"Перестройка" — это исторический прецедент осуществления цивилизационного слома и регресса. Это прецедент, который хотят вновь воспроизвести у нас. С поразительно малыми коррективами. Осуществление этого прецедента во второй раз — "перестройка-2". Могут попытаться осуществить еще и в третий раз — "перестройка-3" и так далее.
Итак, у вас есть десять факторов (на самом деле их гораздо больше). И есть межфакторные связи. Связи эти имеют фокус. Фокус в многофакторной системе называется еще "суперфактором". Оговариваю еще раз — факторов на самом деле больше. Но по причинам как исследовательского, так и политического характера мне удобнее сразу после описания простейших факторов разобрать суперфактор. Объяснив при этом, что он такое. А после этого перейти к описанию других факторов.
Окончательный многоугольник будет не десятиугольником. Углов будет существенно больше. Но сколько бы их ни было, фокус (или суперфактор) будет все тот же. Так что же это за суперфактор?
СУПЕРФАКТОРОМ "ПЕРЕСТРОЙКИ" (-1, -2, -3 И ТАК ДАЛЕЕ) ЯВЛЯЕТСЯ ОБЕСПЕЧЕНИЕ БЕССУБЪЕКТНОСТИ. ЖЕРТВА "ПЕРЕСТРОЙКИ" ("ПЕРЕСТРОЙКА" — ЭТО В КАКОМ-ТО СМЫСЛЕ ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ) ДОЛЖНА БЫТЬ ЛИШЕНА СУБЪЕКТНОСТИ. А ЗНАЧИТ, И СПОСОБНОСТИ ОСМЫСЛЕННО ПРОТИВОСТОЯТЬ КАТАСТРОФЕ, В КОТОРУЮ ЕЕ ВОВЛЕКАЮТ.
Для того мы и обсуждали так долго условия субъектности, чтобы теперь иметь возможность обсудить этот суперфактор.
Суперфактор состоит из двух слагаемых — суперфактора А и суперфактора Б.
Суперфактор А — это лишение субъектности через эрозию смыслового ядра у той системы, которую обрекают на катастрофу. Системой может быть семья (мы говорили уже о семье Отелло), организация, нация, цивилизация и так далее. Какова бы ни была система, ее можно вовлечь в катастрофу и провести через все фазы катастрофы нужным образом, доведя катастрофу до летального финала, только в случае, если система лишена способности к удержанию и сотворению смыслов, адекватных вызову катастрофы.
Система, которая лишена способности к удержанию и сотворению таких (адекватных катастрофе, в которую ее вовлекли) смыслов — это уже не субъект, а объект.
"Перестройка" — это изымание смыслов с целью превращения субъекта в объект. Франкл помогал людям обрести смысл. А фашистские психологи изучали способы разрушения у человека смыслов. Изучали методично и изощренно. Что, например, станет с человеком, если его заставлять делать нечто очевидно бессмысленное? Например, если требовать от него, чтобы он заправлял свою койку, измеряя качество заправки с помощью теодолита, и наказывать за отклонение от правильной заправки на доли миллиметра? Или заставлять перетаскивать камни — сначала из точки N1 в точку N2, а потом назад из точки N2 в точку N1, и так до бесконечности?
А листовки, адресованные солдатам, оказавшимся в окружении? Все они основаны на том, что сопротивление бессмысленно. Нет смысла, то есть. Москва сдана, Сталин бежал, все руководство партии и страны бежало, военачальники предали. Как только человек теряет смысл, он теряет способность выстаивать.
И не только человек. "Перестройка-2" повторит убийство смыслов, осуществленное "перестройкой-1". "Перестройка-1" уничтожила советские смыслы и основанную на них советскую идентичность. Помните трехчленку: "что мне делать?" В ней главное — МНЕ. Для того, чтобы это главное было, я должен БЫТЬ, то есть обладать бытием. Обладание бытием — это идентичность. Потеря идентичности — это потеря "я", то есть способности быть. Если нет способности быть, то какой смысл обсуждать, что делать? Некому это делать. В жизни вполне возможна ситуация, когда у КТО налицо дефицит по части "ЧТО делать". Но невозможна ситуация, когда проблема "ЧТО делать" бывает решена в отсутствие КТО. Организаторы катастрофы будут атаковать смыслы, процесс смыслообразования и идентичность, то есть возможность появления КТО.
Можно пережить низкие цены на нефть и газ, можно отразить демарши с юга или даже с трех сторон (Запада, Востока и Юга). Но все это можно сделать, если ты есть. Если ты субъект, КТО. А если ты объект, и тебя нет — то и сделать ничего нельзя.
Как же избавляют от субъектности страну, нацию, цивилизацию да и любую другую систему?
С одной стороны, систему проблематизируют. Как? По-разному. Ее проблематизируют с точки зрения полезности ("а зачем нам государство, если мы голодаем?"). Ее проблематизируют с точки зрения справедливости ("мы голодаем, а они жируют"). Ее проблематизируют иными способами. Наша система под названием РФ дает колоссальное количество поводов для таких проблематизаций.
Но ведь одних проблематизаций мало. Пользы нет? А разве к пользе все сводится? Мы детей ведь не для того заводим, чтобы иметь от них пользу в виде обеспеченной старости.
Справедливости нет? А мы ее вернем. Зачем нам систему разрушать? Мы ее исправлять должны.
То есть, для избавления от субъектности нужна еще и деперсонализация. Нужно, чтобы никакого "мы" не было, и чтобы это "мы" — "не дергалось". Для этого надо "мы" назвать, например, "совки". И, используя имеющуюся у этого "мы" склонность к самоуничижению (основанную на неких религиозных традициях — кенозис, покаяние и т.д.), начать демонтаж "мы". "Кто вы такие? Вы "совки", шедшие неверным путем! У вас все шиворот-навыворот. Вы не возникайте в ответ на наши проблематизации, а делайте, что вам говорят. Потому что по сути и нет вас, есть только ошибка природы и истории, которую другие будут исправлять".
Сочетание множественной проблематизации с деперсонализацией избавляет граждан от государства. Проверенное и патентованное средство. Суперфактор А в рамках многофакторной спецоперации "перестройка".
Если "перестройка-1" смогла за счет проблематизаций и деперсонализаций изъять советские, достаточно прочные к 1985 году, смыслы, под которые подкапывались многими десятилетиями, то изъять путинский "тучный патриотизм" намного проще. Ибо этот патриотизм сооружен политтехнологами. И помножен на невнятные надежды регрессирующего общества, цепляющегося за остатки собственного бытия, за воспоминания о возможностях такого бытия, за остатки собственного "мы", и не более.
Ущербность "тучного патриотизма" как смысловой системы компенсировалась "тучностью" этого патриотизма, то есть объедками со стола высоких нефтяных и газовых цен. С одной стороны, изымаются эти компенсации. С другой — демонстрируются уродства, обнажающиеся в момент изъятия компенсаций. Уродств хватает. Их всегда хватает, а в данном случае их через край. Тщательная работа по демонстрации уродств превращает сооруженную одними политтехнологами "великую воскрешающуюся Россию Путина" в сооруженные другими политтехнологами "эрэфию" или "путинярню".
Этот процесс уже идет полным ходом при попустительстве действующей власти. Говоря о попустительстве, я имею в виду не отсутствие жестких репрессивных мер, которые в этом случае имеют очень усеченную эффективность, сопряженную с большими издержками. Я имею в виду отсутствие адекватного смыслового ответа на данный вызов. То есть отсутствие всей и всяческой субъектологии, которая только и может противостоять деструктивному технологизму в условиях, когда конструктивный технологизм обесточен. Да и может ли технологизм вообще быть по-настоящему конструктивным?
Так называемые "конструктивные" технологи будут цепляться за "тучный патриотизм" вопреки всему, что будет входить в нашу жизнь вместе с катастрофой. "Деструктивные технологи" будут это входящее специфическим образом интерпретировать. "Ну, лопнул ваш "тучный патриотизм", — скажут они. — Что поделаешь? Теперь настало время антипатриотизма… Регионализма… Трансгосударственного патернализма, произвольных региональных декомпозиций и сборок".
Чем можно им ответить? Реальным ответом в нынешней ситуации может стать только "тощий патриотизм". Патриотизм, не нуждающийся в "объедочных" компенсациях. Но этот патриотизм несовместим с гламуром и шиком власть имущих. Нельзя призывать низы "затягивать пояса", одновременно демонстрируя вопиющую роскошь омерзительных куршавелевских оргий. И паллиативами по принципу "ай-яй-яй" тут не обойдешься. Тут нужно не "ай-яй-яй", а "а-та-та".
ЭТО — КАК МИНИМУМ. И не надо рассказывать сказки о том, что никто не знает, как это сделать. Когда надо — делали. Те же люди, которые сейчас говорят, что не знают, как это делать, — делали. Почему же тогда делали, а теперь, видите ли, не могут? Потому что тогда делали это самое "а-та-та" отдельным представителям класса, и класс соглашался это принять с ухмылкой ("Бабки-то у кого-то надо взять! У кого власть — у того и бабки! Сатисфакция называется… хе-хе-хе…").
Новые "а-та-та", способные создать предпосылки для эффективности патриотизма в тощие годы, должны задеть святое — возможность класса устраивать гедонистические оргии. А зачем этому классу страна, если он таких оргий закатывать не может? Зачем ему даже деньги? Ему деньги нужны для оргий, а страна — для денег, на которые можно осуществлять оргии. Оргии — это святая святых.
