В Вашингтоне, правда, у Джеймса «Волка» Вулрича, ставшего начальником Советского отдела, были иные заботы и иные дела, не оставлявшие времени давним пристрастиям.
Как бы то ни было, сезон охоты на зверей теперь перешел в другую форму — охоту на людей. И здесь были свои трофеи, но их не принято развешивать на стенах, даже в таком сверхсекретном заведении, как Лэнгли.
В кабинете Вулрич удобно устроился в глубоком кожаном кресле у огромного стола, который скоро будет завален кипой утренних газет. Это обязанность Кристины. Она действует как выверенный и точный механизм. Потом появится ворох служебных бумаг, которые Вулрич извлечет из своего сейфа, принесут подчиненные, доставят секретари из других подразделений или курьеры от самого директора. Документы с грифом «секретно», меморандумы, сводки…
Все это будет потом, а пока начальник Советского отдела с наслаждением потягивает принесенный Кристиной кофе. Его успокаивает обретенный покой. Пусть это лишь на короткое время. Он ждет разговора с Джоном Каллохеном.
Джон Каллохен — начальник вашингтонского подразделения ФБР. В его ведении дела Федерального бюро расследований, касающиеся посольства Советского Союза в Вашингтоне. Он коллега Джеймса Вулрича по «главному противнику» и его давний приятель.
Утренний звонок Каллохена почему-то неприятно кольнул Вулрича, навеял какой-то внутренний холодок, перекликавшийся с его переживаниями в мемориальном зале. Правда, появившиеся было дурные предчувствия тут же отошли в сторону. Теперь он думал о пользе кооперации с Федеральным бюро расследований для ЦРУ в целом и для Советского отдела в частности. К тому же Джон Каллохен был настоящим другом, готовым прийти на помощь.
Вулрич с удовольствием вспомнил проведенную совместную операцию. Вашингтонское управление ФБР было на высоте, а Джон стал душой этой операции. В памяти Джеймса Вулрича испуганное лицо молодого русского из посольства, когда парни Каллохена и один из сотрудников советского отдела склонили его к сотрудничеству со спецслужбами Соединенных Штатов, пригрозив в случае отказа пустить в ход материалы секретной фотосъемки о его любовных делишках с вашингтонскими проститутками и пристрастии к подпольным торговым сделкам. Вулрич наблюдал всю сцену вербовки русского на экране телевизора из соседнего помещения.
Это была одна из многих совместных акций ЦРУ и ФБР в рамках программы «Кортшип». Не все операции были удачны, но в данном случае успех был полный. ФБР усилиями друга Вулрича Каллохена еще задолго до окончания командировки русского в США «передало» его ЦРУ. В Лэнгли основательно подготовили завербованного русского к работе с московской резидентурой. Как же звали этого парня? Вулрич отлично знал присвоенный ему в Советском отделе псевдоним — «Рекрут», но не смог вспомнить его имя и фамилию. Да собственно говоря, они ему уже не были нужны. В резидентуру посланы все необходимые инструкции, и дела шли в Москве неплохо. По заведенной в Лэнгли программе.
«Рекрут» — научный сотрудник престижного в Советском Союзе Института США и Канады. Он недолго пробыл в Вашингтоне, был командирован в Соединенные Штаты «для повышения квалификации», чтобы лучше узнать страну, которой ему приходится заниматься в Институте.
Удачно завершив вербовку и подготовку агента в Вашингтоне, в Лэнгли решили, что в Москве еще преждевременно проводить с «Рекрутом» личные встречи, всегда рискованные в Советском Союзе. Агента поэтому снабдили условиями связи, которые не были бы столь опасными для разведчиков московской резидентуры ЦРУ. «Рекрут» уже несколько раз посылал зашифрованные письма для ЦРУ на адреса американских граждан, которые ему дали в Вашингтоне. Московская резидентура дважды передавала ему очередные задания разведки и деньги, а агент регулярно, как просили в Вашингтоне, ставил условные сигналы, сообщая Лэнгли то, что позволял этот способ связи.
У «Рекрута» было все необходимое — шифры, тайниковая копирка, заготовленные в Вашингтоне письма от «американских туристов», материалы для прослушивания радиопередач ЦРУ. Может быть, со временем, когда у агента появится больше информации и возможностей, Лэнгли даст указание резидентуре организовать с «Рекрутом» личную встречу. Агент подготовлен к ним в Вашингтоне. И — не возражает, его удалось убедить в том, что это совершенно безопасно. Как хорошему пловцу переплыть неглубокий пруд.
В Советском отделе досье на «Рекрута» находится у одного из его подчиненных, а непосредственно курирует операцией по связи с новым агентом заместитель Вулрича Питер Николс. Протеже самого Вулрича и один из самых способных в ЦРУ разведчиков-агентуристов. Николс недавно вернулся в Вашингтон из Таиланда. В «стране слонов» он возглавлял посольскую резидентуру американской разведки в Бангкоке.
Катастрофа
Голос Кристины Холкрофт, приоткрывшей дверь в кабинет, вывел Джеймса Вулрича из приятной задумчивости.
— Мистер Каллохен на линии, сэр.
— Джон, рад вас слышать. Доброе утро. Что-нибудь произошло?
Баритон Каллохена был непривычно тревожен, и начальник Советского отдела насторожился:
— Боюсь, Джеймс, утро будет не слишком добрым.
Вулрич сразу же подумал о «Рекруте»:
— Что-нибудь с нашим новым другом?
— Нет, Джеймс, это что-то другое. Вчера поздно вечером мои ребята перехватили разговор двух русских из посольства. Похоже, они обсуждали какое-то известие, только что поступившее из Москвы. Они были очень озабочены. Им сообщили, что КГБ в Москве арестовал некоего Платова. Возможно, я не совсем правильно произношу фамилию. Знаете, было не очень хорошо слышно. Не идеальные условия. Русские говорили о каком-то камне, в котором была спрятана крупная сумма денег. Вот его и арестовали, когда он подобрал этот камень. Где-то в окрестностях Москвы. Я так понимаю, что это был тайник. Из разговора этих двух русских выходило, что арестованный кто-то из их сослуживцев. Я уверен, что они сами из КГБ.
Для начальника Советского отдела все было понятно. Он тяжело задышал в трубку и, казалось, на время потерял дар речи.
— Джеймс, вам это говорит о чем-нибудь? Вы меня слушаете? Русским в Вашингтоне запретили проявлять активность. Сегодня с утра мы уже это заметили.
— Благодарю вас, Джон, — Вулрич медленно приходил в себя. — Сейчас мне пока нечего вам сказать. Позвоню вам позже. До свиданья.
Несколько минут Вулрич пребывал в тяжелом раздумье. Наконец, нерешительно снял трубку телефонного аппарата, выводившего его напрямую на директора Центрального разведывательного управления.
— Здравствуйте, сэр, это Джеймс Вулрич. Боюсь, что у меня плохие новости.
Голос Вулрича неожиданно для него самого начал дрожать и потерял обычную стройность. Он еще что-то говорил в трубку, а потом долго слушал собеседника. Когда разговор закончился, он снова погрузился в необычное для себя мрачное состояние. Наконец, усилием воли он взял себя в руки и попросил Кристину вызвать Питера Николса.
Прошло несколько долгих минут, и вот Николс в кабинете начальника Советского отдела, несмотря на свои сорок лет, это — молодцеватый, подтянутый и стройный мужчина. С его лица не сходит жизнерадостная улыбка, и весь его вид излучает уверенность.
Совершенно не случайно записные шутники Лэнгли наградили его прозвищем «Везунчик». Ему действительно везло в жизни.
Питер Николс и впрямь мог считать себя «Везунчиком» и оптимистом. Он не из тех, кого удача оставляет своим вниманием просто потому, что они плохо информированы. Он умел добиваться цели, шел к ней напролом. И потому — всегда улыбался.
Надо отдать должное американцу: огромное честолюбие, деловитость, которой гордятся в Соединенных Штатах и которой так завидуют в других странах, кипучая энергия, цепкий ум и отличная память, напористость и лисья хитрость — существо его натуры. В общем-то по-своему незаурядный. Преклонение перед силой удобно уживалось в нем с рационализмом. Питер Николс — исправный службист, верный своей карьере в разведке и лояльный к начальникам. В нем здоровая мораль американца, верящего в идеалы страны, крепкого телом и сильного духом.
— Доброе утро, Джеймс, — сказал Николс, появляясь в дверях. — Вы все же пришли на работу?
— Здравствуйте, Питер, — Вулрич едва скрывал волнение, — думаю, нам обоим следует выпить.
Он достает из бара бутылку коньяка, наливает в рюмки и одну из них подает своему заместителю. Тот еще ничего не понимает, но уже чувствует необычность поведения шефа.
— Питер, есть ли какие-нибудь новости из Москвы? Проведена ли, наконец, операция по связи с вашим знакомым из Бангкока?
— Честно говоря, задержка меня немного тревожит. Как вы знаете, мы расстались с ним почти пять месяцев тому назад. Договорились, что когда он вернется в Москву и приступит после отпуска к работе в центральном аппарате русской разведывательной службы, он поставит условный сигнал. Этот сигнал московская резидентура увидела. «Прочитала», как мы говорим. Затем он должен был подождать нашего сообщения по радио и за это время убедиться еще раз, что вокруг него все спокойно. Нашим планом предусматривалось, что после этого мы начнем с ним регулярную работу в Москве и на самом первом этапе передадим ему через тайник деньги. Аванс, так сказать, за действия в особых условиях. Он сам просил об этом в Бангкоке. Помните, он не очень был расположен к работе с нами в Москве. Пришлось уговаривать.
