И вот теперь мыслитель и гений кухонной машины счел, что сообщает мне ранее не известное. Мой саркастический смех его разозлил.
Он остановил машину перед семиэтажным строением. Оно не имело дверей, внешней отделки, а кирпичная его кладка была в ужасном состоянии – при всём при этом в нем чувствовалась, по сравнению с окрестными домишками, сила и величие. До пятого этажа даже алюминиевые рамы были на месте, хотя выше уже ни рам, ни окон как таковых не было.
Я охватил всё здание взглядом, потом невольно стал считать этажи… Как в детстве! Дойдя до третьего, остановил себя. В прошлый раз это здесь было или нет? В крайнем окне третьего этажа я заметил два горшка с мясистыми кактусами. Интересно, что делают тут кактусы?
– Разве тут кто-то живет?
– Хватит болтать! Останься пока здесь.
И он пошел ко входу, который, как мрачная пещера, темнел между выгоревшими магазинами без дверей и витрин. Я почесал в затылке и остался ждать Парвиза. Интересно то, что я его послушался. А с какой стати?
Просто из чувства противоречия я пошел следом за ним. Но, не успел я отойти от фургона, как он вновь появился, с пищевым бачком в руках и с двадцатилитровым желтым контейнером для воды. Я встал как вкопанный. Он обошел вокруг меня и профессиональным движением, держась лишь одной рукой, запрыгнул в кузов фургона. Снял крышку с котла с рисом. Перво-наперво шумовкой наложил риса в пищевой бачок; потом закрыл котел и угрюмо на меня посмотрел. Взял поварешку. Я не выдержал:
– Кто там наверху? А?
Палец руки, держащей поварешку, он приложил к губам странным жестом «тише»; потом навалил на рис хореша – не пожалел ни подливки, ни мяса. Ловко спрыгнул из кузова.
– Контейнер с водой забыл!
– Завтра его наполнишь, а теперь идем! Бегом, за мной!
Почти непроизвольно я пошел за ним. Когда с улицы вошли в темноту вестибюля, моим глазам потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть. Закопченные стены и полуразобранная лестница, в которой ступеньки были не цельнокаменные, а кирпичные. Как говорил Амир, всё здание осело на метр. Однако увидел я и деревянную приставную лестницу.
– Миски моет и прямо здесь оставляет. Берешь, накладываешь еду и возвращаешь сюда же. Если у него к тебе какое-то дело, он тебе покричит сверху. Но сейчас мы с тобой пойдем к нему. Только постарайся ему не мешать. Это безобидный социальный клиент.
– Да поясни же, черт побери! О ком ты говоришь?
– Да об инженере!
Следующий вопрос застыл у меня на губах, потому что с площадки третьего этажа на нас внимательно смотрел этот старик.
Парвиз, хотя и держал миски в обеих руках, ловко взобрался туда по приставной лестнице. А вот я полез с неохотой. Опоры лестницы внизу стояли неровно, и она шаталась. Когда я схватился обеими руками за площадку третьего этажа и подтянулся, моим глазам предстал прежде всего большой черно-белый кот, потом я увидел старика, сидящего в кресле, – Парвиз стоял перед ним. Здесь же была и односпальная пружинная кровать темно-серого цвета, с сильно заржавленными металлическими прутьями спинки. Ниша в стене, когда-то предназначенная то ли просто для красоты, то ли для какой-то мебели, сейчас была заполнена большим количеством книг и журналов, нагроможденных друг на друга. Справа от кровати дымился керосиновый самовар, из носика капала вода, и капли со звоном падали в плошку.
Я уже стоял лицом к лицу с ним. Это был пожилой мужчина с густыми волосами, почти совсем седыми, но не полностью, и, что самое удивительное, лицо его было выбрито идеально чисто. И я невольно коснулся тех волосков, что топорщились на моем подбородке.
– Итак. Кто это?
Голос его звучал властно.
– Господин инженер, это мой друг, социальный работник. Два-три дня, что меня не будет, он вам берется привозить еду.
– Прямо сразу? Без испытательного срока?
– Нет, господин инженер. Надо обязательно сдать экзамен!
– Неужели ты ему уже рассказал?
Парвиз стоял перед креслом этого сумасшедшего падишаха в подобострастной позе и заливался соловьем. От его слов у меня буквально круги шли перед глазами.
«Тупица Парвиз, своему сумасшедшему дружку представил меня социальным работником?!»
В углу комнаты что-то завозилось. Я посмотрел туда. О Аллах! Ошибся я, когда подумал, что здесь одна кошка. Шесть или семь котов я насчитал теперь вокруг кровати. Между тем Парвиз сказал что-то еще, чего я не расслышал за своими мыслями.
Парвиз потянул меня за руку. Мне ничего не оставалось, как подчиниться ему и подойти к креслу инженера, стоящему возле кровати. Сквозь свой постоянный гул в ушах я расслышал негромкие слова Парвиза:
– Целуй ему руку! Целуй ему руку!
Я невольно улыбнулся. Удивительное представление разыгрывает эта парочка! Подведя меня к креслу, Парвиз выпустил мою руку.
– Итак, ты готов?
– К чему?
Парвиз вмешался:
– Господин инженер! Этот наш друг очень много думает о себе. Всё время вступает в дискуссии с господином Гасемом. Постоянно ночами фонарь жжет, читает книги. Задайте ему вопрос, я посмотрю, хватит ли у него знаний?
– Итак, юноша, я задам тебе главный и основной вопрос по поводу жизни и мира. Хорошенько подумай, прежде чем ответить. Во-первых, сядь!
Рука Парвиза надавила мне на плечо, и я сел, довольно послушно. «А почему я должен садиться? Что это за комедия, в которую я позволил себя втравить?»
– Итак, ты готов?
– Да, он готов. Спрашивайте, господин инженер.
Бессовестный очень искусно разыгрывал свою роль и как точно подстраивался под этого странного человека!
– Итак, что такое what?
– Что-что?
– Что такое what?
– Вы имеете в виду английское слово “what”?
– А почему ты отвечаешь вопросом на вопрос? Отвечай на мой вопрос!
Парвиз оставил меня и с улыбкой снял заварочный чайник с самовара, налил себе чаю.
– Подумай, юноша! Что такое what?
– Дорогой и уважаемый! Я ответил вам. Если вы спрашиваете значение английского слова what, то оно означает «что?».
– И опять ты ответил в форме вопроса! Двадцать тысяч специалистов в области культуры, в рамках специальной комиссии, восемь дней и восемь ночей не могли найти ответ!
– А я вам дал ответ.
Он согнул свой указательный палец и поднес его к губам. В точности, как несколько минут назад, когда Парвиз пальцем и поварешкой делал мне знак молчать.
– Молчание! Вот этот твой товарищ говорил о глубоких знаниях?
Парвиз залпом выпил полстакана чая. Я, наконец, взял себя в руки и встал. Два сумасшедших, по сути дела, подвергли меня гипнотическому сеансу.
«Этот голубятник изначально остался в городе ради своих голубей, но с тех пор он мог бы стать человеком, однако же не стал. Меня не уважает совершенно. Вот уже несколько месяцев мы с ним вроде как друзья, теперь же выясняется, что настоящий его друг – этот сумасшедший гуру. А я оказываюсь крайним!»
Что-то вдруг ткнулось мне в ногу. Это был пушистый черно-белый кот, он облизывал мой правый ботинок. Парвиз схватил меня за руку.
– Господин инженер, простите его! Опозорился он! Пойдем отсюда, парень!
И Парвиз потащил меня к лестнице. Послышался свист снаряда и взрыв неподалеку, а потом – обычная взрывная волна, похожая на подземный толчок, от которого вздрогнула земля. Инженер продолжал сидеть в кресле, развалясь, и холодно смотрел на нас. Я попрощался с ним кивком, и он ответил мне тем же. Я спустился по деревянной лестнице – Парвиз предшествовал мне. Столкнуть бы его вниз, пусть бы ноги переломал! Мысль о мщении промелькнула в моем сознании, но столь же быстро Парвиз уже оказался на втором этаже, а потом, по другой лестнице, спустился на первый.
Когда мы вышли из здания, я вновь оглянулся на те два кактуса в горшках на третьем этаже. А когда садились в машину, я увидел, что Парвиз улыбается до ушей.
– Кто это был такой?
– О ком ты? Об инженере? Ответ очевиден: он инженер!
– Он такой же инженер, как… Безумец не хуже тебя – откуда он взялся? Почему он обитает в этой развалине? Отвечай мне!
– Ага! Смотрю, ты обиделся, что не смог ответить?
– Ни стыда ни совести у тебя! Зачем ты ему сказал, что я «социальный работник»?
– Потому что у вас социальные отношения.
Он уже вел машину. На перекрестке мы увидели свежую воронку. Земля со следами черной сажи, а осколки изуродовали облицовку из зеленого мрамора ближайшего к воронке двухэтажного дома. Видно, что до войны хозяин дома много затратил на его отделку, и вот теперь…
Стабилизатор мины валялся прямо посередине воронки и еще дымился. Шестиперый черного цвета стабилизатор…
– Притормози-ка! По крайней мере хоть воронку зарегистрирую.
Парвиз без всяких споров остановил фургон. Накинув полевую сумку на плечо, я нажал на дверную ручку. Но дверь кабины не открылась.
– Ты что, ослеп?
Парвиз наклонился к моей двери и вытянул фиксирующую замок кнопку. Тогда дверца открылась. Выйдя, я изо всех сил захлопнул ее. Парвиз жестом руки показал возмущение, я и глазом не моргнул. С утра мне не везло. Во-первых, сломался мотоцикл, затем поездка с этим светочем мудрости и знаний, наконец, этот безумец с его «что такое what?» Неясно, «инженер» – это прозвище, которое ему дал Парвиз или кто-то до Парвиза?