спальни для холодных сезонов — верхние спальни не отапливались.
Луций зашел со стороны столовой. Атилия знала его привычки и сидела лицом к этому входу. Она поднялась и плавно пошла ему на встречу.
— Здравствуй, Луций, — сказала она с легкой улыбкой, — Я надеюсь, ты не сильно устал в дороге?
— Аве, Атилия, — ответил он небрежно, — Иди, обними меня. Я скучал по тебе.
Во время объятий она почувствовала кислый запах его пота и перегара. Значит он уже куда-то заходил по дороге и выпил вина. Надо сразу говорить с ним о делах пока его язык не стал заплетаться. Когда Луций напьется, денег не даст ни на что.
— Уже готовы твои любимые тушенные перепела, — говоря это она увидела молодую смуглую девушку, скромно стоявшую в проходе, — Ты купил новую рабыню?
Он повернулся к ней и сказал:
— Да-а-а, это Сира, — подозвав ее рукой, он продолжил, — Специально обученная рабыня. Она будет помогать тебе в моей спальне, понимаешь…
— Хорошо. Фелица покажет ей все. Распорядиться подавать обед?
— Да. И пусть сразу принесут мне мое вино.
Атилия подошла к новой рабыне.
— Сира, из столовой ты найдешь двери на кухню, — она говорила медленно, думая, что девушка плохо знает латынь, — не заходи туда, тебе нельзя, просто крикни у двери: «Несите обед». И сразу возвращайся.
— Хорошо госпожа, — ответила та и, поклонившись, пошла выполнять поручение.
Луций уже прилег на широкой золоченой кушетке с шелковым матрасом и подушками, у которой стоял длинный низкий столик. Сушеные финики лежали в высоком серебряном блюде рядом. Он брал по одному и, убирая косточки, неторопливо жевал.
— Давай сразу договоримся, Атилия, — сказал Луций, прожевав финик и причмокнул языком, — Сира особенная рабыня, ее обязанности только в доме, и пусть не крутится возле кухни — не люблю трахаться, когда воняет чем-то жаренным.
— Как скажешь, Луций.
Фелица принесла вино, и аккуратно поставила на столик возле хозяина. Сказала: «Во здравие, господин», и удалилась на кухню.
Он расплылся в улыбке, от чего его и так оттопыренные уши, казались еще больше. Круглая, почти лысая голова стала совсем похожа на шар. Луций взял чашу, зажав в кулак ножку, и с причмокиванием сербал вино. Атилия, скрывая отвращение, стала разглядывать фонтанчик, который журчал и немного заглушал издаваемые мужем звуки. Быть настолько противным — надо иметь талант.
Выйдя за него, она выполняла волю отца. Все девушки Рима, без исключения, выдавались замуж только по распоряжению своих отцов. Это касалось как простых семей, так и знатных. Дочери правителей, и самого императора, вообще были элементом дипломатии. Их выдавали замуж исходя из сложившихся политических интересов и выгод. Прикажи отец ей выйти за минотавра с головой быка, она бы и пикнуть, против ничего не смела.
Глава 3
Фелица вернулась с едой и выставила все на стол. Луций сразу же схватил ножку перепела и впился в нее зубами. Причмокивая и чавкая, он доел мясо и кинул косточку на стол. Взяв тонкий круглый хлеб, он оторвал кусочек, обмакнул его в сметано-чесночный соус, и отправил в набитый рот. При этом непременно роняя крошки и капли соуса себе на тогу. Он сумел заработать огромные деньжищи и получить влияние в столице империи, но он так и не смог обучиться манерам. Наверное, поэтому император никогда не приглашал их на свои пиры.
Зная о поведении своего мужа за столом, она часто ела заранее, чтобы не потерять аппетит. Но нельзя выдавать, или как-либо показывать, свою неприязнь к поведению мужа. Его это очень сильно злило. Раздражаясь, он часто «воспитывал» ее кулаками или ремнем из толстой кожи. Атилии иногда казалось, что он специально старался быть более мерзким, чем есть, только бы у него появился повод для ее «воспитания». Ну а если к вечеру напивался и не засыпал, то и поводов не искал.
Она взяла со стола хлеб и, отломив кусочек, стала его жевать. Аппетита совсем не оказалось, и она запивала хлеб водой, чтобы он размяк во рту.
— Зря не ешь перепелов, — с набитым ртом едва выговорил Луций, — очень вкусные вышли, и жирненькие такие, мм-м. Надо будет похвалить Феликса, хороший он повар, все же.
Атилия осторожно оторвала крылышко перепела и сделала вид что ест его.
— Еще попроси себе вина, обязательно, — так же жуя полным ртом, сказал муж, — После жирной пищи надо выпить немного. Сира, крикни Фелицу.
Новая рабыня удалилась, и вскоре вернулась в сопровождении Фелици. Они вместе принесли вино и плоскую чашу с оливками.
— Муж, ты просил придумать что-нибудь для развлечения на твоем скором званом ужине, — Атилия сделала небольшой глоток вина и продолжила, — Так вот, я придумала следующее. Сейчас в городе много говорят про гладиатора Германуса. Того, который получил от императора деревянный меч — рудис, но продолжает выступать на арене.
— Можешь не объяснять, — остановил ее Луций, — я знаю всех гладиаторов. Я уже дважды заработал на его победе. Помнишь Эктора, управляющего в термах, он бывал у нас? У него есть выход на людей, принимающих ставки. Кстати, это он мне рекомендовал Сиру. Говорит, ее подготовили в наложницы для наместника Ликии. Я вовремя успел перехватить.
Луций начинал напиваться, много болтовни без устали — явный признак. Еще чуть-чуть и он станет говорить, заплетаясь в словах и фразах. Надо спешить попросить у него денег.
— Я поздравляю тебя, дорогой, с таким успешным приобретением, — она старалась изобразить искреннюю улыбку, — Послушай, пожалуйста — это важно. Я пригласила того самого Германуса с еще одним сильным гладиатором на твой званый ужин. Они будут выступать перед гостями — биться на гладиусах. Говорят, когда у Серселии был большой пир, она звала их, и все гости потом неделю об этом болтали. Всем ужасно понравилось.
— Да, я слышал, — жуя и раздумывая Луций мычал, — М-м-м, а сколько они за это берут?
— Две тысячи сестерциев, но они будут развлекать гостей весь вечер. Два боя и потом разговоры, и рассказы о боях на арене.
— Дороговато, — удивленно произнес он, — За эту сумму можно купить раба. Хотя, сейчас цены на них
