– Но, ваша светлость… – Дворецкий забылся настолько, что стал перечить. – Дом Фарнов это… венец вашего титула! Перо на вашей шляпе, символ вашего положения…
– Дом Фарнов уродлив и стар, в нем гуляют сквозняки, и его дорого содержать, – отрезал Гаррик. – Меня он не интересует. Я не собираюсь развлекаться, и у меня нет жены, которой потребовалось бы светское общество. Я вернусь в свой дом на Чарльз-стрит, как только приведу в порядок дела отца.
– Чарльз-стрит! – Если судить по интонации Поинтера, Гаррик собирался жить в борделе. – Возможно, он подходил вам, когда вы были маркизом Нортексом, ваша светлость, но теперь вы – герцог. У вас титул, которому нужно соответствовать. Ваш отец… – Дворецкий умолк, поскольку Гаррик пригвоздил его к месту тяжелым взглядом.
– Я – не мой отец, Поинтер, – напомнил он.
Поинтер удалился, всем своим видом показывая, как он возмущен.
Когда дверь за ним закрылась, Гаррик вернулся к бумагам отца. Он методично разбирал их, отмечая, что надо сделать и с кем необходимо связаться. Как бы неприязненно он ни относился к отцу – скорее, стоило бы сказать, как бы он его ни ненавидел, – он не мог не отметить, что бумаги покойного герцога были в полном порядке, доход от поместий поступал своевременно. Все работало, как хорошо смазанная машина – благодаря алчности герцога, который цепко держал каждое пенни, которое ему только удавалось урвать.
Часы на камине пробили полдень. Гаррик внезапно почувствовал беспокойство. Он встал и подошел к давно не мытому окну с запыленными портьерами. Его мать могла бы отлично управиться с этим домом, но она не приезжала в Лондон уже много лет. Устав от печально известных похождений его отца, она удалилась в Сассекс и жила там, как вдова при живом муже. Гаррик рассеянно подумал, как-то она отнесется к появлению сумасбродной Гарриет у себя на пороге. Наверняка придет в ужас и упадет в обморок. Это ее обычная реакция на любые возникающие проблемы.
Был ясный и погожий типичный ноябрьский полдень, с косыми солнечными лучами и быстрыми белыми облаками. Гаррик чувствовал себя как в ловушке в этом заросшем паутиной мавзолее. Ему хотелось вскочить на коня и пуститься вскачь, но не в парке, а где-нибудь в диком и пустынном месте, где можно было отбросить всякую сдержанность. Он много лет жил за границей и полюбил огромные пустоши и горячее синее небо Португалии и Испании. И хотя он вернулся в Лондон уже больше года назад, город все равно казался ему тесным, холодным и странно угнетающим.
Обязательства звали его обратно к пыльным бумагам. Теперь он герцог Фарн, как бы ему ни претила роль хранителя фамильного наследия, он не мог уклониться от выполнения своих обязанностей. Это вбили в его сознание еще в детстве. Гаррик вернулся к столу. У себя дома на Чарльз-стрит его тоже ждала работа, и немалая – научное исследование, касавшееся астрономии прошлого столетия, и документы, которые надлежало перевести для Военного министерства. Живя за границей, он работал на ведомство графа Батерста, государственного секретаря по военным делам и колониям. Кроме того, он работал и на правительство, полуофициально занимаясь другими, особыми делами. Это было одной из причин, почему отец так ополчился на него, своего наследника. Служа родине, Гаррик постоянно искал смерти, но не находил ее. А что ему оставалось делать? Уже много лет на нем лежало бремя вины – он отнял чужую жизнь – жизнь Стивена Феннера. Он пытался отдать за это свою, но Господь, похоже, не принимал его жертву.
Гаррик поднял было ручку. И снова положил на стол. Он осознал, что ему хочется узнать имя вчерашней незнакомки. Той самой, что проникла в его дом. Его полночной гостьи с живыми васильковыми глазами и фарфорово-белой кожей, которая сбежала от него, как Золушка в сказке.
Гаррик медленно подошел к дубовым шкафам, что тянулись вдоль двух стен кабинета. Остановился рядом и испытал странное ощущение. Кто-то осматривал эти полки, и совсем недавно. В пыли остались следы, словно кто-то осторожно вытаскивал книги и возвращал их обратно.
Гаррик вернулся к столу. Интересно, она и бумаги просматривала? Что же она искала? – подумал он.
Раздраженно покачав головой, Гаррик вновь принялся за работу. Он взял следующую пачку бумаг и развязал красную ленту.
Законное право собственности на поместье Феннеров в графстве Дорсет…
Гаррик ощутил озноб. По позвоночнику прокатилась ледяная струя воспоминаний. Он понятия не имел, что отец купил поместье Феннеров. Гаррик сорвал ленту и стал перебирать бумаги. Отец, похоже, приобрел не только дом Феннеров, но и их земли, и права на добычу угля. Он скупал их все последние десять лет, когда поместье пришло в упадок после смерти последнего графа. Угольные шахты оказались прибыльными; они давали доход почти в сто тысяч фунтов.
Холод поселился у него в душе всерьез и надолго. Его отец нажился на смерти Стивена Феннера и последующем упадке графства. Пока он пытался искупить смерть молодого Феннера, его отец использовал ее, чтобы заработать. Как же была типична для него подобная мерзкая алчность. Гаррика затошнило от отвращения. Невыносимо наследовать состояние, полученное через насилие и кровь, особенно если он сам ее пролил. В приливе внезапной ярости он отбросил бумаги, и они разлетелись по полу.
Гаррик плюхнулся в кресло и попытался собраться с мыслями. Он вращался в английском высшем обществе уже пятнадцать месяцев и знал, что старшая из дочерей графа Феннера, знаменитая своими приемами Джоанна, вышла замуж за не менее знаменитого исследователя Арктики Алекса Гранта. Средняя дочь, Тереза Дарент, была печально известной вдовой, схоронившей уже четырех мужей. Гаррик никогда не сталкивался ни с леди Грант, ни с леди Дарент, что было вполне естественно; они вряд ли стали бы приглашать на свои балы и рауты человека, который убил на дуэли их брата. Светское общество порой проявляло необычайную гибкость, но все-таки не настолько. Он вспомнил, что была и младшая дочь, но о ней он почти ничего не знал. Она оставалась незамужней, имела репутацию синего чулка и жила почти затворницей, если верить слухам.
Гаррик снова потянулся за ручкой и начал писать. Закончив письмо, он запечатал его и надписал адрес. Потом собрал в стопку бумаги, касающиеся состояния Феннеров, но, с минуту помедлив, позволил им снова высыпаться на письменный стол.
Стивен Феннер, его лучший друг в Итоне и Оксфорде. Он отлично умел править фаэтоном, был игроком и повесой. Красота и шарм служили ему пропуском в нескончаемую череду спален и будуаров. Иметь другом Стивена значило влиться в бесшабашную толпу непрестанно развлекающейся молодежи. Гаррика притягивала эта великосветская мишура. Перед ним открывалась жизнь, совсем непохожая на ту, к которой его все детство и юность готовили. Но потом Стивен выбрал объектом своего нового завоевания молодую жену Гаррика, и дружба обратилась в предательство и позор…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
