Одэя резко сунула руки в карманы мягкой серебристой блузы.
– Разве вы потеряли что-то из ваших индивидуальных качеств от того, что по вашим программам работают электронно-счетные анализаторы федерации? То, что человек поручил машинам тяжелый физический труд, не повело к физическому вырождению. Напротив, человек стал совершеннее.
– Да, за счет умственной деятельности.
– Биомозг не отнимет у человека способности мыслить. Создание биомозга действительно приведет к скачку. Но не назад, как полагаете вы, а далеко вперед. Оглянитесь, как изменился человек, избавившись от изнуряющего физического труда, от повседневных забот, однообразных и бесплодных, истощавших его умственно и духовно. Создание биомозга – универсальной мыслительной машины – откроет такие горизонты развития разума, о каких мы сейчас не смеем и мечтать.
Наступило молчание.
Капитан в упор, не отрываясь, смотрел на математика.
– Послушайте, что было со мной перед отлетом, – сказал Чарли. – Для мелких поручений федерация приставила ко мне робота У-2. Он бегал за мной везде, как собака. Однажды я зашел в буфет и заказал пива. Смотрю – мой У-2 тоже подходит к стойке и заказывает кружку машинного масла.
– Что-что? – переспросил Гайденбург.
– Заказал, облокотился на стойку точь-в-точь, как я, и отхлебнул полкружки масла. Я жду. Роботам не разрешается заговаривать с людьми. А тут вдруг мой У-2 заговорил: “Профессор, – сказал он, – а ты знаешь, сколько будет дважды два?” “Четыре”, – ответил я, чтобы отвязаться от него. – “Правильно! – воскликнул он. – Вот видишь, мы и нашли с тобой общий язык. А ведь говорят, будто с машинами нельзя найти общего языка”.
– Что? – переспросил капитан. – Чарли, вы решили нас развлечь?
– Честное слово, во всей этой истории нет ни крупицы вымысла. – “Для чего ты его заказал? – спросил я У-2, показав на его кружку с машинным маслом: – Тебя же заправили всем необходимым в соответствующих соотношениях”. – “Но ты ведь искусственно ускоряешь работу своего сердца вот этим”, – показал он на мое пиво. “Ну и что?” – осторожно спросил я. “На меня дополнительная смазка действует примерно так же”. – “Ты в этом уверен?” – спросил я.
Капитан рассмеялся.
– Будет вам, Чарли.
Математик пожал плечами.
– Если электронные машины способны на подобные выходки, то чего можно ждать от биомозга? – пробормотал он.
Все замолчали.
– Завтра мы летим на Землю, – сказал Гайденбург. Он оглядел всех и еще раз повторил: – На Землю. Почему вы молчите?
Ему снова никто ничего не ответил. И только Чарли тихо сказал:
– На Землю… В последний саз.
V
Десять лет готовила Земля к звездному рейсу “Геос”. Десять лет пролетели для Аэлы, как какой-то легкий воздушный звук, как тревожный лесной шум. Она закончила школу пилотов-межпланетников и теперь, в восемнадцать лет, получила право водить в пределах солнечной системы атомные ракеты.
Реяли звуки и качались провода. Сквозь ветви прорывались клочья синевы. Аэла сидела на террасе северного дворца отдыха, нависшей над скалами и морем. Пол террасы был прозрачен. Внизу, точно в кузнице циклопов, в темных расщелинах бесновались свинцово-тяжелые валы. А небо было радостно-голубым. Террасу оплетали заросли цветущих северных лиан.
Только что над скалами и морем прошел воздушный вагончик на роликах по тонким проводам. И провода то поднимались, то опадали, точно струны.
Сейчас был май – мягкий, светлый, радостный месяц. Провода качались как раз на уровне глаз Аэлы, и ей казалось, что провода на месте, а качается она сама, листва и все остальное. Синева текла, прозрачная и прохладная.
Где-то вверху возник гулкий протяжный звук. Аэла вздрогнула и остановила качалку. Замерло небо и море. В радиопередатчике гудел и звенел зов далекого звездолета. По этому сигналу находившийся на Земле экипаж “Геоса” должен был покинуть планету.
Аэла встала, высокая и сильная, в серебристо-черном костюме астролетчика.
Она шла среди замерших в немом восхищении людей. Все они знали, что Аэла самый юный член экипажа “Геоса”. Она вернется, когда никого из них уже не будет в живых. Ее встретят внуки их внуков. Встретят совсем другие, незнакомые, неведомые люди, другие города.
Аэла спустилась по прозрачным ступеням дворца отдыха к перилам электротрассы. И тотчас вдали сверкнул длинный плоский аэромобиль. Он скользил по воздуху над сизым гребнем леса прямо к Аэле. Вот коснулся желтой песчаной полосы и замер.
Из лимузина вышла Одэя.
– Что случилось, мама? – спросила Аэла, садясь в аэромобиль: Одэя должна была встретить Аэлу на космодроме.
– Моя девочка, – тихо сказала Одэя,– я не смогу лететь с тобой. Двадцать лет работы вне Земли сделали свое дело. Врачи вынуждают отдыхать… Вместо меня полетит Рора…
Одэя опустила голову.
– Мама, я останусь с тобой! – Аэла обняла мать.
– Нет, это большое счастье летать на “Геосе”, Аэла. Каждый с кем-нибудь расстается…
Одэя откинулась на спинку сидения и включила двигатель. Аэромобиль рванулся вверх, накренился, пошел вниз, заплясал в воздухе над бесчисленными корпусами северного дворца, над светлым лесом, над лентами электротрасс. Но вот машина выровнялась и стремительно ринулась на юг.
Вдали засверкали аркады космодрома. Отсюда легкие корабли поддерживали сообщение с искусственными спутниками Земли и Луной. Отсюда стартовали ракеты на “Геос”. Звездолет находился на расстоянии ста миллионов километров от Земли в поясе астероидов.
Ракеты одна за другой на столбах огня с ревом бросались в пустоту и мгновенно исчезали.
Аэромобиль опустился на глянцевую площадку. Одэя и Аэла вышли.
Бежали гонимые ветром песчинки. Кругом тянулись желтые барханы. От их гребней падали резкие черные тени. Даже космодром не мог смутить вечного покоя пустыни. Горячий ветер дохнул в лицо Аэлы.
С космодрома поднялся лайнер экстренного воздушного сообщения и взял курс на Северную столицу. Он плыл беззвучно над землей, огромный и легкий, словно порождение грез.
– Все это останется здесь, – сказала Аэла. – Ведь самое главное, что это останется. – Аэла взяла горсть песка. Песок медленно вытек между пальцев. – Вот так, наверно, будет постепенно угасать память о Земле.
Одэя молча отрицательно покачала головой. Она не отрываясь смотрела на дочь. Потом бросилась к ней и заплакала.
– Что ты, мама… Ты плачешь?
– Как редко мы виделись с тобой, моя девочка. Как я хотела бы вернуть тот день, когда приехала за тобой в школу. Ты тогда собирала щепки…
– Мама, не нужно! – крикнула Аэла. Она не выдержала, уткнулась в плечо матери и расплакалась как ребенок.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
