люблю, изредка финансовые отчеты просматриваю.
— Выходит, идею подсказал сам бомбист-невольник, — подытожил Мармеладов. — А почему же он еще до ограбления не сбросил бомбу с первого же моста? Мог освободиться, не пришлось бы грабить сберегательную кассу!
Шубин мелко закивал, соглашаясь:
— Верите ли, я о том же подумал. Вопрос ему задал в полицейском участке, а он ответил: «Боялся, что следом крадутся те самые молодчики с револьверами». Это состояние мне как раз очень понятно, сам в нем пребывал. Поначалу казалось, что грабитель у нас в конторе был дерзок и говорил довольно презрительно. А потом уж понял — это от страха. Он даже цилиндр свой обронил в саду, а потом и не вспомнил ни разу. Я же, наоборот, надел его на голову, думал — улика, не в руках же носить. А после напрочь забыл. Вспомнил, когда уже к вам в карете подъезжали.
Шубин поставил шляпу на стол, поверх бумаг. Спохватился, что она тоже мокрая, письмам от этого пользы не будет, — сдернул со стола, перевернув при этом блюдце с вареньем. Застыл в нелепом положении, густо заливаясь краской.
— Простите, неловкость вышла.
— Вздор, вздор, — отмахнулся Мармеладов, не замечая густых капель, падающих с края стола. — Стало быть, грабитель так и не вспомнил про цилиндр ни разу?
— Ни единого!
— Занятный факт. Не хочу торопиться с выводами, но смотрите, какая странность, — он взял из рук директора помятый головной убор и водрузил на голову. — Мы носим шляпу и не думаем о ней. Но руки непрестанно трогают ее, поправляют на ветру, приподнимают при встрече с друзьями и всячески привыкают к этому.
Сыщик исполнил несколько жестов, прекрасно знакомых каждому. Действительно, согласился Митя, фуражку или эту жуткую треуголку он поправляет сто раз на дню, не задумываясь.
— Представим далее: руки привыкли трогать шляпу, но ее на голове нет. При очередном привычном жесте человек обнаружит пропажу — пальцы утыкаются в пустоту. Не может быть по-другому. Обычно так мы понимаем, что забыли где-то шарф, потеряли очки или, вот, шляпу.
— Верно! — выкрикнул Шубин таким тоном, словно кричал «браво» в театре. Он воодушевился той легкостью, с которой сыщик делает умозаключения. — Отличный фокус! А что вы можете угадать про владельца этого цилиндра?
— Неужели вы и вправду думаете, что я фокусник?!
Впрочем, сыщик взялся за эксперимент с интересом. Погладил широкие поля и тулью, поднес к свету, чтобы заглянуть внутрь. Через две минуты сказал:
— Тот, кто заказал эту шляпу, любит привлекать к себе внимание — заметьте, на полтора вершка выше, чем обычный фасон. Очевидно, по роду занятий, он публичный человек. Не из дворян — те обязательно повязывают яркую ленту, а здесь черная. Не из купеческих кругов — вещь дорогая, хорошего шелка и с блеском, а купцы все жмутся карманом. Кто остается? Писатели и артисты. Писатели нынешние либо играют в социалистов и носят мятые картузы, либо сидят в имениях затворниками, с утра до вечера марая бумагу… За модой им никак не поспеть. Стало быть, хозяин этой вещицы — актер. Смею утверждать, что это Михаил Ардалионович Столетов из Малого императорского театра…
— Да! — восхитился Шубин. — Но как такое можно угадать?
— Вы же сами описали грабителя: высокий лоб, длинные шевелюры с проседью, борода. Из всех известных мне актеров только этот обладает полным набором… К тому же внутри, — вот тут, видите? — ярлычок вышитый: «собственность М. А. Столетова».
— Ах, mystificateur[4], — рассмеялся Митя. — Уж разыграл, так разыграл!
— Но ограбил кассу артист, да-да, — воскликнул Шубин. — Это его разыграли — жестоко и бесчеловечно. Бандиты навесили жестянку, в которой не было взрывчатки. Обманку! А человек чуть не умер от страха. Когда полиция обнаружила, что бомба фальшивая, Столетова отпустили, взяв обещание не покидать город. Все-таки уважаемый человек, а не преступник. Такая же несчастная жертва, как и я.
— Давно? — встрепенулся Мармеладов.
— Что? Не понимаю вашего вопроса…
— Отпустили из-под стражи? Давно?
— Часа три назад. Он обещался сразу домой ехать.
Сыщик схватил своё пальто, переброшенное через спинку кресла.
— Вы адрес запомнили, Иван Лукич? Надо ехать к нему, немедля. Митя, подскажи, где нам лучше извозчика в такую погоду отыскать.
— На Воздвиженке, у Шереметьева двора. Там всегда стоят. А к чему такая спешка? — недоумевал почтмейстер по поводу столь внезапной перемены в поведении приятеля.
Тот безуспешно ловил за своею спиной правый рукав пальто.
— Потому что жизнь артиста в опасности. Бандиты придумали идеальный способ, как получить деньги, не подвергаясь риску. Кроме Столетова никто их не видел и опознать не сможет. Им выгодно убить посредника и замести этот след раз и навсегда. Слушая ваш рассказ, я решил, что они потому и не стали обезвреживать бомбу, оставив актёра на верную смерть в Кокоревском саду. Но если они надели ему на шею обычную коробку, шутиху… Стало быть, заранее решили, что наведаются позднее и заставят его умолкнуть навсегда!
Мармеладов вытолкал остолбеневшего финансиста за порог. Митя нахлобучил треуголку и поспешил вслед за ними.
V
Дождь к этому времени заменила мелкая колючая крупа, которая сыпалась с неба с одной лишь целью — досаждать редким прохожим да проезжим. Всем, кто отважился выйти в промозглые улицы. Воздух стал холоднее и к тому моменту, как подъехали на Покровский бульвар, митина шинель покрылась изморозью.
Коляска остановилась у доходного дома Чердынцевых.
— Приехали, нужный адрес, — отрывисто пролаял возница из бороды, побелевшей от инея.
Почтмейстер отсчитал три монеты, добавил одну сверху.
— Далеко не уезжай, — он наклонился к кучеру и зашептал самым заговорщицким тоном. — На углу постой, вдруг придется за квартальным ехать. А за хлопоты получишь еще.
Извозчик, одуревший сразу и от невиданного доверия господина с золотыми пуговицами, и от обещания щедрой мзды, начал заикаться.
— Н-н-нешто ж мы не п-п-понимаем!
