В 1918 году, еще будучи студентом Калифорнийского университета, он впервые увидел в какой-то книге изображение нефритовой маски в виде «плачущего ребенка» и с тех пор навсегда «заболел» загадочными изваяниями из Южной Мексики. Особенно поражал его тот факт, что многие предметы таинственного ольмекского стиля были изготовлены из характерного голубовато-зеленого нефрита, никогда не встречавшегося в памятниках других древних культур Нового Света. После окончания университета молодой Стирлинг попадает в наиболее известное тогда научное учреждение США — Смитсоновский институт в Вашингтоне. Начались годы кропотливого труда. И хотя в силу разного рода причин Стирлингу пришлось работать главным образом в Северной Америке, затаенная мечта об ольмекских городах, погребенных в глубине южномексиканских джунглей, никогда уже не покидала его. С большим волнением прочитал он отчет Ф. Блома и О. Ла Фаржа о таинственных изваяниях из Ла Венты. В 1932 году ему попался на глаза труд одного американского плантатора из Веракруса — некоего Альберта Вейерстолла. Последний со знанием дела описывал несколько новых каменных скульптур из Ла Венты и Вильяэрмосы. Но больше всего поразили Стирлинга заключительные слова статьи, где говорилось, что идолы Ла Венты совершенно не похожи на майяские и гораздо старше их по возрасту. Любому посвященному человеку было ясно, что медлить больше нельзя. Там, в болотистых лесах Веракруса и Табаско, ждут своего часа бесчисленные памятники погибшей цивилизации, которых никогда не касалась еще рука археолога. Но как убедить руководство заинтересованных учреждений и своих коллег-археологов, что все эти отнюдь немалые денежные затраты сторицей окупятся научной значимостью будущих находок? Нет, обычные методы здесь явно не годились. И он решается на отчаянный шаг. В начале 1938 года один, почти без денег и снаряжения он отправляется в Веракрус, чтобы осмотреть ту самую гигантскую каменную голову, которая была описана еще Мельгаром. «Я обнаружил предмет моих мечтаний, — вспоминает Стирлинг, — на площади, окруженной четырьмя пирамидальными холмами. Из земли едва выглядывала одна лишь макушка огромного изваяния. Я отбросил землю с его лица и сделал несколько фотоснимков». Когда первое волнение от встречи с этим посланцем древности наконец прошло, Мэтью огляделся вокруг и замер от удивления. Наметанный глаз археолога сразу же обнаружил то, что так долго ускользало от внимания его предшественников: гигантская голова стояла посреди руин заброшенного города. Повсюду из лесных зарослей поднимались ввысь плоские вершины искусственных холмов-пирамид, скрывавших внутри остатки разрушенных дворцов и храмов. Они были ориентированы строго по странам света и группировались по три-четыре вокруг широких прямоугольных площадей. Сквозь густую зелень джунглей тут и там проглядывали контуры таинственных каменных изваяний. Да, сомнений быть не могло: первый ольмекский город лежал у ног усталого, но счастливого археолога. Теперь-то он сумеет убедить в своей правоте любого скептика и достанет необходимые для экспедиции средства!
Возвратившись в Вашингтон, Стирлинг с еще большей энергией берется за воплощение в жизнь своего проекта. Он обивает пороги многих научных учреждений столицы, убеждает, доказывает с фактами в руках огромную археологическую значимость вновь найденного памятника и в конце концов добивается своего. Смитсоновский институт совместно с Национальным географическим обществом выделили ему людей и необходимые средства для экспедиции в Южную Мексику.
Заветная мечта Стирлинга стала теперь на вполне материальную почву.
Глава 2. Экспедиции отправляются в путь
Знать о причинах, которые скрыты,Тайные ведать пути —Этому чувству шестому на смену,Чувство седьмое, расти!
Леонид
Мартынов, 1952 г.Болотное царство
Поздней осенью 1938 года из мексиканского городка Альварадо, что стоит на берегу океана близ устья реки Папалоапан, отправился в очередной рейс допотопный колесный пароход с нелепо длинной, нещадно дымившей трубой. На борту его, кроме обычных пассажиров — крестьян и торговцев в громадных широкополых сомбреро и ярких плащах-пончо, — находилась группа людей, одежда и внешность которых выдавали в них иностранцев. Новоиспеченный начальник археологической экспедиции Мэтью Стирлинг и его немногочисленные спутники, столпившись у поручней, жадно разглядывали экзотические пейзажи тропиков.
Между тем корабль, похожий скорее, с его мешками, ящиками и курами, на Ноев ковчег, чем на обычное пассажирское судно, миновал изумрудные луга с высокой травой и торжественно вошел под своды нескончаемого зеленого тоннеля, созданного самой природой. Развесистые кроны деревьев-великанов сомкнули свои ветви почти над серединой реки, образовав плотную, непроницаемую для солнечных лучей крышу.
Джунгли, бесконечные джунгли на много километров вокруг. То веселые, усыпанные яркими цветами, с щебетом птиц и задорными криками обезьян, то, напротив, темные и угрюмые, погруженные по плечи в вязкую грязь гнилых болот, где лишь змеи да огромные ящерицы-игуаны терпеливо поджидают в прохладном полумраке зазевавшуюся добычу. Наконец, после нескольких дней пути далеко на горизонте показались туманные пики горных хребтов Тустлы, у подножия которых, близ деревушки Трес-Сапотес, лежали руины древнего города ольмеков. Экспедиция была у цели.
По следам конкистадоров
История этого края представлялась тогда книгой, где большая часть страниц вообще не была еще никем заполнена. Правда, в записках испанского солдата Берналя Диаса дель Кастильо — очевидца и непосредственного участника всех важнейших событий кровавой эпопеи Конкисты — мы находим упоминание о том, что реку Папалоапан открыл в 1518 году храбрый идальго Педро де Альварадо — будущий сподвижник Кортеса.
«Когда мы следовали вдоль побережья, — вспоминает Диас, — капитан Педро де Альварадо вырвался на своем корабле вперед и вошел в устье реки, которую индейцы называют Папалоапан и которую мы назвали тогда „рекой Альварадо“, поскольку Альварадо был первым, кто открыл ее… Мы с тремя другими кораблями ждали близ устья реки его возвращения, и наш генерал (Хуан де Грихальва. — В. Г.) был очень зол на него за то, что он отправился вверх по реке без разрешения».
Но попытка проникнуть в глубь страны по удобному речному пути закончилась неудачей. В те времена страну населяли воинственные индейские племена, пришедшие откуда-то с запада. Грозные легионы краснокожих воинов, выстроившихся на берегу реки в строгом боевом порядке, были настолько внушительны, что испанцы поспешили убраться восвояси. Из старинных индейских преданий и хроник известно также, что до прихода конкистадоров все побережье Мексиканского залива находилось во власти великого правителя ацтеков Монтесумы. Причем одна из многочисленных повинностей местных жителей состояла в том, что они должны были ежедневно доставлять свежую рыбу ко двору грозного владыки Теночтитлана. Чтобы быстрее покрыть огромное расстояние в несколько сот километров, по всему пути — в джунглях и на горных перевалах были устроены заставы с быстроногими и выносливыми гонцами, которые как эстафету передавали корзины с рыбой от одного поста к другому. За сутки они успевали пробежать от побережья Мексиканского залива до ацтекской столицы Теночтитлан.
Согласно другим сообщениям, первыми обитателями этих мест были ольмеки — создатели древнейшей цивилизации Нового Света.
«Их дома были прекрасны, — гласит легенда, — дома с мозаичными инкрустациями из бирюзы, изящно оштукатуренные, были чудесны. Художники, скульпторы, резчики по камню, мастера по изделиям из перьев, гончары и прядильщики, ткачи, искусные во всем, они совершили необычайные открытия и были способны отделывать зеленые камни, бирюзу…»
На плодородных землях предгорий и речных долин возникли и процветали многочисленные города и селения. Неприступная стена горных хребтов защищала страну от жестоких ураганов и ветров с севера, со стороны океана. А тучные нивы ольмеков, даже при минимальной заботе о них, давали неслыханные урожаи маиса, бобов и тыквы, и притом дважды в год. С незапамятных времен длилось это благоденствие, но все на свете имеет свое начало и свой конец. Неведомые враги, пришедшие с запада, черным потоком хлынули на цветущую страну мирных земледельцев. Высокая цивилизация ольмеков была уничтожена, и джунгли поглотили то, чего не успели разрушить чужеземцы.
