Глава 4
— А ты всегда такой смурной, Саша? — услышал я за обедом вопрос Зинаиды Петровны, моей тёщи, высокой худой женщины со строгим лицом, но был настолько погружен в свои мысли, что даже сначала не понял, что она обращается ко мне.
Маша успела ответить первой:
— Нет, конечно! Мама, я же тебе объясняла, что сейчас в колхозе очень трудный период.
Тёщу явно не впечатлил её довод, так что она недовольно пробухтела:
— Проблемы надо оставлять на работе. А дома с семьёй быть поприветливей.
— Мама, перестань, — тут же снова вмешалась Маша.
И, как ни странно, Зинаида Петровна действительно больше ничего не сказала.
Я тоже решил промолчать, тем более, что ни спорить, ни, тем более, оправдываться мне не хотелось.
В целом, с момента приезда тёщи к нам в гости, мы уживались мирно. Хотя дом резко стал казаться каким-то маленьким и тесным. Но, правды ради, Зинаида Петровна нам здорово помогала с Викой. Даже не знаю, как бы мы без неё справлялись.
Да и с Витей они начали больше общаться, что тоже важно. Мне хотелось, чтобы у мальчика была полноценная семья, состоящая не только из родителей, но и бабушек с дедушками тоже. Да и тогда, при необходимости, он будет с гораздо большим удовольствием ездить в Ульяново.
К слову, в лагерь в этом году мы всё-таки решили его не отправлять. Слишком уж сложное лето выдалось, да и лагеря ведь почти всегда за городом, а повсюду пожары и дым.
Так что общим семейным советом, поездку было решено отложить на следующий год. Тем более, что Витя и сам очень хотел остаться, чтобы помогать беременной Маше по дому и не только.
А вообще, моя тёща в чём-то и права. Если подумать, в последнее время только семья меня и радует. Возможно, и правда не стоит превращаться в вечно загруженного трудоголика, который даже за совместным обедом думает о делах.
Хотя, конечно, Витя с Машей, всегда относились к этому с пониманием. Тем более, что сейчас и правда с поводами для беспокойства натуральный перебор.
Всю последнюю неделю я провёл в экономических подсчётах. И не я один. Ребята проходившие у нас практику зимой и весной, приехали окончательно устраиваться на работу.
К моему удивлению, приехали они в полном составе, все пятеро. Даже Жанна, которая любила поспорить по разным поводам и вообще, как мне казалось, была не слишком впечатлена работой в колхозе.
Но, узнав, как у нас обстоят дела этим летом, все немного приуныли, хотя и понимали, что у нас ещё не так плохо, как во многих других местах.
И вот, как бы не крутили мы расчёты и планы, как бы не сводили и высчитывали, пытаясь сэкономить каждую копейку, но по всему выходило, что старик Фаддей был прав. Нам никак не выполнить планы, не раздев колхозников. И это вгоняло меня в глубочайшую тоску. Я даже подумывал начать воровать песни из будущего, чтобы претендовать на авторские гонорары.
Но в конце концов, решил попытаться добиться справедливости ещё раз. И мы с ребятами из планово-экономического отдела подготовили целый доклад-презентацию о том, что в условиях прошедшей засухи выполнить скорректированный в большую сторону план просто не реально.
Вместе с Лапиным, мы подготовили точно такой же доклад о бедственном положении дел в Красной Заре, которая пострадала не только от засухи, но и от пожара.
С этим я и поехал снова в Москву, прямиком в четырнадцатый корпус Кремля, где располагался президиум верховного совета СССР.
К счастью, мне удалось довольно быстро договориться о встрече с его председателем — Подгорным Николаем Викторовичем. Всё-таки депутатский значок открывает многие двери.
Сама же встреча прошла довольно кратко. Мои доводы выслушали, причём я постарался тезисно донести все свои аргументы и опасения.
После чего меня попросили оставить все бумаги с расчетами, чтобы их перепроверили в профильном комитете.
Дальше мне оставалось только ждать результатов.
Я вернулся в Новый Путь, приготовившись к тому, что ответить мне могут ещё не скоро, однако уже через полторы недели мне позвонили и уведомили, что необходимо снова прибыть в президиум.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Естественно, я не стал оттягивать это, и мы с Андреем сразу же поехали в Москву на козлике.
Морально я был готов уже к любому решению. Но пока всё шло неплохо. К доводам из моего доклада вняли, о чём с улыбкой сообщил мне Николай Викторович.
Однако, радоваться было рано.
Мне сообщили, что буквально на днях к нам прибудет комиссия, чтобы провести собственную проверку хозяйства в колхозе и убедиться в верности моих расчётов.
Ну, этого я не боялся. У нас вся бухгалтерия максимально прозрачная, так что будет трудно найти что-то, что бы не соответствовало моим расчётам.
Собственно, это и отметил один из инспекторов, приехавших в наш колхоз.
— Товарищ Филатов, — обратился он ко мне. Я чуть ли не в первый раз вижу настолько аккуратную и чистую бухгалтерию. Обычно, всегда есть какие-то мелочи, которые недоглядели. Случайно или специально. Но у вас здесь полный порядок.
Я передал его слова Ларисе Ивановне, и она прямо расцвела.
— Вот не зря вы, Сан Саныч, заставили меня переписать часть бухгалтерских тетрадей так, чтобы не только мне понятно было. А я, честно сказать, сначала думала, что блажь это. Никому не пригодится.
— Ну, вот видишь, — улыбнулся я.
— Ну теперь-то я всегда вас слушаю, — согласилась Рябова.
Тем временем, комиссия уехала сначала в Красную Зарю, а потом и совсем из наших колхозов, а меня снова вызвали в Москву. На этот раз за окончательным решением.
Конечно, я нервничал, если всё оставят как есть, то дело — дрянь. Но всё сложилось довольно-таки неплохо, если учитывать, какое ярмо на нас хотели повесить.
Наши планы по зерновым пересмотрели в меньшую сторону, даже по сравнению с тем, что было изначально, до корректировки.
А план по скоту просто оставили таким же как в начале года. То есть тоже, то, что сверху накрутили — теперь убрали.
У меня буквально камень с души свалился. Даже Андрей заметил, когда я вернулся к нему в козлик, что я весь сияю. Давненько такого не было, что он сразу отметил.
— Не понимаю, чему вы так радуетесь, товарищ председатель. Конечно, приятно, что справедливость восстановили. Но ведь сколько нервов мы все потратили, особенно вы.
— А это, Андрей, эффект козы.
— Эффект чего? — удивился водитель.
— Не знаешь анекдот, что ли старый? Тогда расскажу: приходит еврей к раввину и говорит: «Какая же жизнь у меня тяжёлая, дома не протолкнуться, теснота, дети кричат, жена недовольная, тёща ещё, грязно, везде всё разбросано. А раввин ему и отвечает: 'купи козу». Удивляется еврей, куда ещё козу-то? Но поступает, как сказано и приходит снова к раввину уже через месяц, плача, что теперь вообще сущий ад дома. Мало всех тех проблем, так ещё и коза сверху, места занимает много, гадит везде. Ну ему раввин и отвечает: «теперь продай козу». Еврей снова делает всё как велено и через какое-то время возвращается со словами: «Вот спасибо тебе за совет, продал козу, так хорошо сразу стало, так просторно…»
* * *
Перед тем, как вернуться в колхоз, я решил заехать к Кандренкову, с хорошими новостями. Однако, он отреагировал довольно сдержанно и моей радости не разделял.
— Ты, конечно, молодец, Филатов.Отстоял своих людей. Выиграл вам время, да и Красной Заре тоже помог. Но вот, попомни мои слова, в следующем году, вам так взвинтят планы, что как бы ты ещё не пожалел об этой отсрочке.
Что ж. Кто знает, может и так. Но ответил я другое:
— Прорвёмся, Андрей Андреевич.
* * *
Фролов в очередной раз ужинал у Елизаветы дома. Прямо посреди трапезы он отложил вилку в сторону, посмотрел в глаза девушке и сказал:
— И сколько же ещё у тебя талантов?
— Ты о чём? — слегка засмущалась она.
— Мало того, что в тебе идеально сочетаются красота и ум, что между прочим редко встретишь, так ещё и готовишь восхитительно. Ой, повезёт же кому-то… — он хитро улыбнулся и подмигнул ей. Лиза ответила такой же улыбкой, — и как же я без тебя раньше жил!
