забыл, – сказал Дартвелл, мрачно усмехнувшись.
– Я так не думаю, – Джун поражало его… Поражала его бесчеловечность.
– На что-то намекаешь?
– А Вы? – вопрос был задан спокойно, хотя в душе все кипело от ярости.
– Возвращаемся в «Центр».
В «Центре» они оказались через пятнадцать минут. Люди уже сновали туда-сюда в полном хаосе. Заметив их, к ним подскочил сотрудник.
– Лейтенант, – он приложил кулак к груди. – Боец 7-3-5 должна пройти тест.
– Зачем? – спросил Дартвелл.
– Всех проверяют.
Джун осталась внешне бесстрастной, хотя сердце сбилось с ритма. Это был конец, и она знало это. Ей не пройти тест, она едва сохраняет трезвость мыслей. Сотни людей погибли на ее глазах, еще и часа не прошло. И чувство вины убивало ее. Не она взорвала храм, но те люди, которым она помогала. Нельзя остаться чистым во время бойни – кровь все равно попадет тебе на лицо и одежду.
– Она пройдет его позже, сейчас нам нужно опросить свидетелей, там может быть все еще опасно и одному мне не справиться. Под мою ответственность, – сказал Дартвелл с обезоруживающей улыбкой.
Джун несколько заторможено моргнула и подняла взгляд. Сотрудник ушел, и лейтенант обернулся к ней:
– Можешь идти домой. Пройдешь тест завтра.
– Но, сэр…
– Без вопросов, – Дартвелл махнул рукой и удалился.
Заходить домой Джун не стала. Это было бы глупо. Она скинула форменную куртку и оставила в гараже с мотоциклом, там же взяла невзрачную серую ветровку. Она пошла по дороге. Поднялся сильный холодный ветер, гонящий пыль по пустой дороге, небо затянуло тучами. Джун считала шаги, приводя мысли в порядок. Один. Два. Три. Цифры, цифры, цифры. Она так любила цифры! Она и сама была всего лишь цифрой. Одна из двадцати миллиардов. Одна из Бойцов. Семь. Три. Пять. Джун вошла в дом. Ничего здесь не изменилось. Она бесшумно поднялась по ступеням, погладила прохладный ствол пистолета, провела кончиком пальца по гравировке «Заслон». Ей нравилось название компании. Мелодичное и спокойное, словно плед. Тихое обещание защиты. А ведь его ученые против создания Бойцов. Считают, что это негуманно – лишать человека чувств и выбора. Использовать людей, как щит, рисковать жизнями детей, ведь операцию переживает только двадцать процентов. Дверь скрипнула, и Майк поднял голову. На лице проступило раздражение, когда он увидел Джун.
– Какого черта?! За тобой нет хвоста? Ты…
– Ты не предупредил, что собираешься устроить теракт в храме, – сказала спокойно. Это лишь факт. – Зачем?
– Люди должны были услышать. Мы слишком тянули. Пора разрушить Систему в несколько ударов.
– Убийствами?
– Почему тебя это беспокоит? – раздраженно выплюнул Майк. – Ты всего лишь Боец.
– Всего лишь? Мы разве не равны? – она зло дернула уголком губ. Температура в комнате понизилась. – Это твоя разрушенная Система?
Всего лишь Боец. Бесполезный Фрэнк. Убийство – просто жесткая мера. Если это новый мир, то стоит ли становится его частью?
– Ты ведь просто хочешь власти. Создать новую Систему, потому что старая была недостаточно лояльна к тебе? Ничего не изменится, не будет равенства, свободы…
– Мир без Системы – анархия, а анархия – хаос. Всегда будут те, кто на вершине, и неудачники, которым не повезло. В новом мире я перейду в первую группу, ты останешься на прежнем месте. Такова жизнь, – Майк нажал на кнопку на клавиатуре. – Минута, и ты будешь верна «Альфа». Твоя особенность лишь в том, что из-за ошибки настроек ты не была предана «Центру».
Джун вытащила пистолет и щелкнула затвором.
– Нет, ошибку сделал хирург. И ты сделал ошибку, – она сказала это прежде, чем прогремел выстрел и кровь брызнула на стену в уродливом узоре. Майк рухнул со стула. Маленькой революции пришел конец. Король умер, так и не примерив корону.
Джун вышла из кабинета. Она спустилась, не торопясь. Дверь на первом этаже открылась, и в коридор выглянул Кларк – тридцатилетний тощий мужчина с жидкой бородкой. Джун нацелила на него пистолет.
– Лучше бы тебе открыть дверь и молчать о том, что видел меня.
Он так и поступил.
Джун отправила координаты дома в «Центр». Будущее теперь за ней, а не за «Альфа». Она подумала, что сможет провести свою революцию, если захочет. И действительно построить новый мир. Но позже. Сейчас ей было плохо. Она задыхалась. Громыхнуло и дождь обрушился на землю. Джун подняла голову и прикрыла глаза, чувствуя холодные капли на коже. Ей казалось, что невидимые следы крови на ее руках смываются вместе с дождевой водой. Что чувствует человек перед смертью? Что чувствовал Майк? Ей было жаль, что последним его чувством была боль от пули, пробившей череп. Наверное, это страшно. Страшно, когда последний импульс – боль, а последний звук – выстрел, гремящий в ушах. Возможно именно страх перед смертью, перед болью, ее осознание – то, что всегда будет в человеке. То, что делает уязвимым и заставляет чувствовать. После операции была только острая головная боль, сейчас – только душевная. Всю жизнь Джун жила в королевстве кривых зеркал, надеясь на свет в конце темного коридора, который оказался только иллюзией, преломлением лучей. Сейчас стены ее дворца раскололись, рассыпались, остались мелкой стеклянной крошкой, хрустящей под ногами. Вот и реальность. Мимо прошла голограмма, сквозь нее можно было увидеть смутные очертания сверкающих зданий.
– Дело закрыто.
– Вы все знали. С первого дня? – спросила Джун.
– Не про «Альфа». Эмоции выдает не только взгляд, – сказал Дартвелл спокойно. – Но ты заслуживаешь шанс, поэтому можешь не боятся меня, Боец 7-3-5. И что? Стоит это того? Эмоции.
– От них бывает больно. Но без них все словно в тумане. Словно все нереально, и ты нереален. Это не объяснить словами, или просто я не могу.
– И сейчас все реально? Джун, – Джеймс склонил голову вбок, внимательно глядя на нее.
Джун только улыбнулась, надеясь, что дождь никогда не закончится.
