у нас нет электрической изгороди, как на лужайке бедного Игги.
Я проснулся от храпа Берни. В комнате было темно, только между шторами серебрилась тонкая полоска света. Я встал – самочувствие отличное, здоровый аппетит, немного хочется пить – и направился к кровати. Берни лежал на спине, из-под одеяла торчал только подбородок. На лбу собрались морщины, как бывает, когда мой напарник озабочен серьезной проблемой; под глазами пролегли темные круги. Берни выглядел более уставшим, чем с вечера. Я положил морду на одеяло.
С улицы послышался шум автомобиля. На сей раз машина не проехала мимо, а остановилась возле дома, взвизгнув тормозами. Хлопнула дверца. По одному этому звуку я определил, кто, собственно, прибыл. Я потрусил через кухню в гостиную, окна которой выходили на улицу. И верно: по дорожке к дому шагала Леда. Чарли остался в машине.
Я примчался обратно в спальню.
– Чет, пожалуйста. – Берни вцепился в одеяло, не давая мне его сдернуть. – Отстань. Не видишь, я сплю.
Динь-дон. Звонок в дверь.
– У нас гости? – Берни сел на кровати.
Динь-дон.
– Чет! Какого дьявола ты забрался в постель! А ну, вылезай.
Я забрался в постель? И трогаю лапой Берни? Прошу прощения, забылся. Я спрыгнул на пол. Берни поднялся, натянул халат – с множеством прорех и без пояса – и поспешил в коридор. Да уж, вид у моего напарника не ахти: волосы всклокочены, изо рта дурно пахнет. Я двинулся вслед ним.
Берни открыл парадную дверь и заморгал на ярком свету. Глаза у Леды светлые, цвета зимнего неба. Она оглядела Берни, его прическу, халат, перевела взор на меня, а затем снова на Берни. Тот ошалело смотрел на нее.
– Тебе что, нравится унижать меня таким образом? – осведомилась Леда.
– А? – только и ответил Берни.
Я тоже ничего не понял. Всегда с трудом понимал Леду, даже в таких вроде бы очевидных ситуациях, когда видел каждое движение ее губ и мимику.
Она резко вытащила из сумочки листок бумаги и сунула его в руки Берни.
– Что это? – спросил он.
– Письмо из школы, что же еще!
Берни уставился на листок, пробежал глазами строчки.
– Оплата за обучение? – растерянно произнес он. – Но на счету было достаточно денег! Я даже…
Леда выхватила у него письмо.
– Не волнуйся, Малькольм все оплатил.
Малькольм – это бойфренд Леды. Я видел его лишь однажды. У него длинные тощие ноги с такими же длинными тощими пальцами.
– Имей в виду, теперь ты ему должен.
– Как это могло…
Я подбежал к машине. Чарли открыл дверцу, я запрыгнул внутрь и от души облизал ему лицо.
– Как поживаешь, Чет-Ракета?
Замечательно поживаю. Чарли погладил меня по спине.
– Эй, а это что? – Он разгреб мою шерсть. – Кажется, клещ.
Клещ? Странно, я ничего не почувствовал. Я подцепил мерзкое насекомое зубами, раздался едва слышный щелчок, доставивший мне массу удовольствия. Чарли взял раздавленного клеща двумя пальцами.
– Здоровенный! – сказал он и выбросил эту гадость в канаву.
Салон машины обдувало приятным ветерком. Поначалу я не сообразил, что поднял его сам, энергично виляя хвостом. Чарли расхохотался. Бесспорно, это лучший звук из всех, что издают люди, а детский смех сладок для уха, как ничто другое. У Чарли круглая мордашка и забавный набор зубов, частью крупных, частью мелких.
– Я только что пропылесосила салон! – Позади меня внезапно выросла Леда.
– Чет не линяет, – вступился за меня Чарли.
– Все собаки линяют!
Я бочком выбрался из машины, Леда метнула на меня сердитый взгляд. Все произошло быстро, как всегда, если рядом Леда. Понимаю, линька – действительно серьезная проблема, однако люди тоже линяют: уж поверьте, с них постоянно сыплются волосы и всякие чешуйки.
К машине, запахивая халат, подошел Берни.
– Здравствуй, Чарли.
– Привет, пап.
– Мы опаздываем в школу, – предупредила Леда.
– Увидимся на выходных, сынок.
– Разобьем палатку?
– Почему бы и нет!
– Потому что ожидается похолодание, – отрезала Леда и села в автомобиль.
– Пока.
– Пока.
Они уехали. Лучи солнца сверкали, отражаясь от заднего стекла машины. На прощание Берни помахал Чарли рукой.
Во всей этой суматохе я не заметил другой автомобиль, который остановился перед нашим домом. Женщина, стоявшая возле машины, наблюдала за нами.
Берни вопросительно посмотрел на нее.
– Вы – Берни Литтл?
– Он самый.
– Доброе утро. Меня зовут Сьюзи Санчес. – Она подошла ближе и протянула руку.
Придерживая норовивший распахнуться халат, Берни пожал ее ладонь, и его брови поползли вверх. Густые, темные брови моего напарника, если можно так выразиться, разговаривают на собственном языке.
– Из «Вэлли трибюн», – уточнила она. – Надеюсь, я не перепутала день.
– Какой день?
– Мы с вами договаривались, верно? Я должна написать статью о рабочих буднях частного детектива. Лейтенант Стайн из городской полиции порекомендовал мне вас.
– Ах да, – рассеянно произнес Берни, – припоминаю.
А я слышал что-нибудь об этом?.. Берни опустил взгляд на свои босые ноги.
– Простите, я немного задержался, – сказал он. – Видите ли… э-э… обстоятельства. Через пять минут буду готов.
Сьюзи Санчес посмотрела на дорогу, в том направлении, куда уехала Леда.
– Не спешите, впереди целый день.
Она перевела взор на меня. У нее были темные глаза, ясные и блестящие, как столешница на кухне.
– Какой милый песик! Ваш?
– Его зовут Чет.
– Можно погладить?
– Вы рискуете.
Сьюзи Санчес рассмеялась, почти так же славно, как Чарли, хотя и не совсем. Она подошла ко мне, показала свою руку, от которой пахло мылом и лимоном, а потом почесала между ушами, где, как выяснилось, у меня вдруг возник зуд. Ух, здорово!
– Он любит угощения?
Люблю ли я угощения? Что за вопрос!
Сьюзи вынула из сумки большую галету в форме косточки.
– Вы всегда носите с собой собачьи галеты?
– Журналистам то и дело приходится сталкиваться с собаками, и не все они такие дружелюбные, как Чет.
Она протянула галету, чуть наклонившись. Главное, не хватать лакомство с жадностью, чтобы не подпортить мою репутацию милого песика. Я как раз убеждал себя в этом и тут… а-ам!
Сьюзи Санчес опять расхохоталась. Я схрумкал галету в два укуса, а то и в один. Какая-то новая, незнакомая марка, причем лучшая из всех, что мне доводилось пробовать. Жизнь прекрасна!
– Можно, я дам ему еще одну? – спросила Сьюзи. – Я вожу в машине целую коробку.
Ветер засвистел у меня в ушах.
4
Слежка за объектом: я проводил ее миллион раз. Хорошо, пускай не миллион. Если честно, я точно не знаю, что означает миллион, да и вообще числа, просто кое-что усвоил от партнера. Миллион – это много, примерно как «чертова тьма»
