– На остров, – сообщил ребенок. – Там какая-то огромная усадьба друзей дяди Вадима. Мы поедем на рыбалку и на сафари. Мы туда на три дня. Мам, только не ругайся! Пожалуйста! Я знал, что ты не согласишься. А у меня ведь каникулы еще не закончились. Как раз успею к началу занятий. Дядя Вадим сказал, что билеты он нам поменял.
– Ты что, идиот? – устало посмотрела я на ребенка. – Как ты думаешь, зачем кому-то тратить на нас такие деньги? За красивые глаза?
– Ну, в общем-то, за твои можно…
Под моим взглядом ребенок смолк, но я не собиралась оставлять его в покое. Ванька – не дурак. Душка Вадик должен был придумать какое-то очень веское объяснение, закинуть исключительно сладкую приманку, чтобы мой ребенок принял его сторону и стал делать все от него зависящее, чтобы я оказалась на этой треклятой яхте…
– Я тебя знаю как облупленного, – сказала я сыну. – Давай колись.
Сын вздохнул, бросил на меня быстрый взгляд, отвел глаза.
– Ну?! – Я уже не выдерживала.
– Эта усадьба принадлежит папе. И он хочет меня видеть. И тебя тоже. А просто поехать к нему в гости ты бы не согласилась, – скороговоркой выдал сын.
Я открыла рот, не в силах ничего вымолвить, потом закрыла, снова открыла и переспросила:
– Папе?
Ванька кивнул.
Сыновьям я говорила, что рассталась с их отцом до их рождения – что соответствовало действительности. Тогда, четырнадцать лет назад, я поехала после первого курса отдыхать в Пярну со своей школьной подругой, и мы познакомились там с двумя друзьями. Две недели пролетели, словно один день. О Сереге я знала только, что он – капитан Советской армии и вернулся из Афганистана, так же как его товарищ, имени которого я теперь не помнила. Восемнадцатилетняя девчонка, я с ужасом смотрела на два следа от пулевых ранений у него на теле – под и над правой лопаткой, а он рассказывал, как попал в засаду в горном ущелье, как его на себе вытащил друг и еще про госпиталь под Кандагаром. Я влюбилась до беспамятства, и Серега стал моим первым мужчиной… А когда им с другом пришло время уезжать, он сказал, что обязательно найдет меня – если останется жив. Он снова отправлялся на войну.
Он не нашел меня. А я даже не знала его фамилии. Серега говорил, что не имеет права ничего о себе рассказывать, и таинственно улыбался при этом. Я не знаю, почему. Может, в самом деле не имел права. Но скорее не хотел. Лет через пять, уже полностью остыв и оросив слезами не одну подушку, я откровенно призналась себе, что была для него просто курортным романом, очередной глупой девчонкой, охмуренной матерым волком. Возможно, он опять уезжал на войну, а может, и просто домой, к жене и детям.
– Мама! – тихо позвал Ванька, дотрагиваясь до моей руки.
Я посмотрела сыну в глаза.
– Мама… А у папы может быть эта… асиенда (ее так называл дядя Вадим)? На острове?
Может ли у Сереги теперь быть асиенда-фазенда-усадьба на одном из островов Карибского моря? Ха! А кто знает? За последние четырнадцать лет в нашем обществе произошли такие изменения… Даже если взять моих знакомых или хотя бы бывших любовников… Другого Сережу (Сергея Борисовича), к примеру. И почему всех мужчин (сыгравших какую-то роль в моей жизни и запомнившихся навсегда) звали Сергеями? К этому имени я теперь вообще отношусь настороженно – вернее к его носителям. Загульная мамаша родила Сергея Борисовича неизвестно от кого, внимания на него не обращала, в детстве он воровал, потому что было нечего есть, провел три года в детской колонии, ни образования, ни воспитания, но теперь один из группы Канарских островов – личная Сережина собственность. Бывала я на этом острове, купалась в Атлантике. Так почему бы и первому Сергею (отчества которого я не знала) не заиметь что-то в Карибском море?
Но каким образом он мог меня разыскать? И откуда он может знать, что Ванька и Славка – его дети? И с чего бы это вдруг он стал тратить силы на наши поиски? А потом организовывать все, что произошло в последнее время?
– Мама? – Ванька оторвал меня от раздумий.
Я внимательно посмотрела на сына и спросила:
– А ты не задумывался над тем, почему папа не вышел на нас прямо? Ну пусть не на меня, на тебя?
– Дядя Вадим сказал, что ты…
Мне пришлось прикрикнуть на отпрыска. Ванька заткнулся, но тем не менее секунд через тридцать поинтересовался, согласилась бы я поехать к папе, если бы он позвонил и пригласил нас к себе.
– Да, – ни секунды не колеблясь, ответила я. – Мне, откровенно говоря, хотелось бы на него посмотреть.
Ванька задумался.
Из размышлений его вывел стук в дверь. Вернулся Вадим в сопровождении официанта, катящего впереди себя столик с заказанными яствами.
– Приятного аппетита, Ирина Олеговна, – расплылся в дежурной улыбке официант, снимая с еды салфетку.
Я мгновенно наступила Ваньке на ногу, чтобы он не ляпнул что-нибудь лишнее, пока я не разобралась с ситуацией.
Меня явно принимали за Ирку Буйновскую, дочь моего шефа. Моего отца звали Александр.
Но мы ведь совсем не похожи внешне…
Глава 2
Официант быстро удалился, а душка Вадик остался, сел на мою койку и наблюдал, как я ем. Аппетит у меня оказался страшным, больше не подташнивало, да и море, как мне показалось, стало успокаиваться. Или мы перешли в какие-то другие воды?
Попивая чай, я посмотрела через каюту на Вадима и поинтересовалась, где в настоящий момент находится его хозяин.
– Он ждет нас на своей асиенде, – ответил мне молодой человек.
Я приподняла одну бровь.
– Каким образом он там оказался? Поплыл вперед на другом судне?
Вадик непонимающе на меня уставился, Ванька тоже силился что-либо понять.
– Он постоянно живет в своей усадьбе. То есть асиенде, – сказал Вадим.
Я уточнила, почему не фазенде – вроде бы именно это слово вошло в русский язык после появления на наших экранах многочисленных бразило-мексикано-аргентинских сериалов, вернее, одного, вполне определенного. Фазенда – это по-португальски, пояснил Вадим, так, например, скажут в Бразилии. Асиенда – по-испански. А вообще о месте проживания хозяина Вадима можно сказать и «финка» (по мнению самого Вадика). Собеседник хотел углубиться в ликбез, просвещая нас с Ванькой относительно терминов, употребляемых в Латинской Америке в отношении домов, дворцов и усадеб, но я прервала этот благородный порыв, поинтересовавшись, где был хозяин асиенды вчера.
– Насколько мне известно, там же, – ответил мне собеседник.
– Кто твой хозяин? – решила я задать прямой вопрос. Судя по вчерашнему разговору с Арсением Михайловичем у него в каюте, я поняла, что он является и хозяином Вадика, и главным человеком на борту. Именно такое впечатление старался создать Арсений Михайлович. Но моему сыну Вадик что-то твердил про папу. Или Серега, мой двухнедельный любовник четырнадцатилетней давности, – хозяин над ними всеми? Следовало разобраться.
Вадик искоса глянул на Ваньку, потом посмотрел куда-то в угол, почесал переносицу.
– Ты ответишь в конце концов или нет? – рявкнула я, подавилась чаем, откашлялась и снова рявкнула: – Какого черта ты дурил голову моему ребенку?
– Я не дурил, – вздохнул Вадик с несчастным видом. – Я говорил то, что мне велели.
– Ты слышал? – повернулась я к сыну. – Сколько раз я тебе повторяла, что нельзя верить людям на слово? Все, что тебе говорят, следует проверять. И фильтровать. Убедился в очередной раз, что я права?
– Просто вас, Ирина Олеговна, окружают такие люди, которым нельзя верить на слово, – парировал вклинившийся в мои нравоучения Вадик.
Ванька попытался что-то вякнуть, но я ткнула его локтем в бок, и он предпочел промолчать, а я в очередной раз задумалась. Если меня тут величают Олеговной, значит, все-таки прихватили как дочь Буйновского. Но у нее же нет детей! Ирка никогда не стремилась к материнству. Выходит, мне не следует ожидать трогательной встречи с Серегой. Тем лучше. А ребенку моему просто вешали лапшу на уши, которые он услужливо подставлял. Что за мерзавец придумал, на какую струнку следует надавить! Бедный Ванька. Но с другой стороны – ему наука.
Но неужели похитители могли так ошибиться?
Ведь они не должны быть дилетантами. И деньги явно затрачены немалые. Да и игра идет по-крупному. Пропали Катя с Зоей – младшая дочь и последняя подружка Буйновского. Теперь прихватили меня – вместо Ирки. Значит, хотят как-то надавить на Олега Алексеевича. Но не могли же они так лопухнуться, перепутав нас!
Сама я никому понадобиться не могла.
Да, я знаю о многих делах Буйновского, но далеко не обо всех. Какую информацию можно из меня вытянуть? Стоила ли игра свеч – для похитителей? По-моему, нет. И за меня Буйновский не станет платить выкуп. Я для него – никто. Он платит мне деньги за работу – когда я ему нужна, но в данном случае навряд ли задействует все резервы. Если, спасая Катю и Зойку, его люди смогут заодно спасти и меня – это пожалуйста, но снаряжать отряд специально ради меня никто не станет.
