— Не говори гоп, — пробурчал Паша, которому хотелось идти вместе с нами на штурм, а не караулить возле окон.
— Я же сказал тебе — чуйка у меня. Всё будет! — заверил Пётр.
Он подошёл к двери и аккуратно потрогал её, получив ожидаемый результат.
— Заперто… Ломаем?
— Погодь, — отстранил его я.
— Ты что задумал?
— Сейчас узнаешь.
Я принялся барабанить по двери.
— Кто? — послышался приглушённый голос за дверью.
— Я.
— Кто это я?
— Да говорю тебе — я — это! Ты что не узнал? Пусти погреться, замёрз как цуцик!
Наглость — второе счастье: человек за дверью принял меня за стоявшего на шухере.
— Ну заходи.
Дверь распахнулась.
Глава 5
Бам! Я саданул открывшему дверь кулаком по виску. В край вечной охоты его не отправил, но в объятия Морфея уложил, причём надолго.
— Пошли, парни! — позвал я и первым ломанулся в коридор
Навстречу выскочил плотный коренастый мужик с обрезом. Нас разделяли метра три, на такой дистанции любое джи-джитсу бесполезно, и я пристрелил его из пистолета. Отдача у «Парабеллума» оказалась сильнее, чем у нагана, однако пуля нашла цель. Мужик выронил обрез и стал заваливаться.
Я отпихнул его мертвеющее тело к стене, ногой вышиб следующую дверь и оказался в шикарно обставленной гостиной.
Несмотря на тусклый свет одинокой лампы на потолке, взгляд моментально зафиксировал обстановку в помещении: в центре овальный стол, покрытый скатертью, за ним четверо прилично одетых мужчин. Перед каждым стопка банкнот, узловатые пальцы привычно держат игральные карты.
В углу, возле бархатной тяжёлой занавеси барышня лет двадцати в легкомысленном платье с огромным декольте. У меня нет сомнений в её ремесле: обыкновенная ночная бабочка, сиречь проститутка.
Она курит папироску через мундштук, стряхивая пепел на пол.
Её коллега — такого же возраста девица с капризным кукольным личиком, которое при слабом свете кажется сделанным из фарфора, склонилась над одним из игроков — пухлым и щекастым. Кажется, она что-то шепчет ему на ушко, а её кавалер недовольно трясёт круглой головой.
В углу, на диване, накрывшись одеялом, кто-то спит.
Наше появление застаёт всех врасплох, на какое-то время воцаряется немая сцена почти как в гоголевском «Ревизоре», становится слышно как тикают настенные ходики.
— Уголовный розыск! Лапки в воздух, граждане бандиты, — сообщает Левон.
И тут же пухляша подбрасывает как катапультой, он одновременно успевает перевернуть стол так, чтобы оказаться за ним, как за укрытием, и разбивает лампочку.
В комнате мгновенно становится темно, словно у негра в известном месте.
Чернота озаряется несколькими вспышками — засевшие бандиты открывают огонь наугад. Я бросаюсь на пол и начинаю палить в ответ.
Истошный женский крик, похоже, одну из проституток зацепило. Слава богу. Это не моих рук дело, я вообще не стрелял в ту сторону.
Три автоматических пистолета дают нам огневое преимущество. Ещё немного, и от запаха пороховой гари становится невозможно дышать.
— Ша! — орёт кто-то. — Прекратите шмалять! Мы сдаёмся!
Мы прекращаем стрелять, снова становится мертвецки тихо.
— Ты кто будешь? — кричит в темноту Лёва.
— Что, соседа бывшего не признал? Я Тигран, — опять тот же голос из чернильной тьмы.
— Теперь признал. Даже не знаю, что матери твоей скажу, когда увижу.
— Нет её больше. Летом умерла.
— Жаль, хорошая женщина была. Не понимаю, в кого такой сынок у неё уродился… А Кабанчик где? Ну-ка отзовись.
— Нет Кабанчика, — сообщает Тигран.
— Вот как. И куда же он делся?
— До вашего появления ушёл. Как чувствовал…
— Вот зараза! — плюётся Лева. — Куда он свалил?
— Он мне не докладывается. По делам каким-то. Так что — не будете шмалять?
— Не будем, сдавайтесь.
Загорается керосиновая лампа, при её свете осматриваем поле боя и наших «пленных». В живых только Тигран и проститутка, которая курила возле занавески. Остальные спят вечным сном. Ну и ещё тот мужик, что стоял на стрёме и тот, которого я отоварил, врываясь в дом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вместе с Петром тщательно осматриваем трупы, копаемся в карманах, снимаем с них верхнюю одежду, обувь, внимательно исследуем находки.
Моё внимание привлекают серёжки в ушах убитой. На вид ничего презентабельного, однако я хоть и не специалист в этой области, но догадываюсь: эта показная скромность на самом деле достигается трудами ювелира экстра-класса. Потасканной дамочке такие серёжки не по чину.
Остатки былой роскоши? Вряд ли, куда логичней предположить, что это подарок и, наверняка, с криминальным прошлым.
— Как зовут покойницу? — спрашиваю её товарку.
Женщина отвечает, не задумываясь:
— Федора.
— Тут Федорины коты расфуфырили хвосты, — вспоминаю я детского классика.
— Федора — это не имя, это прозвище. Как её на самом деле звали, понятия не имею, мы ведь подружками не были, работали вместе. А так… Федора и Федора… — огорошивает проститутка.
Документов при мёртвой проститутке нет, личность придётся устанавливать другим способом.
— Тигран, может ты её знаешь? — с надеждой спрашивает Левон.
Тигран без особого энтузиазма пожимает плечами.
— Только в определённом смысле. Хорошая была девочка, ласковая.
— Давай без подробностей, — хмурится Левон.
Я снова гляжу на серёжки, меня словно зациклило на них. Не удивлюсь, если и ночью приснятся. Желательно, без владелицы. Мертвецов мне и наяву хватает.
— Петь, — прошу я, — проверь её украшения по сводкам. Может проходили где…
— Не учи учёного, — смеётся он. — Одно жаль: Кабанчика упустили. Его теперь хрен разыщешь.
— Так давай тут засаду оставим. Может, он сюда ещё вернётся.
— После той пальбы, что мы тут устроили… Да он за версту эту малину обходить будет. Ладно, сколько верёвочке не виться, а конец всё равно будет. Поймаем ещё, не сегодня, так завтра.
— А что со мной будет? — спрашивает вдруг уцелевшая девица.
Ей повезло больше всех, она даже не ранена.
— Следователь решит.
— Так я ж ничего не делала, — плаксиво кривит и без того не самое привлекательное личико она.
— Заткнись по-хорошему, а? — не выдерживает Паша.
Проститутка мгновенно затыкается, последовав его совету.
Пока появляется выдернутый из дома следак, подкатывает труповозка, проходит уже не один час. Чихающая и кашляющая машина привозит Художникова.
Он сокрушённо рассматривает изрешечённую пулями гостиную.
— А без стрельбы, что никак не получилось? — строго спрашивает он, однако по реакции парней понимаю, что разгон и прочие кары небесные нам не светят.
— Мы пытались, — вздыхает Левон. — Они первыми начали, тогда и нам пришлось пошмалять…
Как ни странное, его абсолютно несерьёзное объяснение приводит Художникова в хорошее расположение духа.
— Ладно хоть сами под пули не подставились, — облегчённо резюмирует начальник угро. — Если б москвича пристрелили, как бы я тогда наверх отписывался?
— Не, Жора у нас молодец, — хвалит меня Пётр. — Первым в хазу ворвался, не струсил.
Художников внимательно смотрит на меня, отвечаю ему улыбкой, дескать, что поделаешь, оно как-то само вышло.
— Значит так, — командует начальник угро, — Ты, Михайлов, забирай с собой Быстрова и вези его на квартиру. Наш гость сегодня с дороги и уже на приключения нарвался.
— Так а как же? — растерянно смотрит на трупы Пётр.
— Без вас отпишемся.
— Товарищ Художников, — выступаю вперёд я.
— Что такое, Быстров?
— Разрешите в деле об ограблении Общества взаимного кредита покопаться…
— Зачем это вам, Быстров? Три с лишним года уже прошло, — удивлённо прищуривает глаза Художников.
— Из профессионального интереса. Вы не волнуйтесь, буду заниматься этим только в свободное от работы время. Например, сейчас.
— Михайлов, проведи товарища Быстрова в наш архив и помоги, чем можешь.
