К концу месяца, казалось, наступил предел возможностей. Противник атаковал с различных направлений. Его авиация буквально зверствовала, почти не встречая отпора. Состояние материально-технического снабжения хорошо было отражено в сводках по тылу штаба Южного фронта: «Обеспеченность по боеприпасам и горючему близка нулю, горных и корпусных артвыстрелов нет совершенно, остальных артвыстрелов 5–10 шт. на орудие, горючего нет, ГСМ — 0,25 заправки. Для танков и самолетов связи горючего нет. Попытки за последние 2 дня подать запасы автотранспортом успеха не имели, не имела успеха и подача по воздуху»[13].
Над 6-й и 12-й армиями нависла угроза окружения. На 21 июля в их составе насчитывалось 24 дивизии, 1 воздушно-десантная и 2 противотанковые артиллерийские бригады. С начала войны в ходе ожесточенных боев и продолжительных переходов обе армии потеряли 46 844 человека, 27 667 из которых пропали без вести[14]. У людей силы были на исходе, части нерегулярно снабжались хлебом, а об остальных продуктах и говорить не приходилось. Обмундирование и обувь сильно износились, некоторые солдаты были босы.
А против них действовали 13 дивизий и 4 бригады. К сожалению, германские историки даже не упоминают о численности своих войск на этом участке фронта. Авторы труда «Германский рейх и Вторая мировая война» ссылаются, например, на доклад начальника Генерального штаба сухопутных войск (ОКХ) Гитлеру от 23 июля. В нем говорилось о том, что боевые возможности пехотных дивизий снизились в среднем на 20 %, а танковых и моторизованных — на 50 %. Исходя из этих данных, можно предположить, что к началу Уманской операции одни только немецкие дивизии без учета словацких и венгерских бригад, а также частей резерва главного командования могли насчитывать свыше 100 тысяч человек, около 3 тысяч орудий и минометов, более 200 танков.
Мобильный корпус («Подвижный корпус» венгерской армии — Gyorshadtest), участвовавший в Уманской операции, имел в своем составе 1-ю моторизованную бригаду (1, 2, 3-й моторизованные пехотные батальоны, 9-й танковый батальон, 10-й велосипедный батальон, 1-й разведывательный батальон, 1-ю моторизованную артиллерийскую группу), 2-ю моторизованную бригаду (4, 5, 6-й моторизованные пехотные батальоны, 11-й танковый батальон, 12-й велосипедный батальон, 2-й разведбатальон, 2-ю моторизованную артиллерийскую группу), 1-ю кавалерийскую бригаду (3, 4-й кавалерийские полки, бронекавалерийский эскадрон, 14-й велосипедный батальон, 1-ю кавалерийскую моторизованную артиллерийскую группу), 2-ю кавалерийскую бригаду (1, 2-й кавалерийские полки, 15, 16-й велосипедные батальоны, 2-ю кавалерийскую моторизованную артиллерийскую группу)[15].
Танковые батальоны имели 3 танковые роты по 18 машин, причем 1-я рота считалась учебной резервной. Бронекавалерийский эскадрон имел 2 смешанные роты с танкетками CV 3/35 и легкими танками «Toldi-I». Всего «подвижный корпус» насчитывал в первой линии 81 танк «Toldi-I». Данное соединение находилось под оперативным командованием 17-й армии вермахта[16].
В составе группы армий «Юг» в июле-августе 1941 года действовала также словацкая мобильная группа (впоследствии мобильная бригада — Rychle Divizje), состоявшая из танкового, мотопехотного и саперного батальонов, а также артиллерийского дивизиона. В составе танкового батальона было 2 роты (30) легких танков LTvz.35, а также несколько легких танков LTvz.38 (Pz.Kpfw.38(t) Ausf.S) и LTvz.40 (последние были оснащены только пулеметным вооружением[17]).
Советские войска к 20 июля имели около 130 тысяч человек, более тысячи орудий и минометов, 384 танка. К этому следует добавить, что в воздухе безраздельно господствовала немецкая авиация. Снабжение противника пока осуществлялось довольно сносно, в то время как советские войска испытывали острую нужду в транспортных средствах, а значит, им не хватало самого необходимого для боя — боеприпасов и горючего.
Чтобы обеспечить выполнение поставленной Ставкой ВГК задачи, 6-я и 12-я армии (командующие соответственно генерал-лейтенант И. Н. Музыченко и генерал-майор П. Г. Понеделин) наносили удары в восточном направлении — навстречу 26-й армии. По оценке немецкого командования, их действия имели организованный характер и причиняли немалый урон танковым дивизиям Клейста. Обеспокоенный положением дел, он сам прибыл в 48-й корпус и дополнительно усилил его двумя пехотными дивизиями и моторизованным полком из соединения «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер».
Возросшее сопротивление противника, большие потери и отсутствие боеприпасов вынудили генералов Музыченко и Понеделина прекратить наступление. Положение становилось критическим. Генерал П. Г. Понеделин, который возглавил отрезанные войска, доносил Военному совету фронта: «Обстановка потрясающая… Войска армии находятся в крайне тяжелом состоянии и на грани полной потери боеспособности»[18]. В дивизиях оставалось не более четверти штатной артиллерии, и каждая дивизия имела всего от 1 до 4 тысяч человек. Войска и тылы двух армий перемешались, в тылу скопилось много раненых, к счастью, эвакуированных (3620 человек) к тому моменту, когда 2 августа замкнулось вражеское кольцо.
Утром 25 июля командующий войсками Юго-Западного направления Маршал Советского Союза С. М. Буденный послал начальнику Генштаба телеграмму следующего содержания: «Все попытки 6-й и 12-й армий пробиться на восток и северо-восток успеха не имели. Обстановка требует возможно быстрейшего вывода этих армий в юго-восточном направлении. С этой целью считаю необходимым 6-ю и 12-ю армии переподчинить командующему Южным фронтом и потребовать от него вывода их в район Тальное, Христиновка, Умань. Помимо необходимости организации взаимодействия 6-й и 12-й армий с правым флангом Южного фронта это мероприятие вызывается потребностями улучшения управления материального обеспечения. Прошу Ставку санкционировать это решение»[19].
Ответ Ставки, как это обычно случалось, когда решение вопроса попадало в руки Г. К. Жукова, последовал немедленно: передать 6-ю и 12-ю армии в Южный фронт.
В этот же день генерал армии И. В. Тюленев (командующий Южным фронтом) получил приказ отвести армии на рубеж Звенигородка, Тальное, Христиновка, Умань, то есть пробиваться на восток. Таким образом, им предстояло прорываться через дивизии 48-го моторизованного корпуса и приданные ему соединения. В то же время на юго-востоке, на стыке с 18-й армией Южного фронта, оставалось почти 100-км пространство, еще не занятое противником. Его можно было бы использовать для вывода 6-й и 12-й армий. Но командование Юго-Западного направления так же, как и Ставка, не воспользовалось этим обстоятельством и по-прежнему требовало пробиваться на восток. В свою очередь генерал Тюленев стремился в точности выполнять поставленную Москвой задачу: отводить 6-ю и 12-ю армии на восток. Но после 26 июля эта задача потеряла всякий смысл, так как из-за недостатка сил армия Костенко прекратила атаки навстречу отходившим войскам.
Передача 6-й и 12-й армий Южному фронту пагубно отразилась на их судьбе. На третий день после их формального подчинения Тюленеву штаб Южного фронта сообщал в Ставку: «Установить точное положение частей 6-й и 12-й армий невозможно из-за отсутствия связи…» Положение в районе действий переданных армий удалось выяснить только 29 числа.
Незнание обстановки явилось причиной и последующих неправильных решений. Фактически директива, подписанная генералом Тюленевым вечером 28 июля, повторяла задачу, поставленную 6-й и 12-й армиям Ставкой еще 25 июля. Да и вообще командование Южного фронта больше заботила судьба своей 18-й армии, на флангах которой противник угрожал прорывом. К сожалению, Ставка тоже недооценила опасность окружения армий Музыченко и Понеделина, считая, что неприятель стремится отбросить их на юг, чтобы овладеть переправами на Днепре, между Киевом и Черкассами, для дальнейшего наступления на Донбасс. В связи с этим она 28 июля потребовала от войск Юго-Западного и Южного фронтов не допустить противника к Днепру. А противник продолжал захлестывать петлю с востока и юго-запада, не ослабляя натиска с севера и запада.
Упорное сопротивление войск генерала Понеделина в районе Умани задержало дивизии Клейста почти на восемь суток. Окружить советские войска ударом навстречу 17-й армии ему не удавалось. Между тем Клейст опасался, как бы они, отходя на юго-восток, не избежали окружения. 29 июля он приказал 48-му моторизованному корпусу, обходя Умань с востока, наступать на Первомайск[20]. Соответствующую задачу 49-му горнострелковому корпусу поставил командующий 17-й армией генерал Штюльпнагель: корпус повернули на юго-восток. Этот маневр противника, казалось бы, давал советским войскам драгоценное время для ликвидации угрозы окружения и выхода на юго-восток.
