свои строки в печати. – Алексей говорил искренне. Девчонка – такая маленькая и такая настойчивая – была ему симпатична.
– Я уже видела.
– Тебя уже напечатали? – удивился он. «Только начала учиться, а её уже печатают в альманахе!» Девчонка вызывала всё больше уважения.
– Да, в предыдущем выпуске.
– А можно почитать? – Алексею уже на самом деле было интересно, что она умеет.
– У меня с собой нет – дома. – У неё была странная манера выражаться: фразы были обрывистые, как будто какая-то часть слов оставалась у неё в голове. – Могу принести, только ты потом отдай.
– Да, конечно, давай как-нибудь встретимся.
– Окей, ты у нас бываешь?
– Я могу подъехать.
– Если хочешь, мы можем встретиться где-нибудь в метро?
Алексей поразился тому, что она пытается облегчить ему жизнь. Обычно девушкам нравится, когда ради них что-то делают. Тем более что в этой встрече был, в первую очередь, заинтересован он.
– Нет, я на той неделе буду здесь: мне нужно в библиотеку.
Алексей врал. В его корпусе библиотека была лучше, но ему хотелось при встрече поговорить с ней, что вряд ли получилось бы, если бы они встретились в метро. Он подумал о том, что мог бы угостить её кофе – в конце концов, он её должник за сегодняшний пирог.
– Ладно.
Алексей уже выключил камеру, но уходить не хотелось, хотя гости уже начали постепенно расходиться. С Дусей ему было комфортно, от неё словно исходило какое-то тепло. А кроме того, она вела себя так естественно, что с ней ему совсем не хотелось притворяться, пытаться произвести какое-то впечатление. Может быть, это было оттого, что он не смотрел на неё как на симпатичную девушку. Она ему нравилась как человек, а ещё ему доставляло удовольствие говорить с ней, и почему-то было очень легко рассказывать о себе. Он и рассказывал: о том, где он учится, где подрабатывает, рассказывал о своих планах после выпуска.
Гости уже почти разошлись, а они всё говорили и говорили. Девчонка казалась необычной, и ему хотелось разгадать эту загадку, и поэтому он расспрашивать её обо всём подряд:
– Какой твой любимый писатель?
Дуся снова удивила его:
– Достоевский.
«Впрочем, – подумал он, – если ей нравятся стихи Ольги Берггольц, то почему бы ей не любить Достоевского? Судя по всему, Дуся была начитанной девочкой и понимала очень глубокие вещи, несмотря на свой юный возраст.
– А твой?
– Мне нравится Шукшин.
– А из классики?
Классика ассоциировалась у Алексея со школьной программой, и хотя за университетские годы отвращение к ней прошло, но интерес к литературе девятнадцатого века так и не появился. Поэтому он решил отшутиться:
– Ну, Пушкин – это наше всё!
– Мне нравится «Выстрел», – задумчиво добавила она.
– Тебе нравится учиться здесь?
– Очень. Между прочим, переводить лирику ещё сложнее, чем сочинять. Перевод Лермонтова из Гёте печатается в сборнике стихов Лермонтова! – она говорила с жаром. Молодой человек понял, что литература прямо-таки её страсть, и она знакома с ней (во всяком случае, с классикой) гораздо лучше, чем это необходимо студентам-переводчикам. А ещё его насмешило, что их разговор свернул в область литературы. Что ж, в конце концов, так и должно быть на литературном вечере.
– Молодые люди, вы домой не собираетесь? – Перед ними стояла улыбающаяся Мария Ивановна. – Или ещё не все литературные вопросы решены?
Алексей вдруг заметил, что аудитория опустела, остались только они втроём. Со столов уже было всё убрано. Он удивился, что не заметил, как это произошло – настолько он увлёкся разговором с девочкой. Вернее, не только разговором: слушая, он с любопытством разглядывал её. Дусю вряд ли можно было назвать красавицей, но её лицо привлекало внимание. Оно было настолько живым, на нём отражалось так много эмоций, что хотелось смотреть на него не отрываясь. А ещё у девочки был странный разрез глаз: уголки опущены книзу, отчего взгляд всегда казался немного грустным, даже когда она улыбалась. А когда Дуся опускала длинные чёрные ресницы, то глаза словно подёргивались туманом. Говорила она тоже очень эмоционально, помогая своим мыслям быстрыми жестами. На тонком запястье Алексей заметил большие мужские часы, явно несовременные.
– Это твои?
– А ты думал, я их украла?
Алексей подумал о том, надоест ли ей когда-нибудь дразнить его.
– Нет, но я подумал, что они старше тебя.
– Точно, это часы моего дедушки. Можно сказать, наследство, – она хмыкнула. – Ему подарила их бабушка – первый подарок после войны – очень дорогой подарок, – она вдруг заговорила негромко и с нежностью в голосе.
Алексея впечатлило то, как она относилась к памяти, к истории своей семьи, ну, конечно, и то, что она вообще носила их – весьма странное украшение для девушки.
– Ой, уже все ушли! – подскочила Дуся. Алексей догадался, что она тоже на время разговора выпала из реальности. – Давайте я вам помогу поставить на место парты, – и ринулась двигать мебель. Он, конечно, поспешил помочь девушке.
Когда аудитория приняла вид обычного класса, Дуся попрощалась с Марией Ивановной, Алексей тоже поблагодарил пожилую руководительницу за приятный вечер, пообещал подарить диск с готовым репортажем и вышел вслед за девочкой в длинный коридор.
– Ты сейчас куда? – спросил он, когда она, закинув за плечо рюкзак, застёгивала на ходу спортивную куртку.
– Домой.
«Замечательный ответ!» – с сарказмом подумал Алексей, а вслух пояснил (с некоторой гордостью): – Я имел в виду, что мог бы тебя подвезти на машине.
– Не, я люблю ездить на метро, – Дуся не удосужилась поблагодарить за предложение.
– Впервые встречаю такого человека! – поразился Алексей.
Действительно, что может быть привлекательного в толпе народа в душном, шумном вагоне, если ты, конечно, не гость столицы? Алексею всегда было жалко времени, потраченного на дорогу.
– Наверно, многие думают, как ты, – заявила она. – Так вот почему почти все в метро едут с мрачными лицами!
– А должны ехать и непрерывно улыбаться, как дураки? – поддел он.
Она фыркнула.
– В метро можно переделать кучу дел: читать, слушать музыку, спать, в конце концов. Я люблю писать стихи или просто думать. В метро можно побыть наедине с собой, – проговорила она задумчиво.
– В толпе?
– В толпе как раз человек всегда одинок. Не замечал?
– Пожалуй…
В её рассуждениях было немало философского, хотя, похоже, она сама не осознавала этого.
– Так ты поедешь со мной или предпочтёшь думать?
– Думать. И я ненавижу пробки.
Алексей постарался не обидеться, к тому же, как ни странно, он был уверен, что она говорила только то, что думала. Она, действительно, просто не хотела ехать на машине.
– Так я тебе позвоню по поводу альманаха?
– Да, пиши номер.
