– Есть кто живой? – шутливо позвала Люсинда и шумно похлопала по плакату на стене, нащупывая прятавшийся под ним выключатель.
Пикантность ситуации заключалась в том, что учебный плакат по предмету «Анатомия человека» украшало красочное изображение мужского торса в продольном разрезе, а пимпочка выключателя хоронилась аккурат в интимной зоне репродуктивных органов.
Из-за того, что по ним постоянно хлопали, органы эти непристойно потерлись и замарались, на что Жанна Марковна почему-то совершенно не обращала внимания. Возможно, полностью абстрагировалась от пикантной темы по причине своих преклонных лет.
Длинная лампа на потолке загудела и замигала, разгораясь.
Люсинда тоже моргнула, испуганно ойкнула и снова выключила свет, в спешке стукнув по плакату с такой силой, что пимпочка выключателя прорвалась через истончившуюся бумагу черной точкой.
Люсинде показалось, что Жанна Марковна спит в своем кресле.
Или не спит?
Ой, мама!
Люсинда прикусила губу и снова беспощадно врезала по точке «джи» на плакате.
Грозно затрещала лампа.
С накренившейся тарелочки с влажным звуком ляпнулось на пол содрогавшееся от свежести пирожное «Птичье молоко».
– Жанночка Марковочна? – жалобным голосом позвала Люсинда.
Старуха согнулась в кресле, уткнувшись лицом в бумаги на столе. Наполовину раскрутившийся жидкий белесый пучок лежал на ее затылке кривым поросячьим хвостиком.
– Жанна Марковна, вы спите? Ау! Алло! Э-ге-ге!
С замирающим сердцем Люсинда на цыпочках подкралась к столу и слабо потрясла костлявое плечико в старом, замахрившемся от затяжек, трикотажном жакете.
Если бы сейчас старуха подняла голову и гневно рявкнула: «Вы с ума сошли, Людмилексанна?!» – Люсинда испытала бы чувство огромного облегчения.
Но Жанна Марковна даже не шелохнулась.
Дрожащими пальцами Люсинда пощупала сухое пятнистое запястье и не нашла там никакого пульса.
– Жанночка Марковочна, вы что, умерли? – плаксиво уточнила она очевидное.
А взгляд ее уже прилип к бумажке, зажатой в морщинистом кулаке.
– Не может быть! – вмиг передумав рыдать и преисполнившись нездорового энтузиазма, вскричала Люсинда, узрев каракули на клетчатом листке.
С бесцеремонностью, которую оправдывало только вполне понятное равнодушие к происходящему бездыханной ЖМ, она выхватила помятую бумажку и ринулась к двери.
– Девочки!
Люсинда ворвалась в учительскую.
– Да, Людочка? – первым с подкупающей готовностью отозвался на «девочек» расслабленный чаем с пирожными пожилой преподаватель ОБЖ Александр Аркадьевич.
Люсинда развернулась на голос и доложила:
– Санаркадьич, Жанна Марковна умерла!
– Как умерла, где умерла, почему умерла?! – заволновался ответственный за внутришкольную безопасность.
– У себя, в «пытошной». Отчего – не знаю, но она упала на стол и лежит, не дышит.
Санаркадьич охлопал себя по бокам и выбежал вон, озабоченно вытянув шею и издавая клокочущие горловые звуки, как дикий гусь на взлете.
С грохотом отодвинув столик, дружно, как в спринте, сорвались с дивана почтенные физкультурники, Наталья Анатольевна и Борис Борисович.
Оля с Ксюшей тоже вскочили, но Люсинда посмотрела на них долгим взглядом практикующего гипнотизера и внушительно покачала головой.
– Что? – оробела Ксюша.
– Сидите, там без нас разберутся, – сказала Люсинда. – Кстати, Оль, твой Овчинников опять в сортире курит. Нет, сиди! Парня ЖМ вызывала, но теперь уже точно его не примет. – Она с размаху припечатала к столешнице помятую бумажку из кулака покойницы: – Вот! Видите? Я говорила, говорила, что это «черная метка», а вы мне не верили!
– Во-первых, если это и метка, то не черная, а красная, – рассудительно поправила нетерпимая к ошибкам Ольга Павловна. – А во вторых, откуда у тебя сей манускрипт?
– Из рук усопшей! – пугающе тараща глаза, многозначительно сообщила Люсинда.
Щеки ее расцвели румянцем, ресницы трепетали, грудь вздымалась – красота, да и только!
– То есть? – напряглась Ксюша.
– То есть эта самая бумажка была в кулаке у мертвой Жанны Марковны, – объяснила ей сияющая Люсинда и преувеличенно заботливо направила собеседниц к дивану. – А вы, девочки, присядьте, присядьте, вам о себе позаботиться нужно, не ровен час…
– Люська! – взвизгнула Ксюша.
– Ты на что намекаешь? – нахмурилась Оля.
– Ох, какие же вы, девочки, непонятливые, – сокрушенно вздохнула Люсинда, бочком присев на валик диванных перил. – Вы же видите, какие тут каракули?
– Такие же, как тут!
Оля вытянула из кармана листочек, найденный среди перемешавшихся тетрадок.
– Ну-ка! – взволнованная Ксюша забрала у нее бумажку и сравнила ее с той, что принесла Люсинда. – Да, тоже могилка с крестиком.
– И чернила те же, – подхватила Люсинда. – И та же самая подпись завуча!
– Тут три одинаковые подписи, – уточнила дотошная Ольга Павловна. – И что же это значит, по-твоему?
– Как – что?! – Люсинда всплеснула руками, едва не обрушив с подоконника кудрявую традесканцию в горшке. – По-моему, совершенно очевидно, что это – зловещее пророчество! Тот, кому адресовано это послание, должен умереть!
– Почему это? – возмутилась Ксюша.
Ее обширные планы на будущее никак не учитывали возможность собственной скоропостижной кончины.
– Так ведь ЖМ умерла!
– Так ведь ЖМ было за семьдесят! – тоже начиная избыточно волноваться, напомнила Люсинде Ольга. – И у нее сердце было слабое! Говоришь, она упала головой на стол? Наверняка это просто инфаркт!
– Похоже, что инфаркт, – подтвердил в этот момент Александр Аркадьевич, озабоченно «просквозивший» через всю учительскую к телефону на своем рабочем столе. – Не поднимайте шума, товарищи, сохраняйте спокойствие, я сообщу, куда надо.
– Слышала? Жанна Марковна умерла от инфаркта, – шепотом уела Люсю Ксюша.
– Какая разница, от чего она умерла? Важно, что умерла! – не задержалась та с ответным шепотом. – А еще важнее – она заранее ЗНАЛА, что умрет!
– И сама себя об этом проинформировала письменным сообщением? – хмыкнула Оля. – Зачем? Чтобы не забыть о своей скорой смерти… по причине старческого склероза?
К сожалению, иронизировать шепотом не получалось.
– Конечно! – убежденно кивнула Люсинда. – Она же такая зануда была – воплощенная бюрократия: заявления ей пиши, объяснительные пиши, планы пиши – ни шагу без бумажки за подписью!
Оля и Ксюша переглянулись.
Пухлые губы Ксю загнулись уголками вниз, превратившись в подобие алого пуфика на кривых ножках.
– Давайте подытожим, – спрятав в карманы внезапно задрожавшие мелкой дрожью руки, твердым учительским голосом предложила Ольга Павловна. – Вот тут у некоторых есть дикое предположение, будто Жанна Марковна неведомым образом предвидела собственную скорую смерть, а также гибель одной из нас, о чем и уведомила сама себя, а также меня или Ксюшу, символическими посланиями с ее личной подписью, так?
– Так, так! – как бойкие часики, протарахтела Люсинда.
– Тогда какого черта она не сказала прямо: «Ольгапална, вы скоро умрете!» – не выдержала Ксю.
– А почему сразу я? – огрызнулась Оля. – Почему не «Ксениванна, вы скоро умрете»?
– Девочки, не ссорьтесь! – довольно жмурясь, попросила Люся. – Негоже это – ссориться перед смертью.
Девочки, изрядно ошарашенные суровой прямотой приговора, послушно замолчали.
– Я думаю, Жанночка Марковочна сделала свое зловещее пророчество бессознательно, – как ни в чем не бывало продолжила знатная фантазерка Люсинда. – Знаете, как это бывает с медиумами? В полном трансе они озвучивают длиннющие послания с того света, а потом ни единого словечка не помнят.
– Так то медиумы! А это – наш завуч! – ожила возмущенная Оля.
– Ой, только не надо мне говорить, что у Жанны Марковны вовсе не было сверхъестественных способностей! – отмахнулась Люсинда. – Вспомните, сколько раз она ловила прогульщиков и курильщиков? Как знала, где они спрячутся! А как она комиссии встречала? Никто заранее не знал, что будет проверка, а Жанна Марковна уже с утра пораньше шорох наводила, будто чувствовала!
– А мне она в прошлом месяце вопросы для окружной контрольной работы подсказала, – неохотно припомнила Ольга Павловна. – И ведь угадала четыре из шести!
– А мне велела вызвать родителей Сунькова за день до того, как он разбил стекло! – похолодела Ксюша.
– Вооооооот! – торжественно протянула Люсинда и растянула губы в зловещей улыбке.
– Чего сидим, кого ждем? – пробегая мимо них в обратном направлении, неодобрительно поинтересовался Александр Аркадьевич. – Не скапливаемся, расходимся, освобождаем помещение!
– Как – расходимся, это же я ее нашла, я свидетель! – вскинулась неуемная Люсинда.
– Свидетель она, – неласково буркнула Ксюша.
– А я пойду! – Оля встала с дивана. – Я не свидетель.
