Что еще строители с многолетним стажем могли испытывать по отношению к девице, изнывающей от необходимости выполнять ежедневную рутинную работу и потому пытавшейся разукрасить трудовые будни во все цвета радуги? Я расписывала (в рабочее время) масляной краской старые кроссовки себе и всем желающим, расшивала свою телогрейку малиновым бисером и регулярно закатывала в подсобке буйные вечеринки. А после работы облачалась в серебряный плащ, белые сапоги до колен и щедро посыпала распущенные волосы золотыми блестками. «И куда она, по-вашему, так выряжается?» - помню, спросила сквозь зубы одна из добропорядочных малярш. В виде ответа подразумевалось: на панель. Как иначе она могла объяснить мои выходки? Уж точно не природной склонностью к театрализации и желанием сделать свою жизнь блестящей и волшебной…
Следующий удар достался моему библиографическому шефу. К тому времени я записалась в театральную студию, начала изучать английский язык, писать стихи и рисовать тушью. Проблема была лишь в том, что вся моя бурнокипящая деятельность на работе не имела никакого отношения к тому, за что я получала зарплату. Нет, ее я тоже выполняла. Но исключительно между делом. И, быстренько отпечатав очередную карточку, тут же заправляла в машинку новый листок и принималась за сочинение поэмы.
Я была слишком непонятной, чтобы меня любить, и слишком разноцветной, чтобы просто не замечать, - демонстративно не вписывающейся в общепринятую норму. И до сих пор помню то невероятное чувство комфорта, которое я испытала, поступив в театральный, где впервые в жизни почувствовала себя блаженно нормальной. Вернее, точно такой же ненормальной, как все собравшиеся здесь студенты и преподаватели!
Все качества, воспринимающиеся окружающими как «дурь», тут были признаны талантами. Подрывная деятельность в виде непрерывной жажды праздников - организаторскими способностями. А неудобоваримая манера одеваться - естественным выражением яркой индивидуальности.
«Гадкий» Гарри Поттер, попав в мир волшебников, мгновенно стал героем. Но это правило работает и наоборот. Чародеи точно так же недолюбливали маглов. Лебеди заклевали бы цыпленка, оказавшегося в их стае. А мы в институте высокомерно презирали людей не творческих - скучных отличников и педагогов-зануд. И когда одна из моих однокурсниц, умница и модница, с ярко выраженными лидерскими задатками, вдруг ударилась в религию и скоропалительно родила двух детей - она в одночасье стала изгоем. Одни посмеивались над ней, другие презрительно пожимали плечами, а руководитель курса откровенно злился. Никто из нас не мог простить ей измену таланту. То, что, вкусив, она осмелилась пренебречь нашим великолепным театральным миром, - признать ее право на совсем другое счастье!
Формула «гадкого утенка» - жестока. Если по воле судьбы ты очутился не в своей «стае», твой единственный выход - бежать из нее как можно скорей, прежде чем тебе привьют десяток комплексов неполноценности. Не существует плохих и хороших людей, нет места, где всем лучше, - есть только подходящие и не подходящие каждому из нас. В среде домохозяек роковую женщину непременно сочтут «беспринципной проституткой, у которой нет ничего святого», в то время как оказавшись на эстраде, она вполне могла бы стать примадонной. Умняшка-«ботаничка» в окружении модельных красоток будет чувствовать себя «глупой уродиной», хотя в каком-нибудь научном институте ее бы с умилением называли «юным гением» и возносили до небес. И, как это ни парадоксально, есть личности, искренне убежденные: «мой дом - тюрьма», поскольку она - единственное место, где они ощущают себя важными и уважаемыми.
Увы, мы не рождаемся из случайно закатившегося яйца. Повзрослев, мы можем выбрать себе профессию, близких по духу друзей и понимающего мужа. Но славноизвестный вздох «Родителей не выбирают!» сам по себе свидетельствует о том, что вечная проблема отцов и детей зачастую сводится к тому же конфликту «курятника» и «лебединого пруда».
По сей день единственное место, где я чувствую себя «не такой, как надо», - моя собственная семья. С детства старшие внушали мне, что ничего толкового из меня не выйдет, ведь учусь я крайне средне, оттого и определяли потенциальную неудачницу то в библиографию, то на стройку. А все мои нынешние успехи до сих пор объясняют недоразумением и к выбранной мной профессии относятся подозрительно. Странная она какая-то, согласитесь. На работу ходить не надо, можно просыпаться после одиннадцати утра, а вечерами разгуливать по презентациям и премьерам. И за это еще деньги платят? Понятно, что в кругу родных я по-прежнему считаюсь человеком несерьезным, не знающим истинной жизни.
Но порой подобное давление нерушимых законов «стаи» способно сломать хребет чужеродному птенцу. Я знаю дочь известной актрисы, которая, автоматически попав на актерский факультет, поняла, что никаких драматических талантов у нее нет, и, поставив на себе крест, пустилась во все тяжкие. Это был крах цыпленка, воспитанного лебедями и выяснившего, что он не способен летать! Девушка была обречена на бесконечные сравнения с матерью с неизменным нелицеприятным выводом «природа на детях отдыхает». И никакая альтернатива - стать врачом-педиатром, брокером или адвокатом - тут не рассматривалась. В любом случае это была бы ступенька вниз, и вердикт общества, вынесенный ей, остался бы неизменным.
Нужно потратить немало сил, чтобы отвоевать свое место под солнцем, но эта военная дорога не обязательно предполагает направление вверх - на Олимп. Спуститься с него, доказав свое право жить в низине, иногда намного сложней - ведь тебе приходится идти против движения. И надо обладать недюжинной волей, чувством самоценности и верой в собственную правоту, дабы сказать: «Да не нравятся мне эти лебеди! Вредные, кусачие, шипучие и абсолютно бесполезные твари, существующие лишь для красоты. Я хочу быть курицей! Птицей, на которой держится все хозяйство. Чем плоха такая карьера?»
Да ничем… В этом мире существует множество миров, и каждый из них исповедует свою истинность с почти религиозной убежденностью. Именно вера в свою звезду помогает нам не замечать тернии на пути к ней. И чем больше единомышленников шагает рядом, тем сильнее мы верим, что путь верен. Но иногда, когда колючки жалят особенно больно, всех нас посещают сомнения: а не свернуть ли нам вправо или влево? И мы изгоняем из своих рядов не «гадких утят», а сомнения, которые они олицетворяют. Потому как все «лебеди» чуть-чуть завидуют «курам», а «куры» - «лебедям»!
Красавицы страдают, что мужчины ценят их только за внешние данные. Интеллектуалки вздыхают, глядя на топ-моделей. А карьеристки - на домашних «квочек», жалея, что из-за напряженной работы у них совсем не остается времени на радости семейного очага.
И кем бы ни были вы, читающая сейчас эти строки, помните - это тоже весьма завидная участь!
Деление на касты
Я точно помню, когда эта тема посетила меня в первый раз… После просмотра ничем не примечательного детектива. Единственное, что впечатлило меня - мотив убийцы. Амбициозная дама убивала всех, кто мешал ей попасть в избранный круг. Хоть этот так называемый круг провинциальной элиты представлял из себя жалкую кучку вздорных, не слишком приятных людей с завышенным мнением о себе, любимых.
Но разве в нашей обычной, не осложненной убийствами жизни, дело обстоит не точно так же?
Наверное, каждый из нас сталкивался с подобным явлением в школе - едва ли не в каждом классе существовала своя каста избранников. Критерий избранничества неизменен (самые красивые, самые модные, самые обеспеченные, самые-самые) и зачастую абсурден. Я помню, как дружное презрение класса вызвала новенькая - в волосах у нее была старая заколка с цветочком. Помню, как, взрослея, мы начали делиться на тех, у кого есть отношения с мальчиками, и «нецелованных» (первые считали вторых - недоразвитыми, вторые первых - потенциальными шлюхами). И помню, как в классе седьмом одноклассница из высшей касты спросила меня: «У тебя есть пластинка Модерн Токин?». «Нет», - ответила я. «Ясно. У тебя только сказки про Чебурашку», - провозгласила она, не скрывая подтекста: «Я так и знала, что ты полное чмо». Я недоуменно посмотрела ей вслед. Уже в 13 лет я не могла понять, почему, в ее понимании, я обязана иметь эту пластинку?
Но только спустя много лет поняла: с переходом во взрослую жизнь ничего не меняется. Мир точно так же дробится на касты «самых-самых» (красивых, модных, богатых, талантливых) и предъявляет тебе те же претензии.
«Вы смотрели «Адмирала»?» - спросила меня великосветская дама. «Нет», - сказала я. «Ясно. Вас не интересует история», - немедля похоронила она меня как высокодуховную личность. «Как ты можешь? Ты отстанешь от жизни. Ты уже начала деградировать!» - воскликнул мой друг. Речь шла о программе «Светские хроники», которую я смотрю недостаточно часто. «А ты читал последнюю книгу Акунина?» - ударила я его же оружием. «Нет», - приятель поник, сразу почувствовав себя недостойным. «Кстати, а что вы думаете о периоде Руины?» - отбила я выпад дамы. На ее лице прописался ужас, она плохо понимала, о чем я…
