– Тогда я не пользовался бы таким авторитетом – чем ближе знаешь, тем меньше почитаешь.
– Сомневаюсь. Дети всегда хорошо себя ведут, когда ты рядом.
– Они доставляют тебе так много хлопот, Никола? – спросил Бретт через минуту. – Кстати, как я понимаю, я прощен?
– За прошлый вечер? Да. Ты прекрасно знаешь, что я не считаю, что они доставляют мне много хлопот, – добавила она. – А в тех редких случаях, когда я так считаю, всегда обращаюсь за помощью к Эллен.
Эллен выполняла двойную функцию: горничной и няни – и была с детьми с самого их рождения.
– Мне просто любопытно, – медленно сказал Бретт, – не они ли причина твоего желания пообщаться с консультантом. Не почувствовала ли ты себя связанной по рукам и ногам, не затосковала ли по карьере или чему-нибудь в этом роде, – произнес он, прежде чем она успела ответить.
Никола помолчала.
– Я никогда не могла решить окончательно, хочу ли стать гончаром, пилотом или музыкантом, – странно, правда?
– И что бы ты стала делать, если бы ушла от нас?
Ее неприятно кольнуло то, что мысль о ее уходе кажется ему вполне реальной.
– Я… Я могла бы открыть собственную галерею, – выпалила она первое, что пришло в голову. – Многим людям очень нравится моя керамика.
Какое-то время ехали молча. Потом Бретт объявил:
– Вот мы и на месте.
Никола вышла из машины и помогла выйти детям.
– Ну-ка, посмотрим. – Она расправила сарафанчик на Саше и пригладила ее рыжевато-каштановые кудри. – Ты выглядишь роскошно, дорогая! И вы очень красивы, молодой человек! – Никола повернулась к Крису.
Польщенные дети схватили ее за руки, предоставив своему отцу взять на себя заботу об огромной сумке.
Вот такими и увидели их Мейсоны, Род и Ким, когда открыли парадную дверь. Ким с присущей ей прямолинейностью воскликнула:
– Никола, дорогая, добро пожаловать! Как это вам удалось в вашем возрасте уже обзавестись такими большими детьми?
– А она не наша мама! – заявила Саша. – Это наша тетя.
– Саша, – нахмурившись, сказала ей Никола. – Я не ваша тетя, я ваша мачеха.
– Прошу прощения… как глупо было с моей стороны… – пробормотала Ким, но Саша не собиралась сдаваться.
– Мы обсуждали это с моей подружкой Эммой и решили, что ты не можешь быть никакой мамой, Никола, потому что ты не делаешь таких вещей, какие делают мамы.
– Нет, делает! – заявил возмущенный Крис. – Кто заставляет нас чистить зубы три раза в день, и моет нам уши, и велит есть каждое утро овсяную кашу?
– Это не все, что делают мамы, – ответила Саша с чувством превосходства. – Они о папах тоже заботятся. Они их целуют и ласкают и спят с ними в одной кровати…
– Саша! – раздался голос Брегга за спиной застывшей Николы. – Достаточно, спасибо.
– Разве Крис что-нибудь понимает? Он еще маленький глупый мальчишка, который даже еще не ходит в школу, поэтому мы решили, я и Эмма, что Никола наша тетя! – торжествующе закончила Саша.
Вместо того чтобы провалиться сквозь землю, что было бы весьма кстати, Николе ничего не оставалось, как предоставить событиям развиваться своим чередом. Она сделала вид, что Саша не произносила этих слов и что она сама не замечает недоумения, появившегося во взглядах хозяев. Те же, выйдя из состояния легкого шока, поспешили перейти к представлению другого гостя – мужчины лет тридцати, который приехал к Мейсонам из Сиднея и приходился Ким каким-то родственником. Его звали Ричард Холлоуэй.
Бретт тоже никак не отреагировал, и вскоре все они уже сидели на тенистой веранде у бассейна, потягивая напитки, а дети с восторгом плескались в воде.
Словно для того, чтобы сгладить неловкость, Ким без умолку болтала с Николой, в то время как мужчины беседовали об игре в крикет.
Потом, к явному облегчению Николы, Ким отозвала мужа, чтобы тот занялся барбекю, а Ричарда попросила снова наполнить всем бокалы.
В неожиданно наступившей тишине Бретт спросил у Николы:
– Как ты? Все в порядке?
– Да, то есть нет. Я понятия не имела…
Их взгляды встретились, и Никола почувствовала, как ее снова бросает то в жар, то в холод при мысли о том, что теперь многие будут недоумевать по поводу высказывания Саши, что она, Никола, не спит с Бреттом.
– Нет, ты не должна думать о том, о чем, вероятно, думаешь. – Бретт внимательно посмотрел на нее. Она была так хороша, что могла ввести в искушение любого мужчину. Наверное, Мейсоны считают его ненормальным! – Потому что это никого не касается, кроме нас двоих, – добавил он.
– Откуда… откуда ты знаешь, о чем я думаю? – усмехнулась она.
Бретт улыбнулся.
– Ты выглядела очень смущенной.
– Я и была смущена, а ты?
Он пожал плечами.
– Я старше и, вероятно, сильнее. К тому же это прозвучало из уст ребенка.
– Разве это не проявление необыкновенной способности Саши видеть истину?
– Это очевидно, – сухо сказал он.
– Ты не должен сердиться на нее, – поспешно сказала Никола. – Девочка не понимает смысла того, что говорит. Просто это то, что она заметила и посчитала странным.
– А я и не сержусь на нее. Разве только на то, что она унаследовала от своей матери полную неспособность быть тактичной или дипломатичной.
Губы Николы непроизвольно дрогнули.
– Такая ситуация доставила бы удовольствие Мариетте. Кстати, когда она должна приехать?
– Видимо, когда ее начнет одолевать материнская тоска по детям, – угрюмо произнес он.
Никола помолчала. Мариетта то возникала в жизни детей, то исчезала, как какая-нибудь райская птица. Дети с обожанием относились к матери, когда она находилась рядом. У нее была квартира в городе, и иногда она забирала их к себе. Да, Мариетта не хотела, чтобы дети как-то связывали ее, но она все же их любила, часто писала, звонила и привозила великолепные подарки.
Никола вспомнила, как был удивлен ее отец, когда Бретт решил жениться на Мариетте. Бретту было тогда двадцать пять, столько же Мариетте, а самой Николе всего тринадцать.
– Почему? – спросила она тогда отца.
– Ну ясно, почему. Мариетта талантливая и очень красивая, – ответил он с некоторым раздражением.
– Тогда почему ты недоволен?
Он пожал плечами.
– Ты же ее знаешь! Она нянчила тебя, чтобы заработать на карманные расходы, с того момента, как ей исполнилось шестнадцать. Она… одержимая, ты так не считаешь?
– В том, что касается музыки, да. – Никола улыбнулась при этом воспоминании. – Она давала мне первые уроки игры на фортепиано, когда мне было четыре года. Но…
– А теперь она так же одержима Бреттом. Но я не перестаю думать о том, как ее брак будет сочетаться с предметом ее главной страсти – музыкой.
– Ты относишься к Бретту как к сыну, которого у тебя никогда не было, правда, папа?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
