— Детка, — сказал музрук, заглядывая к ним. — Дяди кушают. Все равно без меня не начнется.
Ирочка взглянула на него узким, как прорезь прицела, взглядом, сплюнула сквозь щербатые зубы и коротко пригрозила:
— Укушу!
Знакомы они были три года. Так что сомневаться в серьезности Ируськиных намерений не приходилось.
Ванечка демонстративно медленно откусил свой бутерброд, показывая, что зубы у него тоже есть:
— Тогда дискотеки — не будет.
Свершилось чудо: Ируська отстала. Но это только чтобы коварно взять реванш после.
— Ггаждане, пгекгатите мучить кошку!
— Это не кошка, это я, — объявила Ирочка, снизу вверх глядя на начальника голубыми невинными глазами. — Я его люблю, и пусть не смеет с двугими танцевать. А-а…
Вопль получился еще более душераздирающим. Не одна несчастная — целое стадо кошек голосило, перекрикивая Дэцла. Тому было до Ирочки расти и расти.
4.
— А хорошо бы я смотрелась на метле на фоне полной луны… — мечтательно произнесла Кира.
— Ага, — прогоняя особенно настырного комара, согласилась Ленка.
Пока на этом фоне смотрелись только летучие мыши и мотыльки. Большая и круглая, слегка отдающая в красное луна выползала из-за заброшенного корпуса, отделявшего курятники второго и третьего отряда от полянки возле эстрады. На полянке сейчас свирепствовали дискотека и Любочка, и ни Кире, ни Ленке, ни избранной компании детишек туда не хотелось. Они безмолвно порешили, отправив на танцы отдельных представителей, войти в корпус через дверь, выйти через противоположное окно, продраться сквозь малинник и через забор кругаля рвануть на речку: для здоровья полезны вечерние купания. Ночные тоже полезны. В любом лагере всегда отыщется лазейка в заборе, потребная для этого святого дела. Правда, уезжая однажды из лагеря под Анапой, Кира собственными глазами успела увидеть, как сварщик заделывает ее любимую дыру, но флегматично заметила напарнице, что тот зря мучается — все равно завтра проломают наехавшие новички. В Башкирии и дырка не понадобилась — они лазили через забор. В общем, опыт несанкционированных купаний у Киры был.
Услышав сообщение неугомонной Любочки, что перед дискотекой намечаются массовые танцы, Кира и Ленка скривились. Выплясывать хором "у кого-то там три… или сколько… сына… буги-вуги о'кей"… Ща! Большинством голосов было принято решение, чтобы туда шел Терминатор. Должна же быть хоть какая-то от него польза. Кира вообще, со свойственным козерогам упрямством, изо всех сил пыталась приобщить Игоря Леонидовича к общественно полезной деятельности. Тем более, что плавать он не умел и воды боялся. Любимец Киры Валерка, сталкивавшийся с Терминатором еще в школе, рассказал всем жуткую историю о том, как Терминатор прыгал в бассейне с вышки. Вернее, его столкнули. И нет бы поплыть — он вышел из бассейна по дну! Валерке и верили, и не верили. Вообще-то из Терминатора при определенных усилиях можно было извлечь многое. Например, пусть он поразвлекает мальчиков в тихий час, пока Кира с Ленкой… скажем, уйдут по делам. Тем паче, для развлекания харизмы не требовалось, достаточно крепкого кулака и угрюмой рожи. Упаси Бог, Кира не была сторонницей физических наказаний: кулак нужен был, чтобы при достижении определенной звуковой концентрации шарахнуть по тумбочке. Кира по опыту знала, что такой метод успокоения приносит плоды. Равно как беганье в туалет строем, сражение с нарушителями тишины на мечах и пропалывание ими же (нарушителями, а не мечами) в тихий час общественных грядок. Подходящая клумба на примете уже была. Конечно, сомнительно, что Ростиславыч хоть кому-то, кроме себя, доверит к ней прикоснуться, но в этом случае можно прихватить Ленку и взять его на обаяние.
Игорь Леонидович был извлечен из своего обиталища и приговорен, то есть, уговорен. Несмотря на крики, что танцевать он не умеет.
— А придется, — пожала плечами Ленка.
Максим Симрик, узнав про вечернее купание, пришел в ужас. Во-первых, плавать он тоже не умел и не хотел. А во-вторых, им на этот вечер намечались наполеоновские планы. Очень трудно расставаться с такими ради какой-то речки. Попытка симулировать мигрень нарвалась на язвительное Ленкино:
— Отрываешься от здорового коллектива!
— Мы тоже отрываемся, — вмешалась Кира, вызвав в Максе горячий приступ симпатии. — А то бы топтали какие-нибудь сиртаки.
— Сиртаки — это классика.
Кира фыркнула. Почти как плюющийся ядом дракон. Она изнывала по речке и в пререкания вступать не хотела. Сошлись на том, что Симрик может оставаться. Пусть стережет корпус, чтобы еще чего не украли.
Вылезая через окно на задворки, Кира сообщила, что не знает, чего уже украли, но пожалуйста, пусть крадут, а вот если она сейчас, немедленно, не влезет в воду, будет шторм, наводнение, землетрясение в Нурланде. Детишки поняли и поторопились.
Максим остался один. Для начала он потянулся. Потом заглянул в тумбочку. Там на его полке лежала пачка вафель, две пачки печенья, булочка с корицей и одинокий банан. Симрик предался размышлениям. Работа сыщика тяжела и требует умственных усилий. А чтобы возместить затраты, надо интенсивно питаться, по-моему, так. За размышлениями он как-то незаметно потребил банан и печенье. Со вздохом отодвинув вафли, Максим отправился извлекать записи с материалами расследования. Детективам совсем не глянулось, чтобы кто-то сунул нос в их документы. Решено было устроить для тетради тайник, даже несколько сменных тайников. Тайники должны были быть сухими, достаточно укромными и в то же время доступными — чтобы легко извлечь тетрадь и так же легко и незаметно вернуть ее на место. После долгих препирательств были выбраны щель под крышей корпуса и норка под дубом, стоящим как раз посредине между вторым и третьим отрядом. В норке жил ужик. Это Катька так выражалась с нежностью — «ужик». На самом-то деле в норе обитало почти метровое, толстое, как канат, черное чудовище с золотыми пятнами на голове. Так что следственные материалы были под надежной охраной. Ну почти. Кира, относившаяся к живности с тем же трепетом, что и Катька, все время носила ужику молоко из столовой, а однажды под азартные вопли мальчишек выволокла животину из родного дома и таскала по всему лагерю. А за нею гопцевала ребячья свита, разражаясь несусветным хохотом каждый раз, когда от рвущегося на волю монстра шарахалась очередная девица (по секрету говоря, вьюноши шарахались тоже). Впрочем, Кира одним разом удовлетворилась, ужика выпустила и на фехтовальной тренировке слегка поотбивала руки тем, кто предлагал запустить ужика в речку, чтобы посмотреть, как тот плавает. Больше ужика в руки брать никто из посторонних не решался.
Максим с трепетом душевным сунул руку в нору, нащупал тетрадь и постарался поскорее вытащить ее наружу, оглянувшись перед этим, чтобы убедиться: за ним не следят. Записать нужно было многое.
В любимой ямке было темновато и сыро, и Максим с комфортом расположился в совершенно пустом корпусе.
— Покатай меня!
Максим уронил вафельку в тетрадку, а тетрадку на пол.
— У-уфф, — произнес он, — я думал, это Ируська.
Катька стояла снаружи корпуса, возложив руки на подоконник раскрытого окна, а смеющуюся рожицу на руки и, помавая рыжим хвостищем, хихикала.
— Ты чего не на диске?
Катька презрительно тряхнула хвостом.
— Покатай, пока качеля свободная. А то тяжелая.
Максим сначала укоризненно взглянул на тетрадку, подобранную с пола, потом на Катьку, засунул вафлю в рот и временно лишился способности говорить.
— А где все? — дипломатично спросила Катька. Это ее «все» вообще-то относилось к Данику, но не придерешься!
Симрик мотнул головой в сторону выходящего на забор окна.
— А ты чего не…
Он сделал героическое усилие, чтобы прожевать продукт, подавился и закашлялся. Катька, забравшись на подоконник, постучала его по спине. Выскочила обратно и поманила пальчиком. И гордый Симрик сдался. Пошел и стал раскатывать качели. А Катька взлетала, визжала и смеялась. Визги были такими заразительными, что некоторые девчонки второго отряда их услышали. Не иначе, как телепатически, потому что грохот и шипение старых динамиков заглушали все в окружности километра.
Зато не заблудится никто, флегматично подумал Максим.
А девицы сошлись и пронзали взглядами. Завидовали молча, но весьма доходчиво.
— Ты за катание деньги бери, — улыбаясь, посоветовала Катька.
Вот так и накрываются наполеоновские планы медным тазиком. А еще тетрадка ерзала по брюху, напоминая о долге сыщика или хотя бы о необходимости положить ее тайно на место. Но девицы вцепились упырьими взглядами: о какой тайне в такой нервной ситуации может идти речь? И тогда Максим, вдохновенный свыше, выпучил глаза и произнес замогильным голосом:
