Он ответил: “Я не получил духовного блага, но получил много прибыли!”
Прекрасно. Но какое это имеет отношение к духовности? Духовность можно отложить на потом. Прибыль намного важнее.
Мы ищем одного, а называем это совершенно другим. И всегда, когда мы вешаем ярлык “Бог”, если мы снимем этот ярлык, под ним мы найдем что-то другое. Мы хотим чего-то другого. Человек, который хочет чего-то другого, прикрываясь именем Бога, более нечестен, чем тот, кто открыто ищет мирских удовольствий. По крайней мере, он честен, он искренен.
Один человек говорит: “Я хочу денег”.
Другой говорит: “Я хочу сексуальных наслаждений!”
Третий говорит: “Я хочу положения, я хочу удовлетворить свое эго”.
Но есть еще такие, которые говорят: “Я хочу Бога”.
Но в его желании обрести Бога содержится другое желание: “Однажды я покажу всему миру, что Бог будет моим!”
Поэтому наблюдайте за искателями Бога внимательно. Если их эго растет, поймите, что ищут они чего-то другого. Если их эго уменьшается, дрожит, исчезает, они действительно ищут Бога.
Фантазии ваших саньясинов и ваших так называемых святых хорошо известны; даже фантазии ваших политиков не идут ни в какое сравнении с их фантазиями. По крайней мере, политик ищет этого, и поэтому с ним все нормально, нет ничего плохого в том, что он пребывает в иллюзиях. Это для него представляет игру. Но со святым все обстоит по-другому. Он говорит, что он пытается стать смиренным и он не претендует ни на что, но при этом он пытается стать кем-то особенным. Если встречаются два святых, они не могут сидеть в одном помещении, потому что им трудно будет решить, кто куда сядет, выше или ниже. Поэтому обычно святые вообще не встречаются друг с другом, потому что у них появляется много трудностей.
У меня есть один друг, немного сумасшедший. Сумасшедший в том смысле, что он устраивает встречи двух святых. Однажды он сказал мне, что столкнулся с большими трудностями. У них даже возникает такой вопрос: кто должен протянуть первым руку в приветствии? Трудное положение. Даже мирские люди не выглядят такими мирскими. Они могут не хотеть встретить кого-то со сложенными руками, но они прячут такие чувства. Это выглядит невежливым. И поэтому, чтобы не было таких трудностей, святые решили вообще не здороваться и не приветствовать друг друга. Они только дают благословения.
Этот друг был сильно занят, устраивая встречу между двумя святыми. И вот один святой сказал ему: “Все в порядке, но если я его не поприветствую, а он меня благословит, это мгновенно все испортит”.
Мы ищем чего-то другого; это не имеет никакого отношения к религии, или к божественному. Мы хотим чего-то другого, мы просим чего-то другого, но мы нечестные, но мы прикрываем себя претензиями на то, что мы совершенно другие. Как может при этом начаться поиск Бога? Расстояния нет; если есть расстояние, возникает страсть, возникает желание выиграть. Если возникают трудности, эго хочет выиграть, победить. Но что касается Бога, расстояния нет. Бог уже внутри, с нами.
Когда Тензин и Хиллари взобрались на гору Эверест, чему они обрадовались? Они были первыми людьми в человеческой истории, которые стояли на самой высокой вершине. На Эвересте ничего нет. Это были первые люди на Эвересте. Так создавалась история, и эго этот факт показался важным. И теперь, пока существует гора Эверест, нельзя уничтожить имена Хиллари и Тензина.
Еще совсем недавно было столько соревнования, чтобы добраться до Луны первыми. Очень интересно, что мы оставили на Луне. Те, кто добрались до Луны, были христианами, но они не оставили там статую Иисуса, они оставили американский флаг. Только представьте себе: флаги реальны, Иисус нереален! Но американские умы даже не подумали о том, чтобы оставить гам небольшую статую Иисуса. Они отправили на Луну флаг. Флаг - это олицетворение эго человека. Мы иногда помним имя Иисуса, иногда его забываем. Это также своего рода флаг, но это имя для нас ничего не значит. Иногда мы вспоминаем имена Иисуса, Кришны, Рамы, Будды, но их имена ничего не значат, это тоже своего рода флаг для нас. Это флаг для эго человека.
На Луне мы оставили за собой флаги. Человек занят тем, что он хочет найти что-то, что только он может сделать, и тогда его эго питается этим. Но если бы вы родились на Эвересте, вы столкнулись бы с большими трудностями относительно того, куда поместить флаг.
Человек рождается в Боге, только Бог есть. Вы уже в Нем, вы никогда не отклонялись. Это ваша земля, на которой вы уже стоите. И поэтому в достижении Бога нет надежды на удовлетворение вашего эго. Эго не заинтересовано в этом. Если у вас нет желания обрести Бога, откуда взяться стремлению или жажде к божественному?
Жажда к божественному вырастает очень странным образом. Поймите это правильно, потому что нет другого способа, кроме этого. Жажда к этому миру вырастает из-за расстояния. Если расстояние непреодолимо, это нас начинает необычайно влечь. И как раз поэтому в этом мире, когда мы что-то обретаем, мы теряем к этому интерес, потому что расстояния больше нет. Вы хотели женщину - вы нашли ее, вы хотели построить дом - вы построили его, вы хотели сделать золотой шпиль на своем доме - и вы его поставили, - что дальше?
Поэтому, чего бы вы ни достигали, это становится бесполезным, потому что это приблизилось к вам, и расстояния больше нет. Если есть расстояние, если у вас возникают трудности на пути, если вы понимаете, что не каждый может достигнуть, только тогда вы будете чувствовать трепет, радость.
Радость достижения не в богатстве как таковом, но в нищете остальных. Если бы все стали богатыми, все было бы испорчено. Такова проблема американцев - радость от того, что вы становитесь богатыми, становится все меньше и меньше. Там бедные носят те же одежды, что и богатые, ездят на тех же машинах, живут в таких же домах. И там нет главного отличия между богатыми и бедными. И радость от того, что вы богатые, испорчена. Богатые чувствуют из-за этого несчастье, они ищут что-то, чем только они смогут наслаждаться.
Мы находимся в Боге, и поэтому Он не привлекает наше эго, не бросает нам вызов, не дает никакого побуждения. Откуда тогда может возникнуть стремление к божественному? Стремление к мирским вещам вырастает из-за того, что существует расстояние, из-за этого расстояния это бросает нам вызов, зовет нас. Но жажда к Богу вырастает от неудач в миру.
Поймите это правильно. Когда вы бежите во всех направлениях, когда вы повсюду терпите поражение, когда вы достигли всего, но ничто не приносит вам радости, когда ваш поиск вещей закончился и вместе с соревнованием вырастает отрицание, когда все подходит к нулю, только тогда вырастает стремление к Богу. Все вещи кажутся золотом на расстоянии, но все они оказываются кучей грязи вблизи, когда попадают в ваши руки. Чем больше расстояние, тем чище кажется вам золото. И по мере того как оно начинает все больше и больше приближаться, оно становится все менее и менее чистым. И когда оно приближается еще больше, оно превращается в глину.
Есть такая история про греческого царя Мидаса. Даже написана прекрасная сатира про это. Мидас получил благословение, он обрел сверхсилы. Это был дар божества: все, к чему он прикасался, становилось золотом. Мы противоположны ему. Все, к чему мы прикасаемся, превращается в кусок грязи.
Но это очень интересно. Даже Мидас столкнулся с большими трудностями. Разве наши несчастья могут прекратиться? Все, к чему прикасался Мидас, становилось золотом. Он прикоснулся к своей жене, и она стала золотой статуей. Он прикоснулся к еде, и она стала золотой. Он прикоснулся к стакану воды, и он стал золотым. Бедный Мидас! Он столкнулся с большими трудностями. Вы не можете утолить своей жажды золотом, сколько бы вы об этом ни говорили.
Тело подобно сверкающему золоту - такое тело никогда не принесет вам никакого удовлетворения. Сколько бы возлюбленный ни восхвалял тело своей возлюбленной, оно не принесет ему никакого наслаждения.
Тело из золота.
Он должен был понять, что случится, если тело его возлюбленной превратится в кусок золота, он должен был это предвидеть. Он должен был понять, что обычное тело намного лучше.
Итак, Мидас столкнулся с большими трудностями. Его влекло золото, о котором столько говорили поэты. Но что с того? Все, к чему он прикасался, превращалось в золото: его жена, вода, пища. Люди начали убегать от него. Его собственные дети бросились наутек. Кто знает, вдруг ему взбредет в голову прикоснуться к ним? Ни один друг не хотел к нему приближаться. Мидас стал очень одиноким. Он был царем, и он стал одиноким. Его министры не приближались к нему. Они держались на безопасном расстоянии от него, чтобы иметь возможность беспрепятственно убежать. Мидас начал умирать от голода. Он не мог есть, не мог пить. И он начал увядать, кричать: “О Бог, возьми обратно свой дар. Раньше мне было лучше. Это благословение превратилось для меня в проклятие!”
