– Закрой! Закрой ее! – завопили студенты.
В этот момент корабль резко накренился на нос, и мы поднялись в воздух. Внизу, как раскрытая пасть, болталась дверь. За ней ревел океан. Люди начали скользить к проему, к ледяной воде. Крики стали еще громче.
Мы вцепились друг в друга, чтобы не упасть. Но тут MV Explorer бросило в другую сторону, моряк схватился за ручку и захлопнул дверь. Мы попадали, измотанные.
Через несколько часов качка ослабла, и капитану Баззу удалось восстановить питание одного двигателя, а пять часов спустя заработал и второй. Двигатели работали неравномерно, но даже с учетом рывков и тряски это был прогресс. У людей появилась надежда, команда начала раздавать на обед вчерашние булочки, и хлеб немного успокоил желудок и нервы. Наконец через семь часов, проведенных нами в спасательных жилетах, прорезался Голос.
Бим-бом!
– Дамы и господа! Опасность миновала. Можно вернуться в каюты. Пожалуйста, сохраняйте спокойствие. Мы работаем над планом действий. В результате сегодняшних событий судно сильно повреждено, поэтому будьте осторожны с разбитым стеклом и ждите дальнейших объявлений.
Возвращаясь в каюту, я с опаской и благоговением осмотрел погром. Полки, на которых когда-то стояли атласы и путеводители, сломаны пополам. Столы разбиты, весь пол усыпан острыми осколками. Старинный рояль в главном зале перевернулся и разбился.
Перед глазами промелькнуло зрелище бунта потрясенных студентов, громящих каюты и требующих отставки капитана Базза и окончания «Морского семестра». А на самом деле после этого дня мы стали ближе друг другу. Трудности чаще связывают, а не разобщают.
На следующий день мы старались не говорить о шторме. Все впали в состояние тихого самоанализа. Если кто-то начинал плакать, другой старался его утешить. Некоторые студенты без лишних слов приводили в порядок библиотеку и собирали битое стекло. Другие писали что-то в дневниках или звонили домой по спутниковой связи, чтобы успокоить родителей. Я прошел мимо двух ребят, игравших в настольную игру, и услышал, как впереди кто-то воскликнул:
– Морской бой? Серьезно?! Ты что, издеваешься?
Давно я так не смеялся. Волнение ушло, и я испытал большое облегчение.
В конце концов мы добрались до Гонолулу и встали в док: повреждения двигателей оказались серьезными и не позволяли дойти до первоначальной точки назначения – Южной Кореи. Cтупив на твердую землю, я упал на колени и поцеловал горячий асфальт. Сердце забилось. Я был в безопасности.
Эта история изменила меня навсегда: теперь я знал, что в моей жизни есть цель. Из бедствия родилась ясность. Я заглянул в лицо смерти, и что-то глубоко в душе дало ей отпор. Я оказался здесь не просто так. Я опять погладил татуировку, на этот раз с благодарностью. Вдали покачивался на волнах MV Explorer – потрепанный, но на плаву.
Мантра 4
В каждом карандаше кроется надежда
Благодаря необыкновенно умелой координации действий руководству «Морского семестра» удалось избежать отмены путешествия, и, дождавшись окончания ремонта, мы снова вступили на борт MV Explorer, чтобы продолжить путь. Мы посетили зарубежные страны, ночевали в гостиницах и хостелах, и многие студенты начали собирать сувениры. Кто-то оставлял на память рюмки с названиями городов на местных языках, другие покупали головные уборы или коллекционировали пивные бутылки. Многие фотографировали на фоне знаменитых достопримечательностей плюшевых медвежат Beanie Babies. Мы были просто студентами и хотели, чтобы какая-нибудь безделушка напоминала о местах, где мы побывали, и о том, что мы там обрели.
Меня не интересовал туристический ширпотреб, но я тоже придумал, что буду собирать, чтобы потом вспоминать и лелеять. Еще не вступив на палубу, я решил в каждой стране находить ребенка и задавать ему вопрос: «Если бы ты мог получить что угодно, что бы ты хотел больше всего на свете?» В каждом месте я познакомлюсь как минимум с одним ребенком, попрошу, чтобы он написал свой ответ, а когда вернусь, сделаю карту желаний. Я ожидал, что дети будут просить телевизор с плоским экраном, iPod, скоростную машину – то, что я сам хотел в детстве: самые новые игрушки, сияющий автомобиль, большой новый дом.
На Гавайях ко мне подошла очаровательная девочка и сказала, что хочет со мной подружиться. Я, конечно, согласился.
– Но сначала ответь мне на один очень важный вопрос, – добавил я. – Если бы ты могла получить что угодно, что бы ты хотела больше всего на свете?
Она приставила пальчик к подбородку и со знанием дела посмотрела на маму, а потом ответила:
– Танцевать. – И уверенно кивнула.
Я рассмеялся.
– Нет, я имею в виду, если бы ты могла получить вообще все, что пожелаешь, что бы ты выбрала?
Она засмеялась, и было видно, что теперь она все поняла.
– Танцевать! – повторила она с удовольствием.
– Ух ты, как здорово! – Я широко улыбнулся – ее ответ обезоруживал своей искренностью. Я подумал, что в самые счастливые моменты сам тоже часто танцевал: первый концерт Майкла Джексона, папин сорокалетний юбилей, который мы устроили ему как сюрприз, ежегодные встречи выпускников и так далее. Оказывается, самая чистая радость доступна каждому и не зависит от статуса, признания и материальных благ. Похоже, мне самому предстоит многому научиться у невинных детей, с которыми я познакомлюсь в пути, так что я решил задавать больше вопросов и не пытаться давать готовые ответы. Внимательно слушать – куда более ценное умение, чем без удержу болтать.
В Пекине у входа в Запретный город я спросил одну девочку, чего она хочет больше всего на свете.
– Книжку.
– Правда? Ты ведь можешь выбрать что угодно, – настаивал я.
– Все равно книжку.
Ее мама объяснила, что девочка обожает школу, но собственных книг у нее нет. Ребенок мечтал о том, что для меня было чем-то само собой разумеющимся.
В Гонконге, в районе Коулун, я спросил маленького мальчика, чего ему хочется. Его старший брат перевел мой вопрос, а потом передал ответ: волшебства.
На берегу Меконга во Вьетнаме я задал тот же вопрос застенчивой шестилетней девчушке. Она посмотрела на грязную коричневую почву под ногами и тихо произнесла:
– Я хочу, чтобы мамочка выздоровела. Она болеет и целыми днями лежит в постели, а мне хочется, чтобы она держала меня за руку, когда я иду в школу.
На тридцатый день путешествия я проснулся и увидел, как над индийским портом Мадрас поднимается сияющее красное солнце. Надо обязательно попасть в Варанаси.
Из-за промышленных и бытовых отходов Ганг в Варанаси – одна из грязнейших рек в мире, но при этом самая священная. Мне хотелось прогуляться по ее берегам с момента, когда я увидел ту сцену в фильме Baraka, и испытание штормовой волной только подогрело это желание. Долгие часы, когда наша жизнь висела на волоске, я молился больше, чем когда бы то ни было. Чувство, что мне много предстоит сделать – чувство цели, – лишь обострилось, мне оставалось только понять, в чем именно эта миссия заключается. Мне казалось, что частично я смогу найти ответ у Ганга, у святейших вод индуизма, в одном из самых намоленных мест в мире.
Но в первый же вечер на индийской земле я слег с ужасной лихорадкой. Когда на следующее утро мы приехали в аэропорт, я был в холодном поту, температура подскочила до 39,4. Чтобы собраться с силами, я пропустил всех в очереди на контроль безопасности, опасаясь, что, если другие что-то заподозрят, мне не позволят продолжить путешествие. На плечах у меня был тяжелый рюкзак, перед глазами все плыло. Подошла моя очередь пройти через металлодетектор, я посмотрел вниз и увидел, что ноги подкашиваются.
В следующую секунду я лежал на спине, а сверху что-то кричали индийские охранники. Это был обморок. Меня взяли под руки и подняли. В бреду мне казалось, что меня тащат в тюрьму, но они просто сняли с меня рюкзак, положили его на ленту и провели меня через металлодетектор. По другую сторону на меня опять надели рюкзак и показали выход на посадку.
Когда я туда подошел, ко мне подбежал студент и закричал:
– Ты где ходишь? Тебя вся группа ищет! И что у тебя с лицом? Ты похож на привидение. И вся рубашка пропотела.
– Я только что упал в обморок. Только никому не рассказывай, – попросил я.
Я решил попасть в Варанаси любой ценой, а когда мы туда доберемся – очистить себя в водах Ганга. Мне было так плохо, что хуже уже и так не будет, а священные воды только помогут.
Лихорадка постепенно отпустила. Вечером мы пришли на железнодорожную станцию в Агре, и я увидел то, чего не видел никогда в жизни: толпы босоногих детишек, измазанных с ног до головы, выпрашивали еду и деньги. Они были такие маленькие, что не все могли сами ходить: четырехлетние несли на руках шестимесячных младенцев. Боль на их лицах просто разрывала сердце.
