До Москвы лететь — час сорок. Вася, оказалось, никогда раньше не летал на самолетах, и редакторша (мы называем ее девушкой, но на самом деле ей сорок два года, зовут Инна, разведена, дочке Олесе тринадцать) даже волновалась, что Васю может затошнить на взлете, но бывший лилипут еще до взлета заснул, положив голову девушке на плечо, она смотрела на него и почему-то тоже представляла его голым. Забегая вперед, скажем, что этим же вечером в номере московской гостиницы «Алтай» Инна станет первой в жизни Васи женщиной, а Вася — ее первым за последние полтора года мужчиной. Любовь — это вообще круто, если разобраться.
9
Инна, кстати, зря переживала — с таким же успехом она могла бы притащить на съемку, наверное, любого человека любой внешности, потому что за все время программы Васе удалось произнести только одну фразу «Меня несправедливо уволили», — а все остальное за него сказал сам ведущий Малахов, у которого, оказывается, в специальной папочке лежала распечатанная из интернета статья «Болезнь роста». Кроме Васи, в студии было много людей - актер из популярного сериала про суд, знаменитый дрессировщик Юрий Куклачев, депутат Госдумы из фракции «Единая Россия» (его имени и лица Вася не запомнил) и еще какие-то люди вплоть до кинорежиссера Сергея Соловьева, которому Малахов несколько раз пытался напомнить, что в фильме «Асса» снимались лилипуты, но Соловьев вместо этого говорил что-то про Анну Каренину. Если бы Карпов смотрел телевизор, он бы, наверное, расстроился — если не из-за общей дебильности обсуждения, то, по крайней мере, из-за того, что Вася ему не позвонил, когда вырос. Но Карпов телевизора не смотрел и вообще еще до конца не выздоровел — в сарай не ходил, валялся на диване, болтая с Мариной, которая хоть и с удовольствием слушала карповские истории про детство, но уже почти не скрывала, что ей здесь совсем не нравится, и она была бы очень рада, если бы Карпов согласился с тем, что пора возвращаться жить в Москву.
Но то — Карповы, и если они не смотрят телевизор, это не значит, что его вообще никто не смотрит. Еще не закончился эфир, а в редакции «Пусть говорят» зазвонил телефон — секретарша корпорации «Время-капитал» интересовалась, не уехал ли еще из Москвы этот лилипут, которого сейчас показывают. На самом деле Вася бы уже уехал, съемка была вчера, но Инна поменяла ему билет и оплатила номер еще на одни сутки — оплатила бы на два дня, но не было денег. Зачем «Времени» понадобился Вася, секретарша не объяснила, но уже через полчаса у гостиницы «Алтай» остановилось такси, а еще через десять минут Инна осталась в номере одна, а Вася, сопровождаемый молчащим бритоголовым охранником, выезжал на такси по Алтуфьевскому шоссе к МКАДу.
Стоит, наверное, рассказать о том, что такое «Время-капитал» (ну да, вы понимаете, что название компании изменено; я не Вася, судиться не хочу), — в России есть некоторое количество компаний, которые и не на слуху, и в новости попадают куда реже, чем «Газпром» с «Лукойлом», но при ближайшем рассмотрении оказывается, что и в нефтегазовом секторе у них активы, и в металлургии, и в телекоммуникациях, и в строительстве, и в журнале «Форбс», который каждый год в майском номере публикует списки миллиардеров, имя владельца такой компании, будучи не столь затасканным, как имя, например, «Роман Абрамович», стабильно оказывается на каком-нибудь почетном месте между пятнадцатым и двадцать четвертым.
Основатель «Времени» Аркадий Магомедов, впрочем, в «Форбс» успел попасть только однажды — в 2004 году, и тогда (говорят, покойный Пол Хлебников даже оштрафовал кого-то из журналистов за этот неуспех) даже фотографию его редакция найти не смогла, вместо фотографии напечатали заштрихованный силуэт.
Известно об Аркадии Магомедовиче было мало — родился где-то между Дагестаном и Грузией, сидел за что-то непонятное в тюрьме с 1982 по 1986 год (когда сидел, кстати, Давид Тухманов специально для Магомедова, чтоб веселее сиделось, написал песню «В доме моем», и впервые ее спела София Ротару на концерте в День советской милиции в 1983 году — потом Магомедов подарит за это Тухманову темно-вишневый «Мерседес»), освободившись, сразу же стал заметной фигурой в кооперативном движении — кооператорская молодежь почтительно называла его старым цеховиком, но никаких подробностей на этот счет у нас нет. Датой рождения корпорации «Время-капитал» считается 6 декабря 1999 года; «Время» — так называлась сеть видеосалонов на московских вокзалах, основанная Аркадием Магомедовичем в 1988 году и просуществовавшая до 1992 года. Под этой ностальгической маркой он объединил все свои активы, и в 2003 году, когда в офисах «Времени» прошли обыски, в «Коммерсанте» даже была статья «Пришли за Магомедовым» — но как пришли, так и ушли, все обошлось, и злые языки говорят, что Магомедов сумел дозвониться до помощника президента Игоря Сечина и объяснить ему, что влиятельные семьи Чечни, Ингушетии и Дагестана, имеющие отношение к бизнесу Магомедова, готовы приложить все усилия для дестабилизации обстановки в северокавказском регионе, если бизнес Аркадия Магомедова подвергнется хоть какой-то угрозе со стороны государства. Поверил Сечин или нет — неизвестно. Через несколько дней кто-то похитил вице-президента «Времени» Сергея Кукушкина, неделю его держали на чьей-то даче, кажется, в Серебряном бору (Кукушкин видел церковь на другом берегу реки), и кормили какими-то таблетками, способными, как говорили в старину, развязать язык. Своим развязанным языком Кукушкин рассказал, что, да, если Магомедова посадят, на Кавказе начнется война — но больше ничего не рассказал, не знал. Потом Кукушкина найдут спящим в вагоне метро на станции «Выхино», из вице-президентов он уйдет и уедет жить в Америку — Магомедов назначит ему личную пенсию.
После похищения Кукушкина от «Времени» отстали, а само «Время» с тех пор вело себя на рынке особенно агрессивно — известен, например, случай с директором одного из нефтеперерабатывающих заводов Западной Сибири, который не был доволен тем размером компенсации, который предложил ему Магомедов за контрольный пакет акций завода. Директору даже кто-то в Москве пообещал защиту, и он собрался ехать разговаривать о Магомедове с кем-то влиятельным, но не доехал — по дороге в аэропорт сказал водителю, что хочет искупаться перед полетом (это в сентябре-то, в Иртыше!), побежал к реке, сбрасывая с себя одежду, прыгнул в воду и умер в воде от инфаркта. Что это было, так никто и не понял, но все остальные владельцы интересующих «Время» предприятий, пересказывая друг другу эту историю, предпочитали с тех пор Магомедову не возражать, а когда он неожиданно умер в феврале 2005 года, на похороны в Дербент прилетел, кажется, весь список «Форбс» и половина администрации президента.
Первым за гробом (хоронили Магомедова «по-русски» — на третий день, в гробу и без муфтия; вообще, был ли он мусульманином — никто не знал) шагал старший сын и один из двух наследников покойного — Кирилл Аркадьевич. Свое состояние Аркадий Магомедов завещал двоим своим сыновьям, но младший — Мефодий, — не приехал ни на похороны, он вообще ни разу за все эти годы не появился на публике, хотя, как и Кирилл, был «сопредседателем совета директоров» — уникальная, наверное, и в мировой практике должность.
Пресс-служба «Времени» объясняла, что все представительские функции взял на себя Кирилл Магомедов, а Мефодий Аркадьевич — это мозговой центр корпорации, и именно он разрабатывает все стратегические планы «Времени». Источник «Ведомостей» отмечал, что именно Мефодий Магомедов стоит за всеми громкими сделками с участием «Времени», и без младшего брата Кирилл, конечно, не смог бы удержать в своих руках оставшуюся от отца империю.
На самом деле, конечно, все было совсем не так, и если Кирилл, отсыпаясь в перелетах между Гонконгом и Лондоном и краснея перед премьером Путиным на показушных антикризисных совещаниях, тащил на себе весь бизнес, то Мефодий был неумным и недобрым богатым бездельником, по полгода путешествующим по далеким странам (Бутан, Непал и далее вплоть до Колумбии) и по полгода безвылазно сидящим в собственном замке в поселке Барвиха Одинцовского района Московской области. Наверное, Мефодий заслуживал бы каких-то совсем уж ругательных слов, если бы не одна уважительная причина, которая у него, конечно, была, и с которой столкнулся Вася, когда охранник привез его в замок Мефодия и, раскрыв перед ним дверь огромного кабинета, оставил одного в полутемном помещении.
В кабинете, как показалось Васе, было пусто. На стенах висели две картины — портрет угрюмого кавказца с седыми висками, одетого в королевскую мантию (Васе простительно — он не узнал ни покойного Аркадия Магомедовича, ни кисть Ильи Глазунова) и какой-то черный квадрат в стеклянной рамке. В конце кабинета стоял стол, за столом никого не было, и Вася шагнул вперед, полагая, что, пока он дойдет до стола, в кабинет все-таки кто-нибудь придет, но только бывший лилипут сделал первый шаг, как с ним поздоровался тихий писклявый голос, раздавшийся откуда-то справа. Вася повернул голову и увидел диван, на котором полулежал неприятного вида лилипут в шелковом халате.
