За ужином папа спросил, по какому маршруту я поеду. Я не смог удержаться от смеха. Тогда он сказал:
– Слушай, я не вмешиваюсь. Я просто хочу знать, где ты собираешься быть в первые тринадцать дней. Можешь не рассказывать, где станешь останавливаться, но скажи хотя бы названия городов.
– Папа, я представления не имею, где остановлюсь в первую ночь, – откуда мне знать, где я буду в следующие двенадцать?
Я рассказал ему о Семук-Чампее, куда в прошлом году ездил Джарет, мой сосед по каюте в «Морском семестре». Там были изумрудно-зеленые озера и пещера, по которой можно было плыть целые километры, освещая себе путь свечой.
– Сначала я отправлюсь на поиски Семук-Чампея – это где-то к северу от столицы Гватемалы, – а оттуда начну исследовать Центральную и Южную Америку. Больше у меня пока нет никаких планов.
– А Мэтт не против?
Мэтт, мой друг детства, собирался первые два месяца путешествовать вместе со мной, но выяснилось, что он присоединится на неделю-другую только через месяц.
– Честно говоря, он только что мне написал. У него вчера что-то случилось, поэтому не знаю, сможет ли он завтра полететь.
– Ты что, издеваешься?
– Нет, конечно. Меня это тоже не радует. Но могу точно сказать, что в следующие несколько дней я должен попасть в Семук-Чампей. Говорят, потрясающее место.
– Покажи мне его в путеводителе.
– Я же сказал, что еду без путеводителя.
Папино терпение лопнуло.
– Что это вообще такое? Как можно не брать путеводитель?! – закричал он. – Ты специально меня выводишь из себя?
Я глубоко вздохнул и нервно поджал пальцы на ногах.
– Я больше так не путешествую – стану полагаться на советы других путешественников и местных, которых встречу по дороге. План сложится в процессе. – Эти слова прозвучали со всей наивной уверенностью, на которую только способен человек в 23 года.
Папа посмотрел на меня, рассерженно прикусил губу, чтобы сдержать гнев, и с недоверием покачал головой.
– Только постарайся не рисковать, – сказал он. – И не забывай о папиных правилах.
* * *
Когда я летел из Нью-Йорка в Гватемалу, у меня перед глазами стояла картина: мама, подписывающая мое завещание. Я очень остро почувствовал, что человек смертен. Не то чтобы я считал, что самолет разобьется или что мое путешествие окончится трагически. Просто я впервые отправился в путь совсем один. «Морской семестр» и последующие путешествия открыли мне глаза, но я всегда ездил в небольшой компании. Теперь я был сам себе хозяин.
Прилетев, я сразу поймал автобус и поехал смотреть на изумрудные воды Семук-Чампея. Они оказались даже прекраснее, чем я ожидал. Величественные храмы майя в Тикале на севере страны – тоже.
Потом я отправился в городок Рио-Дульсе на берегу реки. Когда во Флоресе я покупал билет на автобус, ко мне пристала группа подростков с татуировками и в белых майках – они потребовали денег. Я прикинулся, что не говорю по-испански.
– Но абло эспаньоль, – заявил я с самым сильным американским акцентом, на который был способен, не подавая виду, что понял каждое их слово. Они переглянулись и начали хихикать, а в автобусе расселись вокруг меня.
Потом они начали обсуждать, как поделить мои вещи:
– Я хочу часы.
– А мне его паспорт.
– Бумажник – мне.
Следующие семь часов я ни разу не встал с места. Когда солнце зашло и в автобусе стало темно, я осторожно вынул ноги из ботинок и засунул туда бумажник и паспорт, чтобы, когда я встану, их не было видно. Когда мы наконец добрались до Рио-Дульсе, я посмотрел на этих парней. Они крепко спали. Я тихо выскользнул из автобуса под проливной дождь и с облегчением глубоко вздохнул. Было около часа ночи, и надо было искать ночлег.
В поисках крова я прошел несколько темных переулков. Паспорт и деньги по-прежнему были глубоко в ботинках. Тут мне повстречался человек, который предложил отвезти меня на такси в хостел в восьми километрах отсюда. Он показал рукой на красивую машину, которая, как я понял, и была тем самым такси, и мы сошлись на хорошей цене. И вдруг он повел меня к старой развалюхе с битыми стеклами, припаркованной на пустой стороне улицы. Что-то подсказало мне, что не стоит ехать в темноту с этим незнакомцем. Я быстро начал уходить, и в ту же секунду услышал его крик. Он подбежал к машине, открыл бардачок со стороны водителя. В руке появился пистолет.
Я бросился бежать. Сверху лились струи дождя, сердце колотилось как бешеное. В полусотне метров я увидел гостиницу с железными воротами и забарабанил, чтобы охранник меня впустил. Обернувшись, я увидел, что человек с пистолетом уже метрах в десяти. Но в это мгновение раздался сигнал, я вбежал внутрь, заказал номер (хотя парень за стойкой запросил двойную цену за поздний час) и всю ночь раз за разом прокручивал в голове все произошедшее. По стенам ползали пауки, и я впервые начал сомневаться, стоило ли вообще уезжать из дома.
Никогда я не был так физически и эмоционально далек от всего, что давало мне счастье. Я чувствовал себя ужасно одиноко. Однако я знал: если пережить эту ночь, все пойдет на лад. Говорят, ночью темнее всего, когда звезды самые яркие. Эта ночь в Рио-Дульсе казалась ужасно темной, но когда твоя вера подвергается испытанию, остается просто верить, что впереди свет, и упорно идти вперед.
Через несколько дней я добрался до озера Атитлан и решил почти месяц провести в Лас-Пирамидесе, центре духовности и медитации. Каждое утро мы, двадцать путешественников, вставали в половине седьмого, чтобы посмотреть рассвет над тремя вулканами, потом в течение дня занимались йогой и медитацией, а также изучали мистические учения. Каждый из нас жил в собственной маленькой деревянной хижине с пирамидальной крышей (отсюда название Лас-Пирамидес), а завтрак, обед и ужин мы каждый день готовили сообща. У меня никогда не было такой простой здоровой жизни. Дни плыли медленно, и передо мной открывалась спокойная ясность. Задание на последнюю неделю странно меня взволновало: пять дней абсолютной тишины. Чати, основатель центра, учил нас, что в мире существуют духовные наставники, и я очень ждал этих дней, чтобы поразмышлять, кто был наставниками в моей жизни.
Мэтт наконец приехал, и, готовясь ко дням покоя, мы направились в местечко Лас-Кристалинас на берегу озера, чтобы наверстать упущенное и отдохнуть. Мы ехали на пикапе с местными семьями, солнце грело нам плечи. Поплавав в кристально чистой воде, Мэтт отошел за мороженым. Я остался один и начал писать в дневник в кожаной обложке. Мои мысли прервал невысокий гватемалец, которому было за сорок.
– Привет, как дела? – спросил он на ломаном английском. – Меня зовут Хоэль Пуак. А тебя как?
Он выговаривал слова медленно, как будто очень долго репетировал.
Раньше я попросил бы оставить меня в покое, но недавно решил следовать мантре «Туристы смотрят, путешественники ищут». Я был путешественником и хотел приобрести опыт, а не смотреть церкви и музеи. Я хотел видеть страны глазами местных, и меня что-то привлекло в скромности, сквозившей в голосе этого мужчины. Я ответил, что меня зовут Адам, и спросил, что привело его в этот день на берег озера. Оказалось, он пришел отпраздновать крещение внука. Через десять минут стандартной беседы Хоэль объяснил, зачем он ко мне подошел.
– Я учитель. Я учусь английскому, но произношение у меня не очень. Пожалуйста, помогите мне выучиться английскому, тогда я смогу учить своих детей. Я хотел бы пригласить вас к себе в деревню. Можете жить у нас с женой сколько захотите.
– И далеко вы живете? – полушутя поинтересовался я.
– Два часа езды, в горах. Деревня называется Палестина. Я вам оставлю номер мобильного, позвоните мне, когда захотите приехать. – Хоэль был непробиваемо серьезен.
Меня совершенно сбило с толку неожиданное предложение, но надо было узнать побольше: нужно ведь сообщить родным, куда я направляюсь.
– Скажите мне улицу и номер дома на случай, если я решу к вам приехать.
– У нас улицы без названий, номеров тоже нет. Просто спросите Хоэля из Палестины. Деревня совсем маленькая, меня там все знают.
Хоэль протянул мне маленькую жесткую руку, и я понял, что этот человек, чтобы прокормить семью, обрабатывает землю. Мы пожали руки, он уверенно кивнул и оставил меня думать над своим предложением.
Через минуту подошел сияющий Мэтт.
– Извини, что так долго. Не мог найти, где тут продают мороженое. Я что-то пропустил?
Той ночью я не мог уснуть. Я думал о том, что, может быть, Хоэль появился в моей жизни не просто так, и пришел к выводу, что этот человек как минимум может стать для меня своего рода наставником.
Если я появлюсь у него дома, мой приезд может изменить будущее его детей и внуков. Он видел во мне окно в большой мир: если его семья немного подучится языку, перед ними откроются более широкие перспективы, и, может быть, они смогут выбраться из крохотной деревеньки.
