Что касается физических вещей, химических, минералогических, астрономических, то о них не принято говорить, что они действуют, чтобы достигнуть Истины или Бытия, но считается, что все движения направлены к Равновесию, что нет такого движения, которое не было бы направлено к Равновесию — и всегда прочь от какого-нибудь другого приближения к Равновесию.
Все биологические феномены действуют, чтобы приспособиться; нет никаких биологических действий, помимо приспособления.
Приспособление — это другое название Равновесия. Равновесие есть Всеобщее, или то, вне чего нет ничего внешнего, что могло бы испортить его.
Но что все, что мы называем «бытием», есть движение, и что всякое движение есть выражение — не равновесия, а уравновешивания, или недостигнутого равновесия; что движения форм жизни являются выражениями недостигнутого равновесия; что всякая мысль относится к недостигнутому; что иметь то, что в нашем состоянии называется бытием, не означает быть в позитивном смысле, или означает быть промежуточным между равновесием и неравновесием. Итак:
Все явления в нашем промежуточном состоянии, или квазисостоянии, представляют собой эту единственную попытку организоваться, стабилизироваться, гармонизироваться, индивидуализироваться — или позитивироваться, или стать реальными;
Иметь видимость означает выразить неудачу или промежуточность по отношению к окончательной неудаче и окончательному успеху;
Что каждая попытка, — которую можно наблюдать, — терпит поражение от Непрерывности, или от внешних сил, — или от исключенных, которые связаны непрерывным переходом со включенными;
Что все наше «существование» — это попытка относительного стать абсолютным, или локального стать всеобщим.
В этой книге меня интересует эта попытка — как она проявляется в современной науке:
Как эта наука предприняла попытку быть реальной, истинной, окончательной, полной, абсолютной.
Если видимость бытия здесь, в нашем квазисостоянии, есть продукт исключения, которое всегда ложно и произвольно; если всегда включенное и исключенное образуют непрерывную последовательность, тогда вся видимая система, или бытие, современной науки есть только квазисистема, или квазибытие, сформированное тем же ложным и произвольным процессом, как и тот, под действием которого еще менее позитивная система, которая предшествовала ей, или теологическая система, сформировала иллюзию своего бытия.
В этой книге я соберу кое-какие факты, которые, я думаю, относятся к числу неправильно и произвольно исключенных.
Факты о проклятых
Я ушел в дебри научных и философских трудов и докладов, ультрареспектабельных, но покрытых пылью равнодушия. Я спустился в мир журналистики. Я вернулся с квазидушами погибших фактов. Они промаршируют.
Что касается логики наших последующих утверждений, то мы заявляем:
Что в нашем способе казаться существует только квазилогика;
Что никогда ничто не было доказано, потому что доказывать нечего.
Когда я говорю, что доказывать нечего, я имею в виду, что для тех, кто принимает Непрерывность, или слияние всех явлений в другие явления, без позитивных разграничений одних от других, ни одна вещь не существует, в позитивном смысле. Нечего доказывать.
Например, нельзя доказать, что нечто есть животное — потому что животность и растительность не являются в позитивном смысле различными. Существуют некоторые выражения жизни, с равным же правом которые можно отнести как к растениям, так и к животным, которые представляют слияние животности и растительности.
Следовательно, не существует никакого позитивного, однозначного теста, стандарта, критерия, способа составить мнение. Как отличные от растений, животные не существуют. Нечего доказывать. Например, нельзя доказать, что нечто есть хорошее или доброе.
В нашем «существовании» нет ничего хорошего в позитивном смысле, или того, что реально отгорожено от зла. Если считать что-то добром в мирное время, то в военное время это зло. Доказывать нечего: добро в нашем опыте непрерывно переходит в зло, и добро есть лишь другой аспект зла.
Что касается того, что я пытаюсь сделать сейчас, я только принимаю. Если я не могу видеть во всеобщем смысле, я только локализую.
Следовательно, можно утверждать, что ничто никогда не было доказано;
Что теологические заявления столь же открыты для сомнения, как и всегда, но в результате процесса гипнотизирования они стали господствовать над большинством умов в их эру;
Что в последующие эпохи никакие законы, догмы, формулы и принципы материалистической науки никогда не были доказаны, потому что они суть только локализации, моделирующие всеобщее; но ведущие умы в эпохи их господства были загипнотизированы в более или менее твердую веру в них.
Если проанализировать три закона Ньютона, то окажется, что они также представляют собой попытки достигнуть позитивности, или бросить вызов Непрерывности и разорвать ее и являются столь же нереальными как и все остальные попытки локализовать всеобщее.
Что если каждое наблюдаемое тело связано постепенными переходами, опосредствованно или непосредственно, со всеми остальными телами, на него не может влиять только собственная инерция, так что никак нельзя узнать, что собой представляет явление инерции, что если все вещи реагируют на бесконечное количество сил, то никак нельзя узнать, каково будет действие только одной приложенной силы; что если каждое противодействие непрерывно связано со своим действием, оно не может быть понято как целое, и что нет никакого способа понять, что должно быть равно и противоположно по отношению к…
Или что три закона Ньютона суть предметы веры;
Или что демоны и ангелы, а также инерции и реакции — все они представляют собой мифологические персонажи; но в эпохи их господства в них верили почти так же твердо, как если бы они были доказаны.
Гнусности и нелепости тоже промаршируют. Они будут «доказаны» точно так же, как Моисей и Дарвин или Лайелл когдалибо «доказали» что-либо.
Мы заменяем веру принятием, то есть временным допущением.
Клетки эмбриона принимают разный вид в разные эры.
Общественный организм находится в эмбриональном состоянии.
Чем более твердо что-либо утвердилось, тем труднее его изменить.
Что твердо верить значит препятствовать развитию. Что только принять временно значит облегчить развитие.
Но:
За исключением того, что мы заменяем веру принятием, наши методы будут общепринятыми методами — средствами, с помощью которых всякое верование формулируется и поддерживается; или наши методы будут методами теологов, дикарей, ученых и детей. Потому что, если все явления непрерывно переходят друг в друга, не может быть позитивно различных методов. С помощью неубедительных средств и методов священников и гадалок, эволюционистов и крестьян, методов, которые должны быть неубедительными, если они всегда относятся к локальному, и если нет ничего локального, чтобы сделать заключение, именно с этих позиций мы и напишем эту книгу.
Если она выполнит функцию как выражение своей эпохи, она победит.
Все науки начинаются с попыток определить. Ничто никогда не было определено. Потому что нечего определять. Дарвин написал «Происхождение Видов».
Он так и никогда и не смог сказать, что он подразумевал под «видом». Это невозможно определить. Ничто никогда не было выяснено окончательно. Потому что нечего выяснять.
Это напоминает поиск иглы, которую никто никогда не терял в стоге сена, которого тоже никогда не было…
Но что все научные попытки действительно найти чтото, в то время как в действительности нечего искать, суть сами по себе попытки действительно чем-то быть.
Искатель Истины. Он никогда не найдет ее. Но самая малая из возможностей — он сам может стать Истиной. Наука есть не более, чем вопрос.
Наука представляет собой псевдо конструкцию, или псевдо организацию, что она есть попытка вырваться и локально установить гармонию, устойчивость, равновесие, последовательность и логичность, бытие…
Наше существование — это всего лишь псевдосуществование, и все видимости в нем принимают участие в его сущностной фиктивности…
Но что некоторые видимости приближаются в гораздо большей степени, чем другие, к позитивному состоянию.
Мы представляем себе, что все вещи занимают промежуточные положения или ступени в последовательности между позитивностью и негативностью, или реальностью и нереальностью; что некоторые кажущиеся вещи почти логичны, справедливы, красивы, унифицированы, индивидуальны, гармоничны, устойчивы, чем другие. Мы не реалисты. Мы не идеалисты. Мы интермедиатисты (промежуточники) — в том смысле, что ничто не является реальным, но и ничто не является нереальным; что все явления представляют собой сближение между реальностью и нереальностью. Итак мы полагаем:
