Однако это не означало, что я не испытывал страха при виде надвигающегося на меня темного силуэта. Конечно, страшно, когда в бесконечном туннеле тебя преследует такой тип, а ты медленно истекаешь кровью.
— Сейчас ты мне скажешь всю правду! — пробормотал Митоз, подползая ближе. — Я вырву ее из тебя, человечишка. Я узнаю, как на самом деле умер Стальное Сердце.
В темноте я встретился с ним взглядом.
— Хочу поцеловать тебя! — заорал я. — Как ветер целует до-о-ождь!
Я вовсю распевал песню так громко, как только мог. До этого ее ставила Тиа, и мне удалось запомнить некоторые слова. Даже несмотря на такие пустяки, что меня душили, а потом еще и ранили.
Я слышал ее в детстве, она проигрывалась по радио раз за разом, и меня, как и почти всех остальных, уже тошнило от нее.
Митоз растаял прямо передо мной. Я остановился, глубоко дыша, в то время как второй клон пополз через таящую фигуру первого.
— Мило, — прорычал он. — Как долго ты сможешь петь, жалкий человечишка? Как ты себя чувствуешь? Я чую твою кровь. Она…
— Буду скучать по тебе, — прокричал я, — как солнце скучает по до-о-ождю!
Он растаял.
— Ты понимаешь, — сказал следующий клон, — что теперь мне придется убить всех в городе. Вдруг они услышали эти песни. Я…
Растаял.
— Хватит! — рявкнул следующий. — Ты…
Растаял.
Я продолжал, хотя с каждым убитым клоном мое пение звучало все тише и тише. Один из них нашел нож и стал передавать его по очереди. Нож не таял; он просто падал на пол трубы каждый раз, когда один из клонов умирал. Следующий поднимал его и продолжал ползти.
Каждый клон подбирался все ближе. Я переползал глубже в туннель, пока не почувствовал за спиной край. Труба поворачивала вниз к подземным улицам. Падение, однозначно, будет смертельным.
— Пристрелить тебя что ли, — произнес очередной Митоз. — Один раз уже подстрелил. Правда в этом случае я лишу себя удовольствия резать тебя на кусочки, когда ты будешь выкрикивать правду.
Я завопил очередную рифму, что оказалось плохой идеей, так как после того, как растаял этот Митоз, я обнаружил, что резко привалился к закругленной стенке маленького туннеля. Я уже начинал терять сознание.
Следующий Митоз выдернул нож из липкой массы и поднял его, по лезвию потекли остатки предыдущей копии.
Клон потряс головой.
— Понимаешь, я прошел классическое музыкальное обучение, — сказал он.
Я нахмурился. Он вдруг перестал говорить об убийствах, пытках и других интересных вещах.
— Что?
— Классическое обучение, — повторил Митоз. — В той группе я один хорошо разбирался в инструментах. Писал песню за песней, а что мы играли? Одни и те же идиотские риффы, одни и те же аккорды, снова и снова.
После его слов у меня в голове будто что-то щелкнуло, как это происходит с перегретым на огне попкорном. Но сейчас я не мог сконцентрироваться на мелькнувшей мысли; своей болтовней он отвлек меня и смог подобраться достаточно близко. Я запел. Слабо.
У меня оставалось не так уж много сил. Сколько прошло времени? Сколько крови я потерял?
Этот Митоз задрожал, но я запнулся, и он вернулся в нормальное состояние.
— Ты слишком слаб, никчемный человечишка, — проговорил Митоз. В его голосе звучали самодовольные нотки. — А теперь приступим к вопросам.
Он подполз ко мне, схватил за руку и резко дернул.
Больно. Каким-то образом во время всего бега и лазания по туннелю я не замечал боль. Шок.
Я находился в шоке.
И теперь эта боль, словно мощный взрыв, полностью накрыла меня, погрузив в пучину агонии. Я понял, что в состоянии еще издать звук, и закричал.
— Как умер Стальное Сердце? — спросил Митоз.
— Он умер от руки Эпика, — ответил я со стоном.
— Я так и думал. Кто это сделал?
— Он сам, — прошептал я. — Я его обманул. Он убил себя сам, но причиной был я. Его победил обычный человек, Лоуренс.
— Чушь!
— Обычные люди, — прошептал я, — победят вас всех.
Он снова дернул меня за руку, вызвав мучительный всплеск боли. И зачем я все это ему говорю? Он не собирался мне верить. Я закрыл глаза и начал погружаться в оцепенение. Приятно. Слишком приятно.
В отдалении послышалась музыка.
Пение?
Сотни голосов. Нет, больше. Песню, которая до этого звучала из моего мобильника, пели в унисон. Их исполнение было далеко от идеального, но в нем чувствовалась сила.
— Нет. Что происходит? А ну, назад! — заревел Митоз.
Столько голосов, и все поют. Я с трудом различал слова, но последовательность аккордов была слышна. Несмотря на ужасные стихи, песня звучала действительно неплохо.
— Я сам себе армия! Не подходить! Теперь здесь император я! Теперь вы подчиняетесь мне!
Я заставил себя открыть глаза. Митоз передо мной трясся и вибрировал, хотя песня звучала вдалеке.
Все клоны были связаны. Если достаточное их количество слышало песню, эффект передавался даже тем, кто не слышал.
В одну секунду очередь из клонов в трубе вскрикнула, хватаясь за головы.
— Обычные люди, — прошептал я. — С которых довольно.
Митоз взорвался, каждый клон внезапно разлетелся на куски. Их смерти открыли путь наружу. Я заморгал из-за неожиданно хлынувшего солнечного света. Хотя мне не все было видно, я понял, что происходит снаружи. На застывшей стальной реке собралось огромное количество народа. Тысячи, одетые в костюмы, рабочие комбинезоны, униформу. Они пели все вместе, даже больше говорили нараспев.
Жители Ньюкаго пришли на помощь.
Глава 5
— Ты невероятно удачлив, сынок, — проговорил Проф, усаживаясь на стул около моей больничной койки. Это был суровый человек с седеющими волосами. Защитные очки он засунул в карман рубашки.
Я согнул руку. Исцеляющие способности Профа, переданные мне под видом высокотехнологичного устройства, затянули раны. Я мало что помнил из последних часов, провалявшись в шоке, пока несколько городских врачей пытались продлить мою жизнь достаточно долго для того, чтобы успел прибыть Проф.
Я откинулся на спинку кровати, глубоко дыша, и стал вспоминать последние моменты с Митозом.
Воспоминания оказались ясными, но все, что случилось после, было как в тумане.
— Как ей удалось собрать их всех там? — спросил я. — Людей?
— Система чрезвычайных сообщений, — ответил Проф. — Тиа отправила просьбу всем, находившимся около реки, чтобы они пришли тебе на помощь и запели песню, которую она переслала им на мобильники. А ведь они легко могли остаться в укрытиях. Обычные люди не сражаются с Эпиками.
— Я обычный человек.
— Вряд ли. Но это не имеет значения.
— Имеет, Проф. — Я посмотрел на него. — Все это бессмысленно, если они не начнут бороться.
— Последний раз, когда люди боролись, — сказал Проф, — Эпики уничтожили миллионы, а страна развалилась на части.
— Все потому, что мы не знали, как их победить, — ответил я. — Теперь знаем.
Проф вздохнул и поднялся.
— Мне сказали не спорить с тобой, дать тебе отдохнуть. Мы поговорим о случившемся позже. Ты хорошо держался против Митоза. Он… — Проф помедлил.
— Что? — спросил я.
— Последнее время Митоз жил в Новом Вавилоне. Раньше его называли Манхэттеном.
— Как раз куда ты ездил.
Проф кивнул.
— Он пришел сюда, когда я отправился на разведку в Бабиар… Попахивает тем, что он намеренно заявился в мое отсутствие. Этого не могло произойти, если только…
— Что?
Проф потряс головой.
— Мы поговорим позже. Теперь отдыхай. Мне нужно подумать. И сынок, ты, конечно, молодец, но я бы хотел, чтобы ты тоже подумал. Ты сильно рисковал. Нельзя вот так просто торопиться, принимая скоропалительные решения. И группой руководишь не ты.
— Да, сэр.
— У нас теперь есть целый город, о людях которого нужно заботиться, — продолжил он, подойдя к двери маленькой комнаты, которую нагревал солнечный свет, льющийся из открытого окна. — Искры. Как раз этого я никогда не хотел.
Его лицо на мгновение омрачилось. Скорбь и что-то еще. Что-то более… зловещее.
— Проф, — спросил я, — как Эпики получают свои слабости?
— Случайно, — сразу же ответил он. — Слабости Эпиков могут быть чем угодно. В них столько же смысла, сколько в самих способностях. То есть никакого. — Проф нахмурился, посмотрев на меня. — Ты знаешь это лучше других, сынок. Ты же их изучал.
— Ага, — согласился я, глядя в окно. — Слабостью Митоза была его собственная музыка.
— Совпадение.
— Уж очень большое совпадение.
— Что ж, может быть, дело вовсе не в музыке, — предположил Проф. — Возможно, это был страх перед выступлением или чувство неуверенности или что-то в этом духе. Музыка просто служила напоминанием.
