Чёрные от копоти, без обуви, она у всех слетела с ног, поддерживая друг друга, проваливаясь по колено в землю, мы отходили от самолёта. Отошли метров на пятьдесят и остановились передохнуть. Было хмуро, из низких облаков моросил дождь, тишину нарушал треск горящего металла. Стали осматривать что и где? Нам предстало жуткое зрелище. Кабина в перевёрнутом положении с небольшой нижней частью фюзеляжа ярко горела, метрах в двухстах от неё горела хвостовая часть самолёта, справа и слева от двигателей лежали крылья. Они были перевёрнуть, из гондол шасси торчали стойки с колёсами. Фюзеляжа как такового не было. Только разбросанные горящие куски металла напоминали о нём. Кресла то же все сгорели. Металл горел ярко, белым огнём, как сухое дерево или бумага.
Подбегали первые люди, с включёнными сиренами подъезжали машины пожарных и скорой помощи.
Командира с поломанными рёбрами, штурмана с висящей, из-за поломанной ключицы рукой и второго пилота с травмами головы увезла скорая помощь в ближайшую больницу. Мы с бортинженером, немного помятые, остались у самолёта. Потому что пожарники без нашего разрешения не начинали тушить пожар. Нужно было в первую очередь погасить огонь в хвостовой части, там находился основной «чёрный ящик».
Минут через сорок подъехали военные машины с красными крестами. Оказалось что недалеко от места нашего падения находился город Яромеж, где расположен главный госпиталь Южной группы войск Варшавского договора. На высоком холме за старинными крепостными стенами находился прекрасный медицинский центр. По тревоге весь госпиталь был уже на ногах, всё было готово что бы оказать любую медицинскую помощь. Туда нас с бортинженером и доставили военные медики. За полчаса нас осмотрели врачи всех специальностей, взяли анализы, замазали раны.
Особенно дотошный был психотерапевт. Он спрашивал как зовут жену, детей, задавал другие, казалось нелепые, вопросы. И только когда я назвал несколько телефонных номеров диспетчерской службы в Москве и начал докладывать что у нас случилось, он сказал начальнику госпиталя негромко «у него крыша не поехала». Позже, когда мы вместе с этим доктором ходили в бассейн, он пояснил мне, что после таких аварий люди своё имя не помнят.
Через два дня в госпиталь были переведены и наши товарищи. Здесь нам было оказано повышенное внимание, мы прошли отменную реабилитацию.
В этом госпитале остановилась и работала комиссия по расследованию аварии. Мне с бортинженером пришлось участвовать в её работе, к нашему мнению часто прислушивались. Была выстроена вся цепочка полёта.
Первые сообщения о пожаре и начале снижения диспетчер аэродрома Прага получил. Однако после того, как пилоты одели кислородные маски, все сообщения были невозможны, поскольку они в суете переключатель микрофонов не переключили в положение «Маска». Штурман не включил сигнал бедствия — 7700 на СО-72 (самолётный ответчик). Положительную роль сыграло то, что самолёт был хорошо оттриммирован и самопроизвольно не увеличил крен, не вошёл в глубокую спираль.
Никакой самописец не фиксирует дым в кабине. Это пришлось доказывать. По закопчённой одежде, часам, которые покрыты копотью, они хранятся как память, за многие годы сохранили черноту и запах гари. И что самолёт целенаправленно не управлялся из-за отсутствия видимости приборов. Он сам с креном 15–17º развернулся вправо на 150º, затем поменял крен на левый и развернулся на 180º в другую сторону. Командир старался не допустить крена или исправить его, когда была какая-либо возможность. Вертикальная скорость менялась от 8 до 20 м/с. В темноте не смогли выполнить аварийное снижение.
Далее, после срабатывания сирены об опасной скорости сближения с землёй пилоты сумели вывести самолёт из снижения, не вышли на большие углы атаки. Высота облачности 150–200 метров подтверждена метеослужбой Праги. Коснулись земли с высоко поднятым носом на большой скорости — 360–370 км/ч. След оставили не глубокий, колёса не успели увязнут в землю, самолёт не погасил скорость встретился с препятствием в виде земляного вала. Это была насыпь метра полтора высотой и шириной два метра, покрытая асфальтом. Она служила дорожкой для сельских велосипедистов и шла от деревни к автомобильной дороге. Носовая часть самолета наползла на эту дорожку., отбив переднюю стойку шасси, поднялась вверх как на трамплине, опускаясь легла на нижние провода линии высокого напряжения, ЛЭП проходила вдоль дорожки. Провода под тяжестью перед землёй оборвались от одной опоры, сообщив кабине вращательное движение. Выполнив три оборота она остановилась. Оторванный хвост самолёта с двигателями проползли по инерции и остановились. Крылья оторванные от центроплана, улетели вместе с хвостом, упали слева и справа от двигателей, оказались в перевёрнутом положении. Из одного крыла топливо вытекало, в другом осталось но не загорелось, фюзеляж рассыпался на отдельные куски.
* * *
Вот так закончился этот необычный полёт. Полёт, в котором даже ошибки, допущенные экипажем, сложные метеоусловия, случайности, способствовали тому, что бы мы остались живы и почти невредимы среди огня и кусков металла. После этого поверишь, что есть чудеса и на этом свете.
Тропический фронт (второе издание)
Уже несколько месяцев мы были в командировке на Кубе. В свободное время бродили по Гаване, любовались её проспектами, старинными зданиями, памятниками. Ходили в музеи, вход в которые бесплатный. Осмотрели символ кубинской революции моторную яхту «Гранму», на которой Фидель Кастро со своими товарищами по эмиграции в Мексике высадился на кубинский берег в 1956 году, чтобы вновь дать бой диктатору Батисте. Видели остатки американского самолёта, сбитого над Кубой во время Карибского кризиса в 1961–1963 годах.
Особенно нравилось нам бродить по Меликону. Это набережная, которая тянется вдоль северной части Гаваны. Парапет из бетона, отделяющий набережную от моря, за день хорошо нагревается и сохраняет тепло всю ночь. Меликон излюбленное место отдыха горожан и многочисленных туристов. Люди парами сидят до поздней ночи на камне парапета, беседуют, вдыхая ночную свежесть океана.
Из окон нашей гостиницы «Капри», и особенно из бассейна, который находиться над восемнадцатым этажом отеля, открывается прекрасный вид на Гавану. Панорама радует глаз: высотное здание гостиницы «Гавана Либри», гаванский университет, купола соборов, Национальный парк и много других сооружений украшают столицу Кубы. На северной стороне Гаваны — морские просторы. Особенно очаровывают они в тихую, ямную погоду. Ленивые волны с интервалом в десятки метров накатываются на прибрежные камни и теряют силу. На горизонте видны корабли, они держат курс на морской маяк, что на входе в бухту Гаваны. Оставив тысячи миль за кормой, со всех сторон света, они проходят последние мили до маяка, где их ждёт лоцманский катер, что бы завести их в порт под разгрузку. Показался огромный танкер, он загружен топливом, над водой видна только капитанская рубка да палубные надстройки.
Возможно завтра мы уже встретим моряков с этих судов на улицах Гаваны и конечно встретятся наши российские моряки.
Но основное время занимает нас не любование красотами Кубы и Гаваны, а наша небесная работа. Эту работу выполняли три экипажа, прилетевшие из Москвы.
Летали мы под флагом кубинской авиакомпании «Кубана». Маршруты нашего Ту-154 пролегали на острова Карибского бассейна, Центральную и Южную Америку.
На этот раз нам предстояло лететь из Панамы в Гавану. Хорошо отдохнув несколько дней в прекрасном отеле «Континенталь», осмотрев достопримечательности города, расположенного между Атлантическим и Тихим океаном, мы в хорошем настроении прибыли в аэропорт. Начали готовиться к вылету. Особенно тщательно изучали метеообстановку по трассе.
Синоптики по метеорологическим картам рассказали и показали, что южнее Кубы зарождается тропический фронт, восточнее острова Ямайка свирепствует опустошительный тайфун «Фредерик». Обычно тайфунам дают женские имена, а этому за его силу и разрушительность дали мужское. Нам объяснили, что предсказать куда он двинется дальше невозможно. Посоветовали аэродром Кингстон, что на Ямайке, запасным брать небезопасно, хотя он ближайший к Гаване.
Для большей гарантии мы взяли запасным аэродром вылета Панаму и Никарагуа, приняли решение на вылет.
Выполнили взлёт в сторону Тихого океана, берём курс на север по направлению к острову Куба. В развороте полюбовались прекрасным творением рук человеческих — Панамским мостом, переброшенным с одного холма на другой через Панамский канал.
Канал остаётся с левой стороны нашего полёта. Его рукотворное русло не является на всём протяжении. Он периодически вписывается в естественные водоёмы, затем искусственное русло до следующего озера, и так до Карибского моря.
