Волчица продолжала жалобно скулить.
«Я боюсь».
Ивлин закрыла глаза. «Боже, дай мне силы», – попросила она. Потом открыла глаза и, не колеблясь положила руку на бедро волчицы. Она вздрогнула, взвизгнула, но не напала на нее.
А в глубине леса, теперь уже ближе к ним, вновь завыли волки. Ивлин отчетливо представляла себе, что сейчас ей придется взвалить на себя дикое, смертельно опасное и раненое животное, которое весит почти столько же, сколько она сама. Не отрывая от волчицы руки, девушка наклонилась к ней.
– Я не сделаю тебе больно, – произнесла Ивлин, пытаясь унять дрожь в голосе. – Я не позволю им сделать тебе больно, – пообещала она.
Волчица насторожилась, но осталась лежать неподвижно. И тогда Ивлин просунула руку под ее живот и стала выпрямляться.
Волчица попыталась оттолкнуться от нее, но сил у нее было совсем мало, и она перестала рычать и сопротивляться. Ивлин не отпустила животное. Она быстро подсунула ей под живот свою вторую руку и со стонами подняла ее на уровень своей груди. Сидя спиной к хижине, Ивлин нащупала здоровой ногой под слоем снега замерзшую почву и, оттолкнувшись от нее башмаком, продвинулась немного вперед.
Она подняла волчицу еще выше и сцепила руки в крепкий замок. Тело волчицы внезапно обмякло, и Ивлин показалось, что сейчас ее руки от тяжести просто оторвутся.
Ивлин чувствовала, как кровь животного просачивается сквозь ее тонкую накидку и верхнее платье. Девушка медленно, постепенно, дюйм за дюймом продвигалась назад. Она опять и опять поднимала здоровую ногу, отталкивалась от земли, потом распрямляла ее. Мускулы кричали и горели от боли. Слезы душили ее.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем ее спина коснулась дверей. Ивлин посмотрела на рыхлую борозду, которую проделала в снегу, на красную полосу, что тянулась за ней. Но в этот момент из леса выбежали волки.
Из последних сил, Ивлин сделала последний рывок, протиснулась в дверь и оказалась внутри хижины. Она быстро захлопнула дверь и уперлась в нее ногой. Доски затрещали, ударная волна через ногу девушки прошла вверх по позвоночнику. Ивлин вскрикнула от боли и удивления.
Один из волков яростно бросался на дверь.
Черная волчица в ее руках заворочалась, и Ивлин опустила ее на пол.
– Все в порядке, моя хорошая, мы в безопасности, – выдохнула она. – Мы спасены.
В тусклом свете Ивлин заметила несколько досок, стоявших у стены, и грубо выкованные скобы по обеим сторонам двери. Продолжая удерживать дверь, она взяла доску и вставила ее в скобы.
Дверь опять дрогнула, Ивлин отскочила назад и шлепнулась на грязный пол. Вдруг на своей ладони она ощутила что-то теплое и влажное. Вскрикнув, девушка отдернула руку и посмотрела на волчицу.
Она смотрела на нее стеклянными, потускневшими глазами. Это был ее язык, она лизала ей ладонь.
Теперь Ивлин, напевая себе под нос, положила на рану Элинор новую порцию влажного мха и, удерживая его на нужном месте, принялась обматывать поврежденный бок розовой тряпицей – вот все, что осталось от ее платья. Она закрепила ее узлом, а затем, повинуясь озорному импульсу, сделала из концов бантик. Повязка получилась очень даже милой.
– Вот и все, – сказала Ивлин, отодвигаясь назад, чтобы получше рассмотреть свое творение.
Элинор благородно завиляла своим толстым хвостом.
Ив взъерошила ей шерсть, потом поднялась с колен, собрала грязные тряпицы и бросила их в ведро рядом с дверью. Затем подошла к очагу, чтобы подбросить еще немного торфа. Элинор тоже встала и направилась в один из странных загонов, которые были в хижине. Волчица улеглась на свежие сосновые ветки, которые принесла ей Ивлин, и тут же закрыла глаза.
Теперь огонь разгорелся по-настоящему. Ивлин сняла остатки мяса с вертела и положила их на узкую доску, встроенную в заднюю стену дома, – она служила ей столом. Там же лежал нож Ивлин с обломанным и зазубренным концом. Дневной свет тускнел, наступали ранние сумерки, и девушка вспомнила, что надо не забыть набрать в ведро снега, когда они с Элинор выйдут наружу, чтобы в последний раз облегчиться перед сном. После этого она уже запрет дверь на засов.
За то время, что они жили в хижине, у них выработался определенный режим и сложился перечень необходимых дел. Они собирали снег и затем превращали его воду, собирали хворост, чтобы разжигать отсыревший торф, запас которого нашелся в доме. Ивлин лечила рану волчицы, а когда они восстановили свои силы, то постепенно начали обследовать местность вокруг хижины в поисках пищи. Каждый день их прогулки становились все более продолжительными, но чаще всего они возвращались с пустыми руками. Иногда Ивлин находила полусгнившие орехи, а однажды Элинор чуть не поймала кролика.
Но они выходили только днем, когда солнце стояло высоко. От заката и до рассвета лес принадлежал волкам, которые не оставляли в покое хижину и ее обитателей. Каждую ночь Ивлин запирала дверь на засов, а Элинор, дрожа, ложилась рядом с ней на узкую кровать, и, навострив уши, вслушивалась в звуки леса. Когда волки начинали выть и перекликаться друг с другом, словно насмехаясь над ними, шерсть на ее загривке вставала дыбом. Звери чуть не убили ее и хотели покончить с ней раз и навсегда. Ивлин до сих пор прекрасно помнила их седого вожака и то, как он посмотрел ей в глаза, будто знал ее и ждал, когда она появится ночью в их лесу…
Мысли о серых дьяволах подняли волну страха, и поэтому, когда Элинор вдруг тихо зарычала, Ивлин чуть не подпрыгнула на месте. От испуга у нее забегали мурашки по коже. Она повернулась к дверям. Конечно, еще было слишком рано для…
Элинор вскочила на ноги и залаяла в сторону полуоткрытой двери. Шерсть на загривке с обеих сторон повязки угрожающе приподнялась.
Вдруг Ивлин нахмурилась. Чертовы твари! Если это волки, значит, им с Элинор не удастся набрать снегу и справлять нужду до самого утра придется дома, в ведро. Она расстроенно вздохнула и медленно побрела к дверям, чтобы запереться на засов.
Но она не успела дойти до очага в центре хижины, как дверь распахнулась и в проеме показалась широкая высокая фигура.
Это был человек!
Элинор с рычанием бросилась вперед.
Глава 2
Коналлу показалось, что он сошел с ума.
Мгновение назад он вошел в дверь, держа наготове оружие, собираясь прогнать того, кто самовольно занял его хижину, но не успел и глазом моргнуть, как оказался на полу, а над ним – огромный, черный, страшный волк. Таких волков он никогда в своей жизни не видел.
Белые заостренные клыки зверя были обнажены. Короткая колючая шерсть на его морде касалась лица Коналла. Голова у волка тоже была какая-то уж очень большая. Животное, рыча, дышало на него, разбрызгивая горячий фонтан слюны.
