Глеб взглянул на редактора с насмешливым упреком.
– Иван Кузьмич, у нас, журналистов, это называется «джинса».
Турук качнул лысоватой головой:
– Нет, Глеб, это называется «помощь старому другу». Я заплачу тебе за статью по двойному тарифу. Плюс роскошные суточные.
– Сколько? – деловито осведомился Глеб.
– Сто долларов в сутки.
Глеб снисходительно усмехнулся:
– Всего лишь? Иван Кузьмич, между прочим, я буду рисковать жизнью. А она у меня одна.
– Именно поэтому я стану платить тебе по сто баксов в день. Большего твоя никчемная жизнь, увы, не стоит. Ну, так как? Ты согласен?
Глеб несколько секунд размышлял, затем нахмурился и проворчал:
– Иван Кузьмич, вы из меня веревки вьете. Ладно, помогу вашему другу.
– Отлично!
– Но у меня есть еще одно условие, – важно добавил Глеб.
– Какое? – насторожился редактор.
– Премия Димки Рогова останется у меня.
Турук пошевелил бровями, поиграл желваками, покусал губы, потом махнул рукой и со вздохом проговорил:
– Ладно, черт с тобой. Уточнишь детали с Константином Евгеньичем, а потом отправляйся домой и собирай походный рюкзак. И чтобы никакого коньяка, понял? Не на шашлыки едешь!
2
Проводника звали Бахтияр. Это был пожилой кряжистый манси с обветренным морщинистым лицом, в ватной куртке и шерстяной шапочке, плотно натянутой на лысую, шершавую, будто картофелина, голову. На плече у него болталось что-то вроде самодельной кожаной кобуры, из которой торчал потертый приклад ружья.
До леса они добрались на лодке по реке Лызьве. Первое, что поразило Глеба, когда он выбрался из лодки на берег, это необыкновенная тишина леса. Сам лес был темный и влажный. Дубы, березы, редкие сосны. Внизу – подлесок из густых зарослей бузины.
– Мои предки здесь тысячу лет живут, – рассказывал, бесшумно ступая по валежнику, старый охотник Бахтияр. – Раньше их вогулами называли. А место здесь нехорошее. Плохое место.
Глеб ничего не ответил. Он продолжал любоваться природой. Лес действовал умиротворяюще. Комаров в эту пору не было – гуляй себе да дыши свежим воздухом. Красота!
– ХолатСяхыл – нехорошо, – снова забубнил проводник, и на этот раз голос его прозвучал недовольно. – Ты туда идешь – духи злиться будут. Когда духи злятся, много плохого делают.
Глеб прищурил карие глаза:
– Ничего. Если разгневаются, я им отстегну двадцать процентов от своего гонорара.
– Кто такой Гонорар?
– Мой большой друг. Жаль только, что видимся мы с ним редко.
– Да, жаль, – отозвался Бахтияр. – Друг не видеть – совсем плохо. Один человек – совсем плохо. И ХолатСяхыл – тоже плохо.
– Ты повторяешься, Бахтияр.
В сумбуре, творившемся в голове Глеба, всполохами зажигались разные мысли.
«Таньке Вершининой так и не позвонил. А ведь ждет, наверное. Вот дуреха-то… Какого черта я ее вообще в койку потащил? Ведь не нравилась даже…»
Старик шагал так бодро и споро, что Глебу пришлось поднажать, чтобы от него не отстать.
«Диск с новым „Шреком“ в прокат не вернул, – с досадой подумал он. – Штраф теперь платить придется…»
В шевелюре сосны защебетала какая-то птица. Глеб прислушался к ее чириканью и вздохнул.
«И тренировку придется пропустить… Ромка Темченко в хорошей форме. И удар с правой у него нокаутирующий. А я курю. И пью больше, чем нужно. Если выиграю на областных, брошу курить и побреюсь наголо! Клянусь!»
Внезапно лес расступился, и Глеб увидел перед собой две мощные каменные арки.
– Это что? – спросил он, едва не охнув от удивления.
– Межа, – ответил Бахтияр и остановился так резко, что Глеб едва на него не налетел. – Ворота в Гиблое место, – пояснил старик манси. – Здесь отдыхать будем. Бросай рюкзак!
Орлов с наслаждением стянул с плеча тяжеленный рюкзак и опустил его на траву.
– Уф-ф… – выдохнул он.
Бахтияр улыбнулся.
– Устал?
– Есть немного.
– Отдыхай. А я пойду в лес.
– Зачем?
– Скоро приду, – проронил вместо ответа старый охотник и, сойдя с полянки, шагнул в лесную чащобу.
Немного переведя дух, Глеб подумал, что ему тоже нужно что-то сделать для общего дела. Например, нарубить дров. Предвкушая удивление Бахтияра, Орлов отстегнул от рюкзака топор и двинулся к группе молоденьких, но почему-то уже засохших березок, видневшихся неподалеку.
Выбрав в качестве первой жертвы крайнюю, самую чахлую и беззащитную, журналист размахнулся топором и рубанул по стволу. Раздался треск ломаемой ветки. И тут же на запястье у Глеба что-то громко щелкнуло. Орлов опустил топор и глянул на руку. В его новеньких часах отвалились стрелки.
– А чтоб тебя! – яростно выругался Глеб. – А еще швейцарские! Лучше бы «командирские» купил. Те хоть не жалко.
Из леса выскочил старик Бахтияр. Метнулся к Глебу и, наморщив сухое лицо, крикнул:
– Ты что делал?
– Да вот, дров хотел нарубить, – объяснил Глеб, слегка опешив от такого напора.
Глаза старика сверкнули. Он вырвал топор из пальцев Глеба и отшвырнул его в сторону.
– Нельзя! – яростно проговорил Бахтияр. – Нельзя рубить!
– Почему? – удивился Глеб. – Они же сухие.
– Большой грех! Сорни-Най мстить будет!
– Кто такой Сорни-Най?
– Богиня! Всех, кто лес не уважает, Сорни-Най будет убивать!
– Сорни-Най, Сорни-Най, – обиженно проворчал Глеб. – Подумаешь, пара сухих веток.
Взгляд старика смягчился.
– Садись на траву, – сказал он. – Костер зажигать будем. Еду готовить.
Только сейчас Глеб заметил у Бахтияра в руке холщовую сумку. Старик перевернул ее и высыпал на траву груду грибов.
– Что это? – спросил Глеб.
– Грибы, – ответил Бахтияр.
Глеб посмотрел на коричневые, покрытые лесным мусором шляпки и, нахмурившись, уточнил:
– Поганки?
– Зачем поганки? Опята! Сейчас жарить будем. Отдыхай пока.
Глеб пожал плечами и уселся на траву, а старик занялся разжиганием костра. Не прошло и десяти минут, как на полянке заполыхал, уютно потрескивая сухим валежником, рыжий костерок.
* * *
Бахтияр настругал палочек, нанизал на них грибы и воткнул палочки в землю рядом с костром. Вскоре грибы сморщились и потемнели.
– Готово! – сказал старый охотник. Он взял одну палочку и протянул ее Глебу:
– Ешь. Вкусно.
Глеб взял палочку, куснул зубами жареный гриб, пожевал и едва сдержался, чтобы не выплюнуть. «Дрянь какая», – подумал он.
– Хороший еда? – поинтересовался охотник-манси.
– Хороший, – ответил Глеб, не желая обижать старого охотника. – Ресторан «Максим» отдыхает. Но я больше люблю консервы. Не возражаешь, если открою баночку печеночного паштета?
Бахтияр не возражал.
Вместе с банкой паштета Глеб достал из рюкзака бутылку коньяка «Кутузов», подаренную ему одним бизнесменом, фирму которого Глеб ненавязчиво упомянул в своей статье.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
