потому что… — Она сделала паузу, явно чувствуя себя неловко. — В общем, твоему отцу не нравится эта идея. Бабушка слишком расстроена, она тяжело восприняла смерть Фло. Как бы там ни было, сейчас она практически не выходит.
— А у Труди и без того хватает забот, — недовольно проворчал Колин.
— Что же касается женщины, которая позвонила, то это соседка с верхнего этажа. Мы же не хотим, чтобы незнакомый человек рылся в ценных вещах, принадлежавших тетушке Фло, правда?
— В каких ценных вещах? — Я заметила, что руки моего отца сжались в кулаки. Мне пришлось напомнить себе, что теперь он ничего не может мне сделать. Я могла говорить все, что мне заблагорассудится. — Я не знаю, чем она занималась, но я не могу себе представить, чтобы тетушка Фло приобретала ценные вещи.
— Пока ей не изменили силы и здоровье, она работала в прачечной самообслуживания… — Мама будто с трудом подбирала слова. Но потом с живостью продолжила: — Там будут бумаги, дорогая, может быть, письма, всякие безделушки, которые хотела бы сохранить твоя бабушка. Одежду можно отдать в один из этих благотворительных магазинчиков «Оксфэма» [1] . Я уверена, ты найдешь, кому продать мебель, а если там найдется что-нибудь милое, то и я не откажусь. Деклан знает молодого человека, у которого есть фургон.
Я пыталась придумать, как бы мне отделаться от этой обязанности. Мать умоляюще смотрела на меня, ее одутловатое лицо блестело от пота. Уж ей-то наверняка доставила бы удовольствие возможность порыться в вещах, но по какой-то причине отец решил настоять на своем, если не считать того, что раньше ему для этого не требовалось вообще никакой причины. Самого факта, что мать хотела что-то сделать, оказалось достаточно. Может, мне удастся покончить с этим делом за пару часов, если я прихвачу с собой несколько картонных коробок. Я предприняла последнюю попытку.
— Я всегда боялась Токстета, как чумы. Там полно наркоманов и преступников. Там убивают людей; просто пристреливают.
Мама забеспокоилась.
— Ну, если дело в этом… — начала она, но тут вмешался отец: — Твоя тетка Фло прожила там больше пятидесяти лет, и ничего с ней не случилось.
Похоже, мне не оставили выбора.
— Ну, хорошо, — неохотно произнесла я. — Когда нужно платить за аренду?
— Понятия не имею. — Мать явно воспрянула духом. — Женщина сверху должна знать. Ее зовут миссис Смит, да, Чармиан Смит.
— Не забудь дать мне ее адрес.
— Не забуду, дорогая. Попозже позвоню бабушке и все ей расскажу. Она будет довольна.
После того как покончили с едой и вымыли тарелки, Труди извлекла на свет божий бутылку, которую разрисовала для меня. Это оказалась изысканная вещичка, пустая бутылка из-под вина, превратившаяся в произведение искусства. Стекло покрывали розы и темно-зеленые листья с золотой окантовкой.
— Какая прелесть! — выдохнула я, поднося бутылку к свету. — Я даже не знаю, куда ее поставить. Первая стоит в спальне.
— Я разрисую тебе еще одну, — предложила Труди. — Мне скоро некому будет их дарить.
— Я посоветовал ей открыть ларек в одной из художественных галерей, — гордо заметил Колин. — В воскресенье я мог бы присматривать за детьми, если понадобится.
Я помахала бутылкой в знак согласия.
— Прекрасная мысль, Труди. В магазине такая вещица стоила бы не меньше десяти фунтов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
