Бахтияр не возражал.
Вместе с банкой паштета Глеб достал из рюкзака бутылку коньяка «Кутузов», подаренную ему одним бизнесменом, фирму которого Глеб ненавязчиво упомянул в своей статье.
Подлое, конечно, дело, но сейчас, уплетая бутерброд с паштетом и глотая двадцатипятилетний коньяк прямо из горлышка, Глеб нисколько не жалел о своем поступке. Уж больно хорош был этот «Кутузов».
Бахтияр от коньяка отказался, заявив, что Сорни-Най не любит пьяных. Глеб высказал старику все, что думает про вредную Сорни-Най, и в одиночку выхлебал полбутылки коньяка. На природе сам бог велел!
Пока Глеб заканчивал ужин, Бахтияр разбил у межи палатку. Глядя, как он возится с колышками, Глеб вдумчиво проповедовал:
– Ты, Бахтияр, слишком суеверен. Я понимаю, твои предки верили во всю эту галиматью с Сорни-Най, но ты-то – человек двадцать первого века. Даже в ваш дремучий поселок давно пришла цивилизация. Вот скажи мне, Бахтияр, ты смотришь телевизор?
– Нет, – ответил старик, вбивая колышек.
Глеб отхлебнул коньяка и вытер рукавом рот.
– Ну а электричеством пользуешься?
– Нет, – снова ответил старик.
Глеб удрученно покачал головой:
– Плохо дело. Вот и выходит, Бахтияр, что не хочешь ты шагать в ногу с веком.
– У века свой нога, у Бахтияра – свой, – незлобливо отозвался старик.
Глеб вздохнул.
– Хороший ты человек, Бахтияр, только темный… Ладно, что с тебя возьмешь. Как там палатка, готова?
Старик выпрямился и отряхнул руки.
– Готова.
– Пойду отдохну. Ноги гудят, будто я на пик Коммунизма взобрался – пешком и без тапочек. – Глеб поднялся и, покачиваясь, побрел к палатке. Перед тем как войти, остановился и сказал: – Если усну, до утра уже не буди.
– Спи-спи, – улыбнулся старик. – Будить буду рано.
– В этом я не сомневаюсь.
Глеб вздохнул и ввалился в палатку.
Однако поспать до утра не удалось. Ночью разыгралась гроза. Глеб проснулся от раскатов грома, поднял голову и позвал в темноте:
– Бахтияр!
Старик не отозвался.
– Эй, Бахтияр, ты здесь?
Ответа не было. Видимо, старик вышел отлить. Нашел время. Глеб снова опустил голову и зевнул. По крыше палатки застучал ливень.
Дробный перестук подействовал на Глеба усыпляюще. Вскоре он снова задремал. Но длилось это недолго. Что-то хлюпнуло наверху, и на лицо Глеба потекла ледяная вода.
– Черт! – крикнул он, заворочался в спальном мешке и отполз в сторону. – Бахтияр, палатка протекает!
Ответа не последовало. Глеб пошарил вокруг себя руками, надеясь наткнуться на спящего Бахтияра, но нашарил лишь пустой спальный мешок. И тут на палатку что-то упало, раздался треск разрываемой ткани, и на голову Глебу хлынул поток.
Чертыхаясь, он выбрался из спального мешка, подхватил теплую куртку и выскочил из дырявой палатки.
На порванном брезенте висела огромная сучковатая ветка.
Глеб потянулся, чтобы убрать ее, но тут дождь захлестал с новой силой. Глеб спешно свернул спасательные работы и, держа над головой распростертую куртку, побежал к ближайшему дереву.
Вокруг творился какой-то ад. Дул ураганный ветер, стонали деревья, небо озаряли вспышки молний, от оглушительных раскатов грома вздрагивала земля.
Глеб накинул на голову куртку, прижал к груди рюкзак и, трясясь от страха и бормоча под нос что-то вроде молитвы, сжался в комок под высоким дубом.
Когда в дуб ударила молния, Глеб успел увидеть яркую вспышку и почувствовать мгновенный запах озона. А потом вселенная погрузилась во мрак, и его стало стремительно затягивать в какую-то черную воронку, озаренную всполохами молний.
3
В шевелюре темного дуба защебетала птичка. Глеб открыл глаза, но тут же снова зажмурил их от яркого солнечного света. Выждал несколько секунд и повторил попытку, но на этот раз действовал осторожнее. Приоткрыл один глаз, затем второй, потом повертел головой и обнаружил, что лежит на траве под раскидистым дубом.
Вдруг что-то нависло над ним, заслонив полнеба.
– Воскрес? – спросил сипловатый голос. Конопатая физиономия ухмыльнулась, обнажив крупные щербатые зубы. – А я уж думал, ты того… копыта откинул!
Орлов приподнялся и, постанывая, уселся на траве. В глазах у него зарябило.
– Черт… Это ж надо так треснуться башкой, – пробормотал Глеб, все еще не в силах прийти в себя после пережитого потрясения.
Он с усилием потер пальцами виски и страдальчески посмотрел на незнакомца. Это был совсем еще молодой парень, коренастый, широкоплечий, широколицый, толстогубый, с копной рыжевато-русых волос на голове. Одет юный верзила был в длинную светлую толстовку и какую-то странную курточку-безрукавку из траченного молью меха. На ногах у парня были какие-то странные кроссовки.
– Эй, странник, – снова окликнул его парень любопытным голосом. – А ты чего тут делаешь?
– Я? – Глеб нашел в себе силы усмехнуться. – Я здесь сижу. А ты?
– А я мимо проходил, вижу – лежишь. Думал, мертвяк. Хотел карманы обшарить, а тут ты очнулся.
Все это было произнесено с такой обезоруживающей простотой, что Глеб улыбнулся.
– Значит, ты мародер, – констатировал он. – А как тебя зовут, мародер?
– Я Васька, – ответил парень. – Васька Ольха.
– Васька Ольха. Надо запомнить.
Пытаясь сообразить, где он и что, собственно, происходит, Орлов достал из кармана пачку «Кэмэла» и зажигалку. Васька Ольха уставился на эти предметы с нескрываемым любопытством.
– Это у тебя чего? – спросил он.
– «Кэмэл». Будешь?
Вихрастый покачал головой:
– Не.
Глеб поднес зажигалку к сигарете и крутанул колесико.
– А-а! – заорал Васька и бухнулся пластом на землю.
Глеб удивленно на него посмотрел:
– Ты чего, парень?
– Не жги меня, колдун! – жалобно пролепетал Васька с земли. – Я тебе еще пригожусь!
Глеб улыбнулся, закурил и убрал зажигалку в карман.
– Чудак, – с усмешкой сказал он, – ты что, никогда зажигалку не видел?
Парень приподнял голову и испуганно посмотрел на Глеба.
– Ты меня не убьешь? – спросил он.
– Нет, – ответил Глеб.
Парень немного успокоился, но тревога у него из глаз не исчезла.
– Чужеземец, ты ведь колдун?
Глеб несколько секунд смотрел на парня, затем отвернулся и пробубнил с досадой:
– Везет мне на сумасшедших. Да, я колдун. Маг с Востока. Устраивает?
Васька еще немного полежал на земле, затем, видя, что колдун, по всей вероятности, не желает ему вреда, поднялся и снова уселся рядом. Теперь он смотрел на Глеба со страхом и уважением.
– Дымит, – сказал он, скосив глаза на сигарету. – На жертвенный костер не похоже.
– А это и есть жертвенный костер, – кивнул Глеб. – Я приношу в жертву великому богу Никотину собственные легкие.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
