– Пока не могу ответить на этот вопрос, – сказал Сэмпсон, обращаясь к Силле и ко всем остальным. – Они велели Мэри Эллен Клаук не звонить нам.
– А каким образом объясняет задержку детектив Раскин? – спросил я Сэмпсона.
– Он сказал, что существуют некие дополнительные обстоятельства. Несмотря на мои настойчивые просьбы, он отказался изложить их мне по телефону.
– Ты сказал ему, что можно переговорить с глазу на глаз? Сэмпсон кивнул:
– Да. Он ответил, что результат будет тот же. Я выразил сомнение. Он сказал «о’кей». Похоже, этот парень ничего не боится.
– Он черный? – спросила Нана. Она расистка и гордится этим. Утверждает, что слишком стара, чтобы быть социально или политически корректной. Она не столько не любит белых, сколько не доверяет им.
– Нет, хотя я не думаю, что проблема в этом, Нана. Что-то там происходит. – Сэмпсон бросил взгляд через кухонный стол на меня. – Боюсь, что он не может говорить.
– ФБР? – спросил я. Это сразу приходит на ум, когда возникает излишняя секретность. ФБР лучше всяких «Белл Атлантик», «Вашингтон пост» и «Нью-Йорк Таймс» понимает, что информация – это власть.
– Возможно, проблема в этом, но Раскин не стал бы обсуждать ее по телефону.
– Надо мне с ним побеседовать, – сказал я. – Встретиться и поговорить лично было бы лучше, как ты считаешь?
– Я считаю, что так будет правильно, Алекс, – отозвалась с другого конца стола Силла.
– Может, и я за тобой увяжусь, – сказал Сэмпсон, по-волчьи осклабившись, словно хищник, каким он и был, в сущности.
Вокруг стола в переполненной кухне все одобрительно закивали и прозвучала как минимум одна «аллилуйя». Силла встала, пробралась ко мне и крепко обняла. Ее трясло, словно большое раскидистое дерево в бурю.
Мы с Сэмпсоном отправляемся на Юг. Мы должны вернуть Липучку.
Глава 8
Мне пришлось рассказать Деймону и Дженни про их тетю Липку, как они ее называют. Дети уже почуяли неладное. У них безошибочное чутье, им удивительным образом удается нащупывать мои самые потайные и уязвимые места. Они отказывались ложиться спать, пока я не приду и все им не расскажу.
– А где тетя Липка? Что с ней случилось? – приступил ко мне с допросом Деймон, едва я успел войти в детскую спальню. Ему удалось услышать достаточно, чтобы сообразить, что с Наоми приключилась большая беда.
Я стараюсь по возможности говорить детям правду. Считаю, что между нами не должно быть секретов. Но временами это бывает нелегко.
– От тети Наоми не было никаких известий уже несколько дней, – начал я. – Вот почему сегодня все так переполошились и приехали к нам.
Потом продолжил:
– Ваш папа уже взялся за дело. Постараюсь разыскать тетю Наоми в ближайшие пару дней. Вы же знаете, что папа обычно справляется с трудными задачками. Верно?
Деймон утвердительно кивнул и, похоже, удовлетворился не столько моим объяснением, сколько серьезностью тона. Он прыгнул мне на руки и поцеловал, что с ним в последнее время давно не случалось. Дженни тоже наградила меня нежным поцелуем. Я держал их на руках. Моих славных деток.
– Папа уже взялся за дело, – прошептала Дженни. У меня на душе потеплело. Как пела Билли Холидей: «Боже, благослови дитя, и да пребудет оно в благодати».
К одиннадцати детишки мирно спали и дом понемногу пустел. Пожилые тетушки разъехались по своим старомодным старушечьим норам, и Сэмпсон тоже собрался уходить.
Обычно он как приходит, так и уходит без церемоний, но на этот раз мама Нана против обыкновения даже проводила Сэмпсона до двери. Я увязался за ними. Стадное чувство.
– Спасибо за то, что собираешься вместе с Алексом отправиться завтра на Юг, – доверительным тоном прошептала Сэмпсону Нана.
«Интересно, от кого она таится?» – подумал я, пытаясь подслушать ее откровения.
– Вот видишь, Джон Сэмпсон, можешь ведь вести себя прилично и даже быть полезным, когда захочешь. Что я тебе всегда говорила? – Она поднесла кривой узловатый палец к его массивному подбородку. – Говорила или нет?
Сэмпсон, улыбаясь, поглядывал на нее сверху вниз. Он упивается своим физическим превосходством даже перед восьмидесятилетней старухой.
– Я отпущу Алекса одного, а сам подъеду позже, Нана. Когда придет пора выручать его и Наоми, – сказал он.
Нана с Сэмпсоном залились хриплым смехом, точно закаркали мультипликационные вороны на любимом шестке. Приятно было слышать, как они смеются. Потом Нана каким-то образом ухитрилась обхватить одновременно Сэмпсона и меня. Крошечная старушка в обнимку с любимыми гигантскими секвойями. Я ощущал, как дрожит ее щуплая фигурка. Мама Нана не обнимала нас так уже добрые двадцать лет. Я понимал, что она любит Наоми как собственную дочь и очень за нее боится.
– Не может быть, чтобы это случилось с Наоми. С ней не должно произойти ничего плохого. – Эти слова не выходили у меня из головы. Но что-то с ней все же случилось, и теперь мне пора начинать действовать и мыслить, как положено полицейскому. Как подобает детективу из отдела по особо важным преступлениям. Причем не где-нибудь, а на Юге.
Запасись верой и следуй до конца навстречу неизвестности. Эти слова принадлежат Оливеру Венделлу Холмсу[3]. Вера у меня есть. Я иду навстречу неизвестному. Такая у меня работа.
Глава 9
В семь часов вечера в конце апреля на территории удивительно живописного городка университета Дьюк было очень оживленно. Сразу бросалось в глаза, что это кампус учебного заведения, именующего себя южным Гарвардом. Магнолии, особенно густо посаженные вдоль Чепел-Драйв, были усыпаны цветами. Потрясающе ухоженные лужайки придавали кампусу вид одного из самых привлекательных и благополучных университетов в Соединенных Штатах.
Напоенный ароматом воздух возбуждал Казанову, вошедшего через высокие ворота серого камня на территорию западного сектора университета. Было начало восьмого. Он появился здесь с единственной целью – поохотиться. Сам процесс опьянял его и увлекал. Стоит только начать – и не остановишься. Как предварительные любовные ласки. Приятно до безумия.
«Я словно акула-людоед, но с человеческим разумом и даже чувствами, – думал Казанова, прогуливаясь. – Я – хищник, которому нет равных. Мыслящий хищник».
Он считал, что все мужчины любят охоту, живут ради нее, по сути, хотя большинство никогда не признается в этом. Глаза мужчины непрестанно выискивают красивых, чувственных женщин, а порой и сексуальных мужчин или мальчиков. Особенно в таких замечательных местах, как университетский городок Дьюк или городки университета Северной Каролины в Чепел-Хилле, университета того же штата в Роли, да и во многих других, которые ему довелось посетить в юго-восточных штатах.
Только посмотрите на них! Немного надменные студенточки Дьюка причислялись к самым роскошным и самым современным американским женщинам.
Даже в грязных обрезанных или в смешных, с прорехами, джинсах и мешковатых комбинезонах у них было на что посмотреть, что увидеть, что ненароком заснять и о чем бесконечно фантазировать.
«Лучше не бывает…» – пронеслось в голове у Казановы, и он принялся насвистывать веселую старую мелодию о преимуществах отдыха в Каролине.
Обычно он потягивал кока-колу со льдом, наблюдая, как студенты играют друг с другом. Он и сам вел искусную игру – несколько партий одновременно, по сути дела. Игры стали его жизнью. То, что у него была «солидная» работа, другая жизнь, больше не имело значения.
Он изучал каждую проходящую мимо женщину, которая хотя бы отдаленно подходила для пополнения его коллекции. Он внимательно осматривал аппетитных юных студенток, молодых преподавательниц и просто случайных посетительниц в футболках с эмблемой команды «Дьюк Блю Девилс», казавшихся им высшим шиком.
Он облизал губы от волнения, увидев впереди нечто прелестное…
Высокая, стройная, красивая негритянка прислонилась спиной к широкому стволу дуба на Иденс-Квод. Она читала университетскую газету «Кроникл». Ему нравился блеск ее темной кожи, искусно заплетенные в косички волосы. Но он прошел дальше.
«Да, мы, мужчины, по своей натуре охотники», – думал он, вновь погрузившись в свой собственный мир. Так называемые верные мужья боятся даже случайно бросить косой взгляд в сторону. Ясноглазые мальчики одиннадцати – двенадцати лет выглядят такими невинными и беззаботными. Пожилые дедушки делают вид, что выше этого, и могут себе позволить лишь милую привязанность. Но Казанова знал, что все они без исключения рыскают глазами по сторонам, постоянно отбирают, одержимы охотничьим азартом с момента полового созревания до самой могилы.
Ведь такова биологическая необходимость, верно? Он был абсолютно уверен в этом. Современные женщины требуют от мужчин, чтобы те принимали в расчет женские биологические часы, прислушивались, как они тикают… а у мужчин биологическое тиканье – в трусах, член вместо маятника.
