Несмотря на очень богатых родителей, Ивон Виардо жила, как птица в золотой клетке. Её ненавидели родственники, у которых были свои дети и планы на наследство Жерара. Над ней потешались соседские детишки, считая, на тот момент, некрасивой, неуклюжей девочкой, которая ничего не умела. Обидно обзывались из-за брекетов на зубах. Ивон чуть ли не открыто презирали сверстники в аристократическом классе Парижской, элитной школы. Виардо только недавно стали дворянами, в первом поколении. Фактически купив титул баронов. Раньше это был род потомственных купцов, которые в своё время переключились на ростовщичество. Став одной из богатейших во Франции династий банкиров.
Знать часто брала у них в долг, за что сильно невзлюбила семейство Виардо. Их сила была в богатстве, долговых обязательствах и обширнейшем компромате. Поэтому, по здравому размышлению, Жерар Виардо, отец Ивон, решил отправить её учиться в закрытую Лондонскую школу, на полный пансион. Лучшую в Англии, среди тех, куда принимали иностранных граждан. С надеждой, что там она найдёт новых друзей, избавится от шлейфа предубеждений, детских страхов и будет подальше от их врагов. Начнёт новую жизнь, влившись в ряды Английской аристократии. А там, глядишь, со временем породнится с ней, открыв для Виардо доступ на Туманный Альбион. Вдруг им однажды придётся спешно перебираться туда на постоянное место жительство. К чему они нисколько не стремились, пока и на родине чувствуя себя весьма неплохо. Однако, предусмотрительность уже давно стала второй чертой осторожных Виардо, ещё ни разу их не подведя.
Учитывая этот опыт, прикольно было только первую неделю второй «жизни» Ивон, а потом, началась сущая пытка. После такого соваться в головы других девушек стал сильно опасаться. И так тяжело было отучать себя от привычек Виардо. Весьма! Ладно бы она увлекалась чем-нибудь полезным, но печь кексики, уча этому китаянок, было за гранью добра и зла. Особенно, когда Виардо, на очередном нашем собрании, попробовав мои шарлотки, заявила, что они очень похожи на её, предложив посоревноваться, кто сделает лучше. Что я и сделал, отказавшись.
Поэтому, когда ко мне подошла Саманта Флеминг, девочка, мечтающая стать поп идолом, чтобы в очень коротеньком платьице скакать по сцене, на глазах у десятков тысяч зрителей с песнями о любви, меня прошиб холодный пот. Представил эту картинку. Себя в таком наряде и парике, с наклейкой-звёздочкой на щеке, гнусаво поющим о несчастной, неразделённой любви к какому-то хрен пойми кому, с ним же. Воображение дорисовало, стоящую в зале, мрачную Ханну, заряжающую двустволку, переодетую в похоронное платье Нору, рядом с которой Эдит, высунувшая от усердия кончик языка, вдохновлённо, с «горящими» глазами рисовала эпичнейшую картину моего позора, чтобы выставить её на всеобщее обозрение. Естественно, за деньги. А где-то там, за кулисами, пожарным топором Марта рубила силовые кабеля.
Гораздо труднее было отказать Даниэлю, начавшему задаваться вопросом, а друзья ли мы? Вслух. Также возникли сложности с лучшей подружкой Виардо, Збражской. Сначала она принялась подлизываться, что выглядело довольно жутко и неестественно, оказывать знаки внимания, потом открытым текстом просить, а в конце… принуждать. Прижала меня к стене, в буквальном смысле. Прямолинейная, вспыльчивая девушка осталась себе верна.
— Йохансон, что ты ломаешься, как девочка? — разозлилась Збражская. — Чего ты хочешь? Чтобы я тебе отдалась? Ну так в чём проблема? Я не против, если нужно для дела.
Даже в такой ситуации не упустила случая уколоть. Ни для кого не было секретом, что я ей не нравлюсь.
— Или ты имеешь что-то против полячек? — воинственно выпятила грудь, оказывая на меня давление.
Причём, зараза такая, говорила не приглушая голос, не стесняясь других членов команды. Не оставляя мне выбора при любом варианте ответа.
— А чего ты хочешь? — осторожно уточнил, чувствуя себя хомячком перед удавом.
— Особых тренировок, — заявила, ни секунды не колеблясь.
— Збражская. Дождись своей очереди. Эти занятия требуют особой обстановки и настроя. Не рабочей. К тому же, дом у меня не резиновый. Впятером там и так жутко тесно. Пришлось устанавливать расписание, кому, когда приходить, — начал объяснять не только для полячки, но и для всех остальных учениц, обратившихся в слух.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Переставших изображать, что они случайно проходили мимо и им вовсе не интересно, о чём это мы тут собираемся «пошептаться».
— Я не двужильный конь, чтобы тащить на себе всех разом. В одной телеге. Ты не в деревне и не на базаре. Так что не дави! — расхрабрившись, толкнул грудью, отодвигая Збражскую, не ожидавшую такого поступка, назад.
С Браунфельс, с её статями и ростом, этот приём не прошёл бы. Завязавшийся Гордиев узел требовалось разрубить как можно скорее, иначе в команде произойдёт серьёзный, глубокий раскол, на тех, кому повезло и тех, кого этого, по их мнению, лишили. Его дальнейшее затягивание могло привести к неразрешимым последствиям.
— Если кто-то думает, что ранги раздаются подобно конфетам, бери да наслаждайся, то глубоко ошибается. Моё участие лишь помогает им легче и скорее проявиться, но вовсе не делает за вас всю работу. Мы не в сказке живём, — распалился, представляя себе Ханну, которая усердно трудилась ради крох, а эти хотят всего и сразу, не прилагая сил. — Да, я могу чувствовать близость прорыва, исходя из чего и делал выбор, но и только. Как почувствую в тебе эту искру, из которой можно раздуть пламя, так сразу приглашу на особую тренировку. В порядке живой очереди. Не требуя ничего взамен, — вновь немного слукавил. — Даже, несмотря на то, что ты мне не нравишься. Пока мы одна команда, это мои личные проблемы, которые не должны стать общими. Леди Бедфорд свой ранг заработала честным трудом. И вообще, чтобы стать оруженосцем, ей не потребовалась ничья помощь.
Тут я, скорее всего, не прав. Опытные наставники у Маргарет, определённо, были, как и правильные «витамины» она тоже должна была принимать.
— Нечего винить других в своих слабостях. Ты талантлива, усердна, амбициозна, так не срывайся на остальных из-за сиюминутных прихотей или неудач. Всему своё время. Если я не позвал Митчела, который мне ближе той же Сомерсет или Виардо, то только потому, что не мог ему помочь, а не потому, что не захотел. Могла бы и сама догадаться, — с осуждением выговаривал, опешившей от встречного напора, Збражской, не в силах остановиться.
Накопившееся напряжение, наконец, выплеснулось наружу.
— Хочешь сказать, у меня тоже есть шансы? — услышала та для себя главное.
Не став уточнять, что именно.
— Шансы есть у всех. Иначе нам были бы не нужны тренировки.
После этого разговора, накал страстей в команде не то чтобы спал, скорее потерял былую остроту. Правила игры стали определены и понятны, встроившись в наши отношения. То, что существовали операторы А-поля, способные почувствовать приближающийся у других одарённых людей прорыв, облегчив его, чем-то удивительным не являлось. Да на этом целый бизнес строился. Другое дело, что наши методы отличались, как и их эффективность, но зачем им знать такие подробности.
Тем временем наступала пора рождественских каникул. После промежуточных экзаменов большинство учениц разъедется по домам. По желанию. Я тоже собирался ненадолго вернуться домой, чтобы встретить Новый год в кругу семьи. Помочь сёстрам и матери разобраться с делами, уборкой, покупками. Сделать мужскую работу. С несчастным видом съесть всё, что они приготовят, выпрашивая добавки. Мешаться под ногами, ворчать на женский произвол, чинить то, до чего дотянутся руки. Украшать дом. Создавать праздничную атмосферу, дарить подарки, играть, играть и ещё раз играть в своё удовольствие. А ещё, в перерывах между этим, бездельничать. Планы у меня были расписаны, чуть ли не поминутно. Кто же знал, что, не только у меня?
Директор Шелтон с удивлением рассматривал список переведённых учениц и преподавателей, подкреплённый документом из Министерства образования.
