Мистер Хэвишем знал наизусть все его привычки и, стоя у окна, мысленно сравнивал картины домашней жизни деда и внука: здесь скромная обстановка, прелестный мальчик, который рассказывает ему о своих друзьях — торговке, лавочнике, Дике, о своем благородном желании помочь им… И огромные владения и власть делать добро и зло, которые со временем будут в руках маленького лорда. Какая разница!
Вскоре Седрик с матерью воротились. Мальчик был очень оживлен, тотчас же уселся между матерью и поверенным и радостно рассказывал им о счастье Бриджит:
— Она очень плакала, она говорит, что это от радости: я никогда не видал, чтобы люди плакали от радости. Какой мой дедушка добрый! Я не знал, что он такой добрый, и не представлял, что так приятно быть графом… Я почти рад, что буду со временем графом.
3. ОТЪЕЗД
В продолжение следующей недели Седрик все больше убеждался в преимуществах быть графом. Он долго не сознавал, что может исполнять все свои желания, и только после нескольких разговоров с мистером Хэвишемом понял, какими большими средствами он теперь располагает.
Перед отъездом в Англию он ходил утром с поверенным к Дику, а после обеда увидел торговку древнего рода и, остановившись перед ее лотком, объявил, что у нее будут палатка, грелка, теплый платок и достаточно денег.
— Я уезжаю в Англию и буду лордом, — скромно сказал ей Седрик. — Я не хочу, чтобы ваши кости болели, когда на дворе сыро. Мои кости никогда не болят, и я не знаю, как это больно, но мне вас жаль, и я желаю вам быть здоровой.
Старуха онемела от изумления и не могла поверить своему счастью.
— Вы не знаете, какая это добрая женщина, — заметил Седрик, возвращаясь с мистером Хэвишемом домой. — Раз я упал и сильно ушиб коленку, и она дала мне даром яблоко. Я этого никогда не забуду. Ведь нельзя же забывать тех, кто сделал тебе добро.
Честный, хороший мальчик не воображал, что много есть людей, забывающих добро.
Свидание с Диком было очень трогательным. В этот день Джек сильно обидел бедного Дика, и тот стоял на обычном своем месте грустный, убитый. Надо себе представить, что с ним сделалось, когда Седрик спокойно объявил ему, как он намерен его выручить. Мистер Хэвишем стоял в стороне и невольно удивлялся той ясности, с которой Седрик излагал суть дела своему приятелю. Известие, что его маленький друг сделался лордом, и есть опасность, что со временем он будет графом, если проживет долго, до того поразило Дика, что у него свалилась шапка с головы и он стоял разинув рот.
— Посмотрим еще, что из этого выйдет, — сказал он наконец. — Да и правду ли вы еще говорите?
Маленький лорд слегка сконфузился, но скоро оправился.
— Сначала все так думали, что это неправда, — заметил он. — Мистер Гоббс — тот решил, что у меня солнечный удар. Я сперва не очень был рад, что я лорд, но теперь доволен. Мой дедушка, граф, хочет, чтобы я делал, что мне угодно. Он такой добрый, прислал мне с мистером Хэвишемом кучу денег, и я принес вам столько, сколько нужно, чтобы откупиться от Джека.
В конце концов Дик откупился от своего компаньона и открыл собственное дело. Он получил изумительную вывеску, новые щетки и отличное снаряжение. Он, как и старая торговка, не верил своему счастью и глядел так, как будто это все был чудесный сон, и он боялся, что в любой момент может проснуться. Опомнился Дик только тогда, когда Седрик подал ему руку на прощанье.
— Прощайте, — сказал маленький лорд, и голос его дрогнул, а в больших карих глазах сверкнули слезы. — Надеюсь, что ваше дело пойдет успешно. Мне жаль уезжать от всех вас но я, может быть, возвращусь сюда, когда буду графом. Пишите мне, пожалуйста, вот мой адрес. — И он подал Дику клочок бумаги. — Мое имя уже не Седрик Эррол, а лорд Фауг > лерой. Прощайте, Дик!
Дик быстро заморгал, хотел что-то сказать, но в горле застрял ком.
— Я не хочу, чтобы вы уезжали, — произнес он наконец глухо. Взглянув на поверенного, он снял шапку: — Благодарю вас, сэр, за то, что вы привели его сюда, и за то, что вы сделали. Седди славный мальчик, да! Я всегда говорил, что он славный мальчик.
Когда они ушли, Дик долго смотрел им вслед и тихо плакал.
До самого отъезда его светлость часто навещал мистера Гоббса, который впал в уныние при известии о предстоящей разлуке с маленьким приятелем. Когда Седрик торжественно поднес ему прощальный подарок — золотые часы с цепочкой, Гоббс положил их на свое толстое колено и громко высморкался несколько раз.
— Откройте часы, — попросил Седрик, — на крышке есть надпись. Я сам сказал, что вырезать внутри. «Мистеру Гоббсу от его самого старинного друга, лорда Фаунтлероя». Глядя на эту надпись, вы каждый раз будете вспоминать обо мне. Я не хочу, чтобы вы меня забыли.
Мистер Гоббс опять громко высморкался.
— Я никогда вас не забуду, — как-то растерянно сказал он. — Вы-то, смотрите, не забудьте меня среди аристократов.
— Где бы я ни был, я вас всегда буду помнить, — отвечал маленький лорд. — С вами я провел самые счастливые часы моей жизни. Надеюсь, вы приедете ко мне. Я уверен, что дедушка будет очень рад с вами познакомиться; может быть, он сам пригласит вас, когда я ему про вас расскажу. Вам… вам не будет неприятно, что он… граф? Я хочу сказать: вы не откажетесь от приглашения, оттого что он граф?
— Ради вас приеду, — милостиво ответил Гоббс.
И они решили, что если Гоббс получит приглашение приехать на несколько месяцев в замок Доринкорт, то он тотчас же уложит чемодан и отправится в путь.
И вот день отъезда Седрика настал. Вещи отправили на пароход, карета стояла у подъезда… Чувство одиночества охватило мальчика. Его мать заперлась в свою комнату, и, когда она вышла, глаза ее были заплаканы, губы дрожали. Седрик подбежал к ней, и они крепко обнялись. Седрик смутно понимал, отчего им обоим так грустно, и сердце подсказало ему слова:
— Дорогая, мы любили свой маленький дом! Мы всегда будем его любить, не правда ли?
— Да, да, мой милый! — отвечала тихо мать.
Когда они сели в карету и поехали, она высунулась в окошко, чтобы еще раз взглянуть на дом, который они покидали. Седрик взял ее руку и крепко прижал к себе.
Они не заметили, как карета остановилась, и они очутились на палубе парохода среди толпы пассажиров, суетившихся в ожидании запоздавшего багажа или переносивших большие сундуки. Матросы собирали канаты, офицеры отдавали приказания. Мужчины, женщины, няньки с детьми то и дело поднимались на палубу — одни смеялись и болтали, другие печально смотрели, двое-трое плакали, отирая глаза платком. Седрика все занимало: кучи канатов, свернутые паруса, высокие мачты, которые, казалось, касались неба. Он тотчас стал строить планы, как завязать разговор с матросами и расспросить их о пиратах.
Перед самым отплытием, когда Седрик стоял на верхней палубе, он вдруг заметил, что кто-то проталкивается через J толпу. Это был Дик, он, запыхавшись, прорывался сквозь толпу с чем-то красным в руке.
— Я всю дорогу бежал… хотел еще раз проститься с вами… и дать платок на память… Меня там внизу пускать не хотели… пока протискивался, потерял бумагу, в которой платок был завернут…
Он говорил, с трудом переводя дух, и в эту минуту прозвонил колокольчик — Дик опрометью бросился назад, прежде чем Седрик успел вымолвить слово.
— Прощайте! — кричал Дик уже издалека. — Носите мой платок, когда будете среди аристократов!
Через две секунды Седрик видел, как он, продравшись сквозь толпу на нижней палубе, бросился по трапу как раз в ту минуту, когда его хотели убирать, и затем остановился на берегу и стал махать шапкой.
Седрик развернул подарок: это был красный шелковый платок с изображенными на нем лошадиными головами и подковами. Маленький лорд подался вперед и, махая красным фуляром{5}, кричал:
— Прощайте, Дик!.. Благодарю вас!.. Прощайте!..
Пароход отчалил. Пассажиры крикнули последнее «прости», и мама Седрика опустила вуаль.
На берегу суетились и шумели, но Дик не замечал ничего, он смотрел издали на детское лицо, развевающиеся волосы, освещенные солнцем, и слышал только голос маленького лорда Фаунтлероя, который медленно удалялся от места своего рождения к незнакомой земле предков.
4. В АНГЛИИ
Во время плавания мать сообщила Седрику, что она не будет жить с ним в одном доме: мальчик пришел в такое отчаяние, что мистер Хэвишем тут только убедился, как хорошо старый граф поступил, решив, чтобы мать жила недалеко от ребенка и часто с ним виделась. Ясно было, что он не вынес бы полной разлуки с нею. Миссис Эррол нежно утешала сына и так убедительно с ним говорила, что в конце концов успокоила его.
— Мой дом будет близко от замка, — повторяла она всякий раз, когда мальчик заговаривал об этом. — Я буду так близко, что ты сможешь каждый день прибегать ко мне. Подумай, сколько тебе придется мне рассказывать! Вот увидишь, мы будем очень счастливы. Твой папа часто мне говорил о замке Доринкорт: это великолепный дом; твой папа его очень любил, и ты тоже его полюбишь.
